Я чувствовал, что сейчас его занесет в дарвинизм, но тут официант возвратился в сопровождении номера 47 – Робер поднял глаза и внимательно на нее посмотрел.
– Хороший выбор, – угрюмо заключил он. – У нее вид отменной шлюхи.
Девушка робко улыбнулась. Я сунул руку ей под юбку и погладил ягодицы, демонстрируя свое покровительство. Она прижалась ко мне.
– И то правда, в моем квартале белые уже не распоряжаются, – вставил Лионель без видимой необходимости.
– Вот именно! – оживился Робер. – Вы боитесь, и правильно делаете. Полагаю, в ближайшие годы в Европе число столкновений на расовой почве возрастет, и кончится все это гражданской войной. – Он чуть не брызгал слюной. – Проблема будет решаться при помощи автомата Калашникова.
Он залпом допил коктейль; Лионель уже поглядывал на него с опаской.
– Но мне плевать! – Робер стукнул стаканом по столу. – Я западный человек, но я могу жить где хочу, и деньги пока еще в моих руках. Я бывал в Сенегале, в Кении, Танзании, в Кот-д’Ивуаре. Девицы там не такие умелые, как таиландки, не такие ласковые, но сложены недурно и киски у них благоухают.
Воспоминания нахлынули на него, и он на мгновение замолчал.
– What is your name? – спросил я у сорок седьмой, воспользовавшись паузой.
– I am Sin, – ответила она.
Китайцы за соседним столиком уже выбрали, что хотели, и, гогоча и хихикая, отправились по комнатам; наступила относительная тишина.
– Негритяночки, они становятся на четвереньки и поворачиваются к вам задом, – мечтательно продолжал Робер, – щель приоткрывается, а внутри у них все розовое… – заключил он шепотом.
Я поднялся. Лионель посмотрел на меня с благодарностью; он был несомненно рад, что я первый уйду с девицей, так он меньше стеснялся. Я кивком попрощался с Робером. Горькая усмешка кривила его жесткие черты, он глядел на сидящих в зале и сквозь них дальше, на весь род людской, безо всякой приязни. Он раскрылся, во всяком случае, возможность такую получил; я чувствовал, что быстро его забуду. Я вдруг увидел перед собой человека сломленного, конченого; мне показалось, что ему уже даже и не хочется заниматься любовью с местными девочками. Жизнь – это медленное приближение к неподвижности, что хорошо заметно на примере французского бульдога: юркий и неугомонный в молодости, он совершенно апатичен в зрелом возрасте. Робер продвинулся по этому пути далеко; на эрекцию, возможно, он еще был способен, да и то я не уверен; сколько ни строй из себя умудренного опытом, сколько ни делай вид, что разобрался в жизни, – она все равно кончается. У нас с ним схожая участь, его поражение – это одновременно и мое; однако я не ощущал никакой активной солидарности. Когда нет любви, ничто не одухотворено. Под кожей век плывут, сливаясь, световые пятна: видения, сны. Но только не у тех, кто ждет ночи, – к ним приходит ночь. Я заплатил официанту две тысячи бат, и он проводил меня до дверей, ведущих на верхние этажи. Син держала меня за руку; в течение часа или двух она будет стараться сделать меня счастливым.
Встретить в массажном салоне девушку, которая занимается любовью с охотой, понятно, большая редкость. Как только мы зашли в комнату, Син опустилась передо мной на колени, стянула с меня брюки и трусы и взяла мой член губами. Он сразу начал твердеть. Она захватила его поглубже и языком освободила головку. Я закрыл глаза, голова закружилась, и я чуть было не выстрелил Син в рот. Она проворно отстранилась, разделась, не переставая улыбаться, одежду аккуратно сложила на стул. “Massage later…” – сказала она, ложась на кровать, и раздвинула ноги. Я был уже в ней, накачивал ее мощными толчками, когда вдруг спохватился, что забыл надеть презерватив. По отчетам “Врачей мира”, треть таиландских проституток ВИЧ-инфицированы. Не то чтобы я содрогнулся от ужаса, но настроение у меня подпортилось. Все эти кампании по борьбе со СПИДом оказались просто полным провалом. Мой член чуть подувял. Син забеспокоилась, приподнялась на локтях: “Something wrong?” – “Maybe… a condom”, — сказал я нерешительно. “No problem, по condom… I’m ОК!” — отвечала она весело и, обхватив мошонку ладонью одной руки, другой стала поглаживать член. Я откинулся на спину, отдаваясь ее ласкам. Она гладила все быстрей и быстрей, вызывая новый прилив крови. Существует же, наверное, медицинский осмотр или что-нибудь такое. Как только я окреп, она оседлала меня и разом опустилась. Я обхватил ее за талию с ощущением собственной неуязвимости. Таз ее заколыхался, она понемногу распалялась, я развел ноги в стороны, вонзился глубже. Наслаждение было острым, пьянящим; дышать я старался медленно, чтобы дольше продержаться; на меня снизошло умиротворение. Она растянулась на мне, потерлась лобком о лобок, покрикивая от удовольствия; я поднял руки и стал гладить ее затылок. В минуту оргазма она замерла, испустила продолжительный хрип и рухнула мне на грудь. Я все еще был в ее киске и чувствовал, как она сокращается. Син испытала второй оргазм, глубокий спазм, идущий из самого нутра. Я непроизвольно сжал ее в объятиях и разрешился с криком. Минут десять она лежала неподвижно, уткнувшись лицом мне в грудь; потом встала и предложила принять душ. Вытирала она меня очень нежно, промокая полотенцем, как младенца. Потом я сел на диван, угостил ее сигаретой. “We have time, – сказала она, – we have a little time”. Я узнал, что ей тридцать два года. Работу свою Син не любила, но муж бросил ее с двумя детьми. “Bad man, – сказала она. – Thai men, bad ten”. Я спросил, дружит ли она с девушками из заведения. Она отвечала, что не особенно; большинство из них слишком юны и безмозглы, тратят все, что зарабатывают, на одежду и духи. Она не такая, она серьезная, деньги откладывает в банк. Через несколько лет она сможет бросить работу и вернуться в свою деревню; родители у нее уже немолодые, им нужна помощь.
Уходя, я дал ей две тысячи бат чаевых; это было смешно, потому что непомерно много. Она взяла деньги недоверчиво и несколько раз поклонилась мне, сложив ладони на уровне груди. “You good man”, – сказала она. Затем нацепила мини-юбку и чулки; ей предстояло вернуться к работе: бар закрывался только через два часа. Проводив меня до двери, она снова благодарно сложила ладони. “Take саге, – добавила она, – be happy”. Я вышел на улицу в задумчивом настроении. На другое утро мы отъезжали в восемь, начинался последний этап путешествия. Интересно, как провела свободный день Валери.
11
“Я купила подарки своим, – сказала она. – Здесь есть великолепные ракушки”. Лодка скользила по бирюзовой воде вдоль известковых скал, поросших густыми джунглями; именно таким я представлял себе Остров сокровищ. “Природа, надо все-таки признать…” – сказал я. Валери повернулась ко мне, ожидая продолжения; волосы у нее были забраны в пучок, а выбившиеся прядки колыхались на ветру. “Природа все-таки порой…” – уныло начал было я снова. Должны бы существовать школы беседы, как существуют школы бальных танцев; наверное, я слишком долго занимался бухгалтерией – разучился общаться с людьми. “Вы можете себе представить: сегодня тридцать первое декабря”, – сказала она спокойно. Я окинул взглядом безоблачное лазурное небо и бирюзовый океан: нет, я не мог. Человеку, право же, потребовалось незаурядное мужество, чтобы освоить северные широты.
Сон встала и обратилась к группе: “Мы приближаться к Пхи-Пхи. Здесь, я говорила, плыть не можно. Вы надевали купальники, чтобы идти? Идти ногами, неглубоко. Идти в воде. Чемоданы нет, чемоданы потом”. Мы обогнули мыс и с выключенным мотором вошли в полукруглую бухточку посреди высоких, поросших лесом скал. Прозрачные зеленые волны накатывали на идеально белый, нереально белый песок. Среди леса, на фоне холмов виднелись деревянные бунгало на сваях, крытые пальмовыми листьями. Все мы на минуту смолкли. “Земной рай”, – проговорила Сильви дрожащим от волнения голосом. Если это и было преувеличением, то незначительным. С той разницей, что она не Ева. Да и я не Адам.
Все члены группы один за другим вставали и перешагивали через борт. Я помог Жозетт вылезти из лодки. Она задрала юбку до талии и тяжело перевалила через край суденышка, снаружи ее подхватил муж; от восторга она смеялась и даже чихала. Я обернулся; моряк-таец, опершись о весло, ждал, пока все покинут лодку. Валери сидела, сложив руки на коленях; она взглянула на меня исподлобья, смущенно улыбнулась и сказала: “Я забыла надеть купальник”. Я развел руками, выказывая тем самым свою некомпетентность в данном вопросе, затем глупо добавил: “Я могу пойти”. Она досадливо прикусила губу, поднялась и одним движением сняла брюки, оставшись в тонюсеньких кружевных трусиках, совсем не в духе турпоездки. Из-под них торчали волоски, довольно густые, черные. Отворачиваться я не стал, это было бы глупо, но и не рассматривал слишком настойчиво. Я вылез из лодки через левый борт и протянул ей руку; она выпрыгнула вслед за мной. Мы оказались по пояс в воде.
Перед тем как отправиться на пляж, Валери еще раз взглянула на ожерелья из ракушек, купленные для племянниц. Окончив институт, ее брат устроился научным инженером в “Эльф” и, пройдя специальную внутреннюю подготовку, уехал через несколько месяцев в свою первую командировку в Венесуэлу. Год спустя он там женился. Валери полагала, что до женитьбы большого сексуального опыта он не приобрел; по крайней мере, ни одной девушки он домой не приводил. Типичный случай для студента-технаря; у них, как правило, не остается времени на увеселения и подружек. Досуг заполняется самыми невинными развлечениями: ролевыми интеллектуальными играми или шахматами в интернете. Впоследствии, когда они получают диплом и работу, на них обрушиваются разом деньги, профессиональные обязанности и секс; если при этом они попадают в тропическую страну, мало кто из них может устоять перед тамошними красотками. Бертран женился на девушке смешанных кровей с великолепной фигурой; сколько раз на пляже в Сен-Ке-Портриё, когда они вместе проводили каникулы у родителей, Валери испытывала приступы страстного желания к своей невестке. А вот представить себе брата, занимающимся любовью, ей не удавалось. Между тем у них было двое детей, и они выглядели вполне счастливой парой. Выбрать подарок для Хуаны не составило труда: она любила украшения, и светлые камни прекрасно смотрелись на ее смуглой коже. Для Бертрана Валери ничего не нашла. Если у мужчины нет пороков, думала она, очень трудно угадать, что доставит ему удовольствие.