В последующие полчаса Сидоренко узнал, что держат «терпилу» на заброшенной даче. Со здоровьем у него все в порядке. Его не бьют, не пытают, только не снимают повязку с глаз.
— Это все хорошо, — согласился Сидоренко. — Но как насчет выкупа?
Рябчук осоловело на него посмотрел.
— А ч-че выкуп? — пробасил он, уже еле ворочая языком. — Десантник сказал, что выкуп со… собирают. Это ж большие миллионы! Их надо долго собирать.
— А когда соберут? Вы че, отдадите им вашего терпилу?
Рябчук подумал и покачал круглой башкой:
— Не, не думаю. Скорей всего, закроем.
«Вряд ли Грязнов этому обрадуется», — подумал Сидоренко.
— Ч-че ты скалишься? — внезапно поугрюмел Рябчук. — Че, думаешь, самый умный? — Он поднял руку и погрозил Сидоренко пальцем. — Я тебя давно раскусил, доцент… Ты че, хочешь под наше дело подписаться? Чтобы все наши денежки… того… фьюить? — Рябчук махнул рукой, изображая это самое «фьюить».
— Да сдалось мне ваше дело, — пренебрежительно отозвался Сидоренко. — Что я, сам себе враг, чтобы с Десантником связываться? Он, если понадобится, своих попишет и не поморщится. Я не самоубийца.
— Зря ты так, — укоризненно сказал Рябчук. — Десантник пацан хороший. У него просто нервы не в порядке. Ему и Устюг то же самое говорил. «Ты, — говорил, — парень хороший, но с нервами у тебя не в порядке. Лечить надо».
— Это верно, — опять поддакнул Сидоренко. — А че за Устюг-то? Толковый хоть парень?
— Ментяра, — махнул рукой Рябчук. — Но мужик крутой. Даже Десантник при нем тушуется.
— Видать, и правда крутой, если так.
Сидоренко взялся за графин. Рябчук проследил за его движением, икнул и качнул головой:
— Мне не наливай!
— Почему? — поднял брови Сидорчук.
— Пора на пост. — Он тяжело поднялся со стула. Постоял немного, держась за спинку. Потом оттолкнулся от стула рукой, как бы сообщая своему телу дополнительное движение, и, слегка пошатываясь, двинулся к выходу.
Сидоренко подумал было пойти за ним, но решил не рисковать. Он уже тоже чувствовал себя неважно, а в пьяном виде за рискованные дела лучше не браться.
В тот же день Сидоренко позвонил Денису Грязнову и пересказал разговор с Рябчуком.
— Что делать дальше? — поинтересовался Сидоренко, отчитавшись.
— Ждать, — ответил Денис.
— Чего ждать-то?
— Моего звонка. Будь дома, никуда не уходи. Возможно, твоя помощь еще понадобится.
— Интересное кино! — с мрачной иронией воскликнул Сидоренко. — А где мои деньги?
— Деньги будут. Жди!
Денис положил трубку и тут же позвонил Турецкому. Их разговор был долгим и обстоятельным. Александр Борисович изложил Денису свой план. Денис воспринял его критически.
— А если не получится? — с сомнением спросил он. — Мы ведь сильно рискуем. Не проще ли посадить кого-нибудь на хвост Рябчуку и выяснить, где эта дача, а потом послать туда группу захвата?
— Проще, Денис. Но ты только представь, сколько крови прольется. После всего, что я слышал о Десантнике, я уверен, что этот парень не сдастся просто так. А если мы его зажмем в угол, то он и Акишина шлепнет.
— Акишин-то ему зачем?
— А знаешь такую присказку — «так не доставайся же ты никому!». Вот из этих соображений и шлепнет. Парень-то горячий и безбашенный. В общем, так, Денис, во-первых, вычисляй дачу. Пошли туда Филю — парень он ловкий и внимания не привлекает. Когда узнаешь, где дача, я пошлю туда парней, чтобы они эту дачу окружили. Но силовой захват оставим только на самый крайний случай. А пока — проинструктируй своего Сидоренко. Будем действовать так, как я сказал.
Денис вздохнул:
— Ох, не по душе мне твоя комбинация, Александр Борисович. Ладно, будем надеяться, что интуиция тебя не подведет.
За три дня, прошедшие после первой встречи, Сидоренко сумел настолько втереться в доверие к Рябчуку, что практически стал его другом и «наперсником». Умело используя навыки психологии, которые приобрел в тюремной библиотеке, Сидоренко посеял в душе Рябчука недовольство своим «боссом» Десантником.
Они виделись каждый вечер — все в той же забегаловке. Рябчук был рад, что нашел в лице Сидоренко такого «понимающего чувака», и с удовольствием изливал ему свою душу.
— Ты пойми, братан, — внушал Сидоренко подвыпившему бандиту, — мое дело, конечно, сторона. Но если рассуждать логически, то вам с Олежей с этого дела ни хрена не светит.
— Это почему? — спросил Рябчук, в душе уже подозревая, что тощий «доцент» прав.
— Да потому. Знаю я вашего Десантника. Он, конечно, в деле парень надежный, но когда доходит до дележки… — Сидоренко замолчал и печально вздохнул, словно поражался тому, как жестоки и несправедливы бывают некоторые вполне приличные с виду люди.
— Так че? — спросил Рябчук. — Намекаешь на то, что может кинуть?
— Деньги засасывают, Мишаня. Это тебе любой экономист скажет.
— А при чем тут экономист-то?
— А при том, что нужно соображать собственной башкой. Он с вами уже поделился?
Рябчук почесал стриженую голову.
— Да нет пока. Так он пока сам пустой!
— Ага, пустой, — сардонически усмехнулся Сидоренко. — Пошевели мозгами, Миня. Дело вам заказали крупное. А делаются такие дела без задатка, а?
— Вообще-то нет.
— Вот и я о том же. А если Десантник вас на старте кинул, то на трассе и подавно колеса отстрелит. Большие деньги, Миня, превращают человека в зверя. Запомни это.
Рябчук глубоко задумался.
— Не, ну даже если кинул… — Рябчук пожал плечами. — У нас же еще терпила этот есть. А за него выкуп положен. За выкупом мы с Олежей пойдем. А когда бабки к нам в руки попадут, так мы уж не выпустим. Разделим все по справедливости.
Сидоренко посмотрел на Рябчука с нескрываемым сожалением.
— Ты, Миня, конечно, извини, но ты дурак, — мягко сказал он.
— А че дурак-то?
— А то. За выкупом вы с Олежей, конечно, поедете. Только обратно не вернетесь. Шлепнут вас на месте, и делу конец. Да там каждая купюра меченая. Куда вы с этим лавандосом сунетесь, даже если от ментов уйдете?
— А Десантник?
— А Десантник к тому времени свое уже получит. Ты ведь сам говорил, вы этого терпилу похитили, чтобы он под ногами у больших дядей не путался, пока они свои дела проворачивают. Вот за это Десантник и получит. А сказки насчет выкупа — это для вас с Олежей. Десантник не такой лох. Пока вы с меченым лавандосом по Московской области будете кататься с ментами на хвосте, он уже давно тю-тю.
Рябчук нервно провел ладонью по черепу. Уставился на Сидоренко и взволнованно спросил:
— Так че теперь делать-то?
— Думай, Мишаня, думай. Мое-то дело сторона, а тебе жить.
Рябчук наморщил толстый лоб и задумался. Пока он думал, Сидоренко разлил водку по рюмкам…
— Ну че, Мишань, — бодро сказал он, — давай-ка с тобой дернем за решительность и силу!
— Давай, — согласился Рябчук.
Они выпили.
— Слушай, доцент, — сказал Рябчук, жуя кусок мяса, — раньше Десантник таким не был. В натуре, он свою братву никогда не кидал.
— Раньше да, — согласился Сидоренко. — Но все когда-нибудь бывает в первый раз.
— Это точно, — кивнул Рябчук. — Слышь, доцент… А ты-то че посоветуешь?
— Даже не знаю. От терпилы этого вам надо избавиться — это однозначно.
— Замочить, что ли?
— Не. Мочить никого не надо. Рожи он ваши все равно не видел. Зачем понапрасну срок накручивать?
Рябчук поморщился:
— Ну ты тоже не каркай. Так че нам с ним делать?
Сидоренко задумался. Думал он долго, усердно шевеля надбровными дугами, чтобы Рябчук видел «движение мысли» У него на лице. Рябчук же смотрел на него с нескрываемой надеждой, даже рот от нетерпения приоткрыл.
— Короче, так, — сказал наконец Сидоренко. — Терпилу этого надо отпустить. Выкинуть там же, где взяли. Заложить он никого не сможет. А насчет Десантника… — Сидоренко нахмурился. — Тут уж думайте сами. Бабло-то он наверняка уже получил, да только от вас тихарится. Надо сделать так, чтобы он поделился, и все. Понимаешь, о чем я?
Рябчук вздохнул.
— Десантник — пацан крутой, — задумчиво протянул он. — Его просто так не вытрясешь.
— Ну почему же? — тихо сказал Сидоренко и загадочно усмехнулся.
— Че? — прищурился Рябчук. — Есть план?
— План есть всегда, — неопределенно сказал Сидоренко.
— Например?
— Например, можно капнуть в стакан Десантнику клофелина. Он и уснет. А пока будет спать, можно избавиться от терпилы, а самого Десантника связать. Когда проснется — быстро расколется. Вы возьмете бабки и по-тихому слиняете.
— А Десантник?
— А Десантника сдадите.
Глаза Рябчука свирепо блеснули.
— Ты че, доцент, чтоб я кореша ментам сдавал? Я че, по-твоему, совсем ссучился?
— Зачем сразу — ментам? Ты же сам говорил, что вашего терпилу ищут какие-то чудилы из ЧОПа.
— Ну говорил. Десантник про это базарил. Там какая-то «Глория» за терпилу вписалась.
— Ну вот этой «Глории» Десантника и сдайте. И пусть он с ними сам договаривается. Захочет откупиться — откупится, не захочет… вашей вины тут нет.
— Дело говоришь, — согласился Рябчук, совесть которого быстро успокоилась. Он огляделся, затем заговорил тихим голосом: — Слушай, доцент, а насчет этого… как его…
— Клофелина?
— Угу. Сможешь достать?
Сидоренко покровительственно улыбнулся:
— А че доставать-то? У меня всегда с собой. Лучшее средство против лохов!
— Дашь?
— Да ради бога. У меня этого добра как волос.
— Так давай.
Сидоренко быстро глянул по сторонам, затем сунул руку в карман и достал маленькую коробочку.
— Тут как раз на дозу осталось, — сказал он, передавая коробочку Рябчуку.
Рябчук кивнул и сунул коробочку в карман.
— А подействует? — усомнился он. — Десантник — мужик здоровый.
— Слона повалит, не то что Десантника, — успокоил его Сидоренко."
Рябчук удовлетворенно кивнул. Потом посмотрел на Сидоренко исподлобья и сказал: