Кто-то еще делал то же самое, что и я. Кто-то еще смывал здесь кровь, и смывал, и смывал, и смывал.
Это сделал Лигат, сказал я себе. Только Лигат был на такое способен. Не Пеллонхорк. Я развернулся и бросился по коридору, прочь из казармы, захлопнул за собой дверь, а потом рухнул на землю и зарыдал.
Я вспоминал смерть родителей. Горло у меня сдавило так, что едва получалось дышать. Я пытался выдавить шепот, но не был способен даже на это. Ярко освещенный, лишенный теней ангар был почти невыносим после темноты в спальне, а тишина внушала ужас.
В конце концов я встал и подсчитал число кирпичей в доме и вычислил, сколько на него уйдет раствора и мрамора, и общий вес всего этого, а потом медленно пошел обратно.
– Алеф! Ты где был? Я тебя звал.
Я подавил вскрик. Это был Дрейм, он, как и в прошлый раз, выглядывал из окна, как будто время здесь стояло на месте. На мгновение я подумал, будто вообразил себе все, что видел в казарме рабочих. За плечом Дрейма неожиданно появилось еще одно лицо, но это была всего лишь самодовольно усмехающаяся Мадлен.
– Поднимайся, – сказал мне Дрейм и скрылся.
Я замешкался, не понимая, что случилось с планом. Все умерли, но конец ли это? У меня было жуткое ощущение, что я привел сюда Итана Дрейма – и себя – на смерть. Может, Лигат понял, что это ловушка для него. Тогда он убил Пеллонхорка, прежде чем сбежать, и оставил тело, чтобы Дрейм его нашел, точно так же, как оставил тела рабочих. Может, Пеллонхорк лежал среди тех трупов в спальне.
Может, Лигат все еще был здесь.
Я как будто во сне подошел к двери дома и переступил порог. Слева и справа от меня виднелись гнезда для лучевых сенсоров, которые должны были распознавать определенные типы оружия и коммов. Сенсоры установить еще не успели.
Холл был просторным и длинным. Пол укрывала пленка, делавшая мои шаги бесшумными. По левую и правую руку были приоткрытые двери, возле которых она собралась гармошкой. Я подошел к широкой спирали лестницы и начал подниматься, задевая ногами кое-как уложенную на ступеньках пленку. Поднимаясь по длинной пологой кривой, я оглядывался, но никого не видел, а шаги мои были неслышными.
На втором этаже я прошел по галерее к хозяйской спальне. Я надеялся, что Дрейм закончил сношать Мадлен. Дверь была закрыта, и я постучался. Стук был приглушенным. Костяшки пальцев запачкала пыль, и я вытер ее о брюки. Они были едва заметно забрызганы кровью.
– Заходи, Алеф.
Я нервно толкнул дверь, гадая, что могу понять по голосу Дрейма.
– Ей нравится, – сказал Дрейм, подтягивая брюки. – Правда же, Мадли?
Мадлен улыбнулась.
Он коснулся ее руки.
– А теперь устроим нормальную экскурсию. – Он усмехнулся и прошептал ей, как будто меня там не было: – И спасибо тебе, Мадли, за мою персональную маленькую экскурсию.
Она изобразила фальшивый голос:
– Кажется, вы повидали уже все, сэр. Но если захотите взглянуть на что-нибудь снова…
На самом деле они меня не игнорировали. Им нужно было, чтобы я наблюдал за их флиртом. Неожиданно я отчетливо понял, что без труда считываю нюансы их выражений и интонаций, считываю каждый их взгляд и движение. Так внимателен я не был никогда: все, на что я смотрел, делалось резче и ярче, а время текло медленнее.
– Веди нас, Алеф, – приказал Дрейм.
Я повернулся и вышел из комнаты, сказав:
– Начнем сверху.
Я продумывал самый оптимальный маршрут по дому. Отсюда мы должны были подняться на крышу и постепенно спускаться вниз. Я поднялся к следующему пролету лестницы. Мадлен и Дрейм не издавали у меня за спиной никаких звуков, и я оглянулся. Они стояли на галерее и смотрели вниз. Мое сердце екнуло. Овладев голосом, я крикнул:
– В чем дело?
Дрейм медленно поднял голову и посмотрел на меня, а потом снова опустил взгляд.
– Мадлен думает, он должен быть бледно-зеленым.
Он взял ее под руку, и они стали подниматься. Я снова начал дышать. Здесь не было других людей, кроме нас. Живых, по крайней мере. Лигат наверняка не стал бы ждать так долго. Но я не мог себя в этом убедить.
Я быстро поднялся на крышу и открыл дверь на площадку для циклолетов. Там не было ничего, кроме слоя пыли. Я подождал, а когда Дрейм с Мадлен вышли на площадку, я обвел ее движением руки и сказал:
– Нам пора уходить. Мы провели здесь дольше, чем я предполагал. Мы должны вернуться.
– Алеф? – резко спросил Дрейм. Он прищурился на меня, оттащил Мадлен от двери и захлопнул ее пинком, оставив нас снаружи. – Ты все утро был какой-то зашуганный. Я думал, это твоя обычная херня, но нет. Что, черт возьми, не так?
– Мы провели здесь пятьдесят восемь минут, – сказал я. – Тур займет как минимум сорок пять, даже если мы не будем останавливаться. В доме двадцать три комнаты, лестницы и коридоры…
– Алеф, захлопни пасть. Каждый раз, когда ты начинаешь мямлить про цифры, это значит, что что-то не так. Что происходит? – В руке у него был пистолет. Дрейм поднес дуло к моему виску и прижал, вдавливая в кожу. – Отвечай сейчас же.
– Подожди, Итан, – вклинилась Мадлен. – Как он тебе расскажет, если ты его убьешь?
– Это сюрприз, – сказал я. Голова у меня тряслась и билась о дуло. Я не мог держать ее спокойно. Дрейм обхватил мой череп второй рукой, крепко зажав голову между ладонью и пистолетом. Я продолжал: – Здесь должен быть Пеллонхорк. Он собирался заманить сюда Лигата, чтобы вы смогли его убить. Это был подарок для вас. Но мы опоздали. Лигат, должно быть, сбежал. – Я облизнул пересохшие губы. Это не помогло. – Здесь все умерли. Он их убил.
– Дерьмо. – Дрейм пнул дверь. – А Пеллонхорк? Где он?
– Думаю, Лигат убил и его.
– Дерьмо, – повторил Дрейм. Он отбросил меня, встал на колени, подполз к краю площадки и заглянул вниз. Мадлен упала плашмя и выругалась. Дрейм изучил землю внизу и оттолкнулся от края.
– Так, – сказал он. – Мы уходим. Алеф, ты до сих пор жив только потому, что оказался слишком тупым, чтобы задуматься, что в этом было не так. – Он проверил пистолет. – Мадлен, что у тебя с собой?
– Ты же знаешь, что у меня с собой, Итан. – Она попыталась улыбнуться, но голос ее дрожал.
– Так доставай и целься в сраную дверь. Нашутишься, когда домой вернемся, если вернемся. Раз уж Лигат такой идиот, что сюда приперся, ему не хватит одной только смерти моего дурака-сына, чтобы уйти. Алеф, у тебя оружие с собой есть?
– Нет.
Он покачал головой.
– А мы на долбаной крыше. Отсюда не уйти иначе как через дверь.
Мы все посмотрели на дверь.
Двадцать пять. Бейл
Магазины товаров для Потока разместились между верфями и космопортом. Здесь были продавцы летных костюмов, ремонтные будки, специалисты по коммам, дизайнеры костюмов и плавников, а дальше, за магазинами, длинным рядом на самом краю щита, стояли баки.
В этих баках Бейл учился летать в Потоке. Они были расставлены по размеру, от камер, где учились парить и поворачивать, до труб в половину кэмэ, где можно было на мгновение ощутить – почти полноценные – радость и ужас реального полета.
Фасадом бакам служило прочное стекло, а стены были из керамикамня. Край щита шел прямо по крышам, чтобы можно было пропустить внутрь ветер Хлада.
Бейл направлялся к магазинам, но не смог сперва не посмотреть на баки. В одном из полукилометровых была группа синхронных летунов, нечетких и искаженных толстым стеклом, стрелами проносившихся справа налево и обратно; когда они приближались к стенам, бак переключал для них направление ветра. Их движения были идеально слаженны, как будто они летали в связке. Собравшаяся возле бака толпа кивала и вздыхала. Бейл постоял и немного понаблюдал за выступлением, за этим косяком рыб в густой воде, бездумно плававших из конца в конец.
Бейл не понимал, зачем быть частью формации. В чем суть? Он вернулся к магазинам и отыскал тот, что был ему нужен. Название вспыхнуло над дверью, запечатлевшись на сетчатке, так что увидеть его можно было только закрыв глаза.
«Быстрее!»
Витрина имитировала бак. Выглядело неплохо, но это была не более чем коробка для новичков с легким ветерком. В витрине трепыхался летун, пробовавший световой костюм. Мерцание и вспышки огоньков на костюме не помогали ему казаться более умелым, чем на самом деле. Он мотался из стороны в сторону, отскакивая от стекла.
«Быстрее!» обслуживал богатеев и их детишек. Это был магазин для выпендрежников, которые пару раз в году летали в баках и даже там держались середины. Бейл носил дешевый костюм. Он сам его чинил и сам настраивал коммы. Он вошел внутрь, как раз когда витринный летун, шатаясь, выбрался наружу, стянул костюм, перечислил плату за полет женщине за стойкой и ухромал из магазина. Она посмотрела ему вслед, потом без всякого выражения взглянула в глаза Бейлу.
– Много у тебя витринных летунов? – спросил он.
– Может, и ты из них. Только староват вроде.
– Не из них.
– Жалко. Витрина мне приносит больше, чем все остальное. Так что, ты просто мечтаешь о ветре?
– Я слышал, что сюда ходят за НКЗ. Что у тебя есть?
– НКЗ? Ты знаешь, что это такое? – Хозяйка махнула рукой, отметая вопрос. – Неважно. Вон там.
Бейл оглядел узкий стеллаж с прозрачными обувными коробками; в каждой висела в гельвоздухе пара НКЗ. Пятнадцать – основных цветов, еще пять серебряных и одна пара золотых.
– Золотые, – сказал он. И, пока она спускала одинокую коробку, спросил: – Их много покупают?
– Золотые? Нет. – Она подумала. – Но за прошлый месяц взяли две пары. Один и тот же покупатель. До этого – не помню. – Она перевернула коробку. Ботинки плавали внутри, ловя свет и отражая его в сотню раз ярче.
– Что за покупатель? Помнишь его?
– Он говорил, ему нужно что-то особенное. Я сказала, что эти – лучшие. Это так. Хочешь, продемонстрирую?
– Да.
– За показ двадцатка. Будешь покупать – вычту. Все еще хочешь?
– А сколько за ботинки?
– Три сотни.
Он посмотрел на коробку.