Я листал попавшийся мне в холле гостиницы журнал Phuket Weekly и тут увидел идущую по пляжу Валери. Чуть дальше группа немцев купалась нагишом. Поколебавшись секунду, Валери направилась ко мне. Ослепительно сверкало солнце; было около полудня. Что ж, мне нужно было удачно сыграть в эту игру. Мимо нас прошествовали Бабетт и Леа; кроме сумочек через плечо, на них ничего не было. Я и бровью не повел. Валери же, напротив, долго провожала их любопытным и бесцеремонным взглядом. Красоточки расположились поблизости от немцев. “Пожалуй, пойду искупаюсь”, – сказал я. “Я пойду позднее”, – ответила она. В воду я вошел без малейшего усилия. Она оказалась теплой, прозрачной, восхитительно спокойной; у самой поверхности плавали мелкие серебристые рыбешки. Дно опускалось полого, в ста метрах от берега я еще мог стоять. Тут я вытащил свой конец из плавок, зажмурился и вспомнил, как утром видел Валери в кружевных трусиках, лишь наполовину прикрывавших ее киску. Член начал подниматься – уже хорошо; все какая-никакая мотивация. Ведь надо же стараться жить, вступать в какие-то отношения с людьми; обычно я слишком зажат, это со мной уже давно. Следовало бы, наверное, чем-то занимать себя по вечерам: бадминтон, хоровое пение – мало ли что. Правда, если я и вспоминал каких-нибудь женщин, то только тех, с кем спал. Это тоже важно; человек накапливает воспоминания, чтобы было не так одиноко умирать. Нет, у меня все время не те мысли. “Think positive, – в отчаянии уговаривал я себя, – think different”. Я медленно поплыл к берегу; через каждые десять гребков я вставал на ноги и глубоко вдыхал, пытаясь расслабиться. Едва я ступил ногой на песок, мне бросилось в глаза, что Валери сняла бюстгальтер. Пока что она лежала на животе, но она обязательно перевернется, это непреложно, как вращение планет. И что же дальше? Я сел на полотенце, чуть сгорбив спину. “Think different”, — повторил я про себя. Мне приходилось видеть много женских бюстов, тискать их и лизать, и все же сейчас я испытал шок. Я и раньше подозревал, что у нее прекрасная грудь, в действительности же все оказалось гораздо хуже. Я не мог оторвать глаз от сосков и коричневых ореолов; она, разумеется, заметила мой взгляд и все же молчала еще несколько секунд, показавшихся мне бесконечно долгими. Как знать, что у женщин на уме? Они так легко принимают условия игры. Порой, когда, обнаженные, они рассматривают себя в зеркало с ног до головы, на их лицах читается такая трезвая холодная оценка собственных возможностей соблазнения, какая и мужчине не под силу. Короче, я первым отвел глаза.
Прошло какое-то время, не скажу сколько; солнце по-прежнему стояло высоко и светило ослепительно ярко. Я сидел, уставившись на песок, белый и мелкий, как пыль.
– Мишель… – проговорила она тихо.
Я резко вскинул голову, будто меня ударили. Ее темно-карие глаза смотрели прямо на меня.
– Чем тайки лучше европеек? – спросила она отчетливо. И я снова не выдержал ее взгляда; ее грудь колыхалась в ритме дыхания; мне даже показалось, что соски немного затвердели. В первую секунду мне хотелось ответить: “Ничем”. Потом пришла в голову другая мысль, не слишком, впрочем, удачная.
– Тут есть об этом статья, что-то вроде рекламного репортажа… – И я протянул ей Phuket Weekly.
– “Find your longlife companion… Well educated Thai ladies…”, это?
– Да, там дальше интервью.
Улыбающийся Чэм Сэвенези в черном костюме и темном галстуке отвечал на десять вопросов из тех, которыми задаются читатели (“Ten questions you could ask”) относительно работы его агентства Heart to Heart.
“Thereseems to be, – отмечал Сэвенези, – a near-perfect match between the Western men, who are unappreciated and get no respect in their own countries, and the Thai women, who would be happy to find someone who simply does his job and hopes to come home to a pleasant family life after work. Most Western women do not want such a boring husband.
One easy way to see this, – продолжал он, – is to look at any publication containing «personal» ads. The Western women want someone who looks a certain way, and who has certain «social skills», such as dancing and clever conversation, someone who is interesting and exciting and seductive. Now go to my catalogue, and look at what the girls say they want. It's all pretty simple, really. Over and over they state that they are happy to settle down FOREVER with a man who is willing to hold down a steady job and be a loving and understanding HUSBAND and FATHER. That will get you exactly nowhere with an American girl!
As Western women, – заключал он с апломбом, – do not appreciate men, as they do not value traditional family life, marriage is not the right thing for them to do.
I’m helping modern Western women to avoid what they despise”[11].
– Похоже на правду… – с грустью заметила Валери. – Конечно же, существует рынок… – Она отложила журнал и задумалась. Мимо нас прошел Робер; он шагал вдоль берега, заложив руки за спину, и мрачно глядел перед собой. Валери резко повернулась и стала смотреть в другую сторону.
– Этот тип мне не нравится, – прошептала она с раздражением.
– Он не глуп… – Я сделал безразличный жест.
– Не глуп, но он мне не нравится. Старается всех шокировать, производить неприятное впечатление; я этого не люблю. Вы, по крайней мере, пытаетесь приспособиться.
– Вот как? – Я удивленно взглянул на нее.
– Ну да. Чувствуется, конечно, что вам трудно, что вы не созданы для такого рода поездок; но вы делаете над собой усилие. Мне кажется, в душе вы добрый.
Мне бы тут обнять ее, погладить грудь, поцеловать в губы; но я, как кретин, не шевельнулся. Приближался вечер; солнце плыло над пальмами; мы обменивались ничего не значащими фразами.
К новогоднему столу Валери надела очень открытое на груди длинное зеленое платье из легкой, чуть просвечивающей ткани. После ужина на веранде играл оркестр, и чудной старик-певец гнусавым голосом тянул медленные обработки Боба Дилана. Бабетт и Леа примкнули к группе немцев, с их стороны до меня долетали звонкие восклицания. Жозетт и Рене танцевали, нежно обнявшись, – миленькие обыватели. Ночь стояла теплая; пяденицы облепляли разноцветные фонарики, подвешенные к балюстраде. Я чувствовал себя подавленным и глушил виски стакан за стаканом.
– То, что говорит этот тип в интервью…
– Да? – Валери подняла на меня глаза; мы сидели рядом на плетеной скамейке. Ее грудь плотно наполняла ракушки лифа. Она накрасила глаза, распущенные волосы спадали на плечи.
– Я думаю, это в большей степени относится к американкам. С европейками тут не все ясно.
Она с сомнением покачала головой и ничего не ответила. Лучше бы, конечно, я пригласил ее на танец. Я выпил еще виски, откинулся на спинку скамейки, глубоко вздохнул.
Когда я проснулся, зал был почти пуст. Артист еще что-то напевал по-тайски, ударник ему вяло аккомпанировал; никто их не слушал. Немцы исчезли, Бабетт и Леа оживленно беседовали с двумя неизвестно откуда взявшимися итальянцами. Валери ушла. Было три часа утра по местному времени; начался 2001 год. В Париже он официально начнется только через три часа; в Тегеране как раз наступила полночь, а в Токио уже пробило пять. Все многоликое человечество вступало в третье тысячелетие; лично я сделал это не лучшим образом.
12
Удрученный и пристыженный, я побрел к себе в бунгало; в саду слышался смех. На песчаной дорожке я наткнулся на неподвижно сидящую жабу. Она даже не отскочила, у нее полностью отсутствовал инстинкт самосохранения. Рано или поздно на нее кто-нибудь случайно наступит, раскрошит ей позвоночник, и расплющенное тельце смешается с песком. Человек почувствует что-то мягкое под ногой, выругается, почистит подошву о землю. Я легонько пнул жабу ногой: она неторопливо переместилась ближе к бордюру. Я толкнул ее еще раз: она отпрыгнул на относительно безопасную лужайку; возможно, мне удалось продлить ей жизнь на несколько часов. Сам я чувствовал себя не в лучшем положении, чем она. Я вырос вне семейного или какого-либо другого кокона, и некому было беспокоиться о моей судьбе, поддерживать в беде, восхищаться моими похождениями и успехами. Со своей стороны и я не создал полноценной ячейки общества: остался холостяком, детьми не обзавелся; никому не придет в голову опереться на мое плечо. Я, как зверь, прожил один и в одиночестве умру. В течение нескольких минут я растравлял душу беспочвенной жалостью к самому себе.
С другой стороны, я все-таки создан довольно крепким, и размера я выше среднего в животном мире; я могу рассчитывать на долгую жизнь, как слон или ворон; меня не так просто уничтожить, как эту маленькую амфибию.
Следующие два дня я отсиживался в бунгало. Выходил только изредка и, крадучись, добирался до мини-маркета, где покупал фисташки и бутылки “Меконга”. Мне страшно было подумать, что я встречусь с Валери за обедом или на пляже. Что-то дается нам легко, что-то кажется слишком сложным. Постепенно все становится слишком сложным; к этому и сводится жизнь.
Второго января после обеда я нашел у себя под дверью анкету агентства “Нувель фронтьер”, где требовалось оценить путешествие. Я заполнил ее тщательно, почти везде поставив галочки в графе “хорошо”. И вправду, в определенном смысле все было хорошо. Отпуск сложился нормально. Путешествие прошло на уровне, и приключенческий дух тоже присутствовал в полном соответствии с рекламой. В пункте “Личные замечания” я написал следующее четверостишие:
Едва проснувшись, я переношусь
В мир, четко разлинованный на клетки;
Мне наша жизнь знакома наизусть,
Она – анкета, где я ставлю метки.
Третьего утром я собрал чемодан. Увидев меня в лодке, Валери хотела что-то воскликнуть, но удержалась; я отвернулся. Сон распрощалась с нами в аэропорту Пхукета; мы приехали раньше времени, до отлета оставалось еще три часа. Зарегистрировав билет, я бродил по магазинчиком в холле аэропорта. Несмотря на то что аэропорт был полностью крытым, они были оформлены в виде хижин с тиковыми стойками и крышами из пальмовых веток. Ассортимент предлагаемых товаров сочетал международный стандарт (шарфики “Гермес”, духи “Ив Сен-Лоран”, сумки “Вюиттон”) с изделиями местного производства (ракушки, побрякушки, галстуки таиландского шелка); вся продукция была помечена штрих-кодами. Словом, магазины аэропорта еще жили национальной жизнью, но в сглаженной, приглушенной форме, полностью приспособленной к мировым потребительским запросам. Перед тем как покинуть страну, туристы попадали здесь на некую промежуточную территорию, менее интересную, но и менее опасную, чем вся остальная страна. Мне подумалось, что мир в целом стремится все больше и больше походить на аэропорт.