По краю пропасти, по краю
Иду и с пропастью играю,
И умираю от любви,
Пойми, пойми!
Она пела тихо, с придыханием, как будто сердце ее должно было остановиться. Она не узнавала себя. Она видела перед собой одержимого страстью Минкина, ее Минкина, обнимающего белый медицинский халат. Капельки пота выступили на его высоком умном лбу. Тане показалось, что где-то совсем рядом запахло лекарствами, больницей. Ее чуть не стошнило. Потом зазвонил ее мобильный, он задрожал, как живой, пытаясь обратить на себя ее внимание. На синем светящемся экранчике появилось имя Виталий. Таня безжалостно отключила телефон. Затем ожил аппарат на секретарском столе. Табло определителя номера высветило номер телефона Виталия. Он пробивался к Тане, вероятно, чтобы рассказать, какой он хороший и верный. Что он не изменял ей, что то, что она услышала там, в белой комнатке со стеклянной перегородкой, – плод ее воображения. Что никакой медсестры там не было. Что он любит Таню и хочет увидеться. Хочет жениться. Хочет от нее детей. А вот она уже ничего не хочет. Разве что напиться в компании настоящих друзей – таких, как Шубин и Чайкин. У них одна общая боль на троих, связанная с изменой. С ревностью.
Мысли плавно перетекли к Ступину. Да, конечно, он мог убить Дину.
Дина рассказала ему о Соболеве, могла, в сущности, одним-единственным словом оскорбить Ступина, сравнив его со своим более молодым любовником, могла расхохотаться ему в лицо… Никто не знает, какие отношения существовали между супругами в начале их брака и тем более в конце. Зачем она приходила к нему? Металась между мужем и любовником и никак не могла выбрать, с кем же ей остаться? Или жалела Ступина? Может, он поставил ей условия, что, если она хочет, чтобы он дал ей денег или машину, она обязана, как жена, продолжать вести хозяйство как ни в чем не бывало? Может, Ступин надеялся на то, что она одумается и вернется к нему?
Таня страдала и понимала страдания Ступина. Но смогла бы она убить Минкина, причинившего ей нестерпимую боль? Нет, не смогла бы. Но это она, Таня Бескровная, Ступин же – совершенно другой человек, к тому же мужчина. Мало того что он лишился жены, быть может, даже любимой женщины, он стал в некотором роде посмешищем в кругу своих знакомых. Все же знали, что Дина ушла от него к Соболеву. Но почему же тогда Ступин не убил Соболева?
Не дожидаясь эпилога,
Потороплю судьбу немного.
Ты драму в шутку преврати.
Прости, прости!
Предательские слезы упали на стол. Со всех сторон звонили телефоны – Минкин требовал, чтобы она выслушала его оправдания. И тут взгляд ее упал на экран сотового телефона. Она увидела фамилию Соболев и схватила трубку.
– Слушаю, Андрей Ильич… Да, конечно. – Она шмыгнула носом и вернулась в реальность. – Мы работаем, конечно, работаем… Вы хотите прийти? Прямо сейчас? Да, приходите. Вам есть что сказать? Что-что, не поняла? У вас есть новости? Я слушаю… Хорошо, говорите, можно и не приходить. Да, знаю, что Ступин жил не один. Что? Понятное дело, что с женщиной. Вы знаете, как ее зовут? Вообще-то мы уже давно ведем слежку за ней… Да, да, нам тоже известно ее имя… Давайте сравним… Юдина Валентина Александровна, все правильно… Что еще вам известно о ней?
Таня совершала недопустимое – выпытывала у клиента информацию, блефовала, выдавала желаемое за действительное, словом, нарушала все этические поведенческие нормы, лишь бы узнать имя женщины, проживавшей со Ступиным. Соболев, судя по всему ни на йоту не сомневавшийся в том, что Тане известно имя предполагаемой любовницы Ступина, сказал, что ему ничего больше не известно об этой женщине, да и имя-то ее он узнал случайно – ему позвонил один знакомый дерматолог, к которому обратилась эта женщина. Она пришла к нему на прием по предварительной договоренности и в сопровождении Ступина. По привычке и забыв об осторожности (во всяком случае, так показалось дерматологу), она в ответ на его вопрос – фамилия, имя, отчество – сказала: «Юдина Валентина Александровна». Судя по реакции Ступина, по его взгляду, который он бросил на нее (в нем было недоумение, помноженное на отчаяние), ему не понравилось, что она назвала себя. Вот, собственно, и все, сказал Соболев. Чтобы как-то исправить положение и доказать все же клиенту, что предполагаемая любовница Ступина – добыча не только Соболева, но и работников агентства, Таня сказала:
– Она живет с ним, но он старается не афишировать это, ни с кем не знакомит… Хотя на прямой вопрос, есть ли у него любовница, решительно отвечает: «Нет». Если же его попытаться поймать, что называется, с поличным, то есть встретить где-нибудь с этой женщиной, то он может сказать, что она – его родственница.
– Может, и родственница, – шумно вздохнул Соболев. – Ведь скоро похороны Дины, вполне возможно, что к нему кто-то приехал издалека, какая-нибудь кузина… Но тогда зачем такая таинственность?
– Вот именно… Вы знаете, Андрей Ильич, что Ступин тоже как бы попросил нас заняться делом об убийстве его жены…
– Это и неудивительно. Все-таки он муж… Он и расходы на похороны взял на себя. Я вот все думаю, может, он должен был убить меня, а в сердцах убил Дину?
Но это было сказано уже словно в воздух – так, размышление вслух… Они тепло попрощались, и Соболев пожелал ей удачи в проведении расследования. Таня вздохнула с облегчением. Записала в своем блокноте – «Юдина Валентина Александровна». Такого вечернего улова она не ожидала. Она уже с нетерпением ждала Шубина, чтобы рассказать ему о звонке, похвастаться Юдиной, а заодно продемонстрировать ему, что, несмотря на то что у Минкина в клинике есть любовница, жизнь продолжается и что работа, в частности, мысли об убитой Дине Ступиной, еще способна отвлечь ее от переживаний в личной жизни. А время шло, но ни Шубина, ни Чайкина не было. Впору было отправляться на поиски того и другого. Вполне вероятно, что они встретились в магазине, что неподалеку от агентства. Но, купив водки, не могли же они, забыв про Таню, отправиться напиваться в какое-нибудь другое место. В морг, к примеру… Нет, не идиоты же они совсем. Прошло еще полчаса, а в агентство так никто и не явился. Таня в который уже раз поставила свою любимую песню Азнавура.
Под нее было так хорошо, так упоительно рыдать…
Пускай повсюду уверяют,
Что от любви не умирают.
Я умираю от любви.
Пойми, пойми.
Она увидела за окном знакомый силуэт, но не сдвинулась с места. Это был Минкин. Он позвонил, затем еще…
Любовь, любовь!
Кто-то плачет, а кто-то поет,
Кто-то сердце свое отдает…
Таня медленно подошла к двери и открыла ее.
Ты надо мною не заплачешь,
Ты в самый дальний угол спрячешь
Все, что дарила нам любовь…
Глава 16
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Валентина поселилась у Ступина. И каждое утро, что она встречала в его объятиях, казалось ей восхитительным, невероятным сном. И пусть вокруг них все плотнее сжималось кольцо подозрений и опасности, все равно она была счастлива, и, что бы теперь с ней ни случилось, у нее были дни и ночи, которые она делила вместе с Николаем… Как разделила, кстати, и смерть его жены… Ее жизнь с мужем Сергеем ушла куда-то очень далеко, осталось лишь болезненное воспоминание, и только время могло сгладить его, затянуть душевные раны Валентины. А ран, как оказалось, было много: помимо душевных, еще и куча болезней. Николай приглашал врачей на дом, возил Валентину в частные клиники, где она проходила обследование, и делал все возможное, чтобы она поправилась.
Первые дни, что она провела в квартире Ступина, были самыми трудными. Ее долго не покидало чувство, будто за ней следят. И хотя Ступин уверил ее, что камер в квартире больше не осталось, она все делала с оглядкой. Даже мылась и ела. К Ступину относилась со смешанным чувством восхищения, страха и стыда. Она никак не могла поверить, что он привел ее к себе с одной-единственной целью – видеть в своем доме женщину. «Вы согласились бы просто пожить со мной, не в качестве любовницы, а как бы подруги, компаньонки, домработницы, я не знаю, как сказать правильнее?.. Чтобы я приходил с работы и видел вас… Это ведь не будет считаться насилием? Да, предупреждаю сразу, если вы откажетесь, я обещаю вам, что не стану преследовать вас за долг, я могу подождать несколько лет или даже простить вам эти деньги, словом, я отпущу вас…»
И он не обманул ее, несколько ночей даже не пытался приблизиться к ней. Они спали в разных комнатах, утром встречались за столом, вечером устраивались на диване перед телевизором. Она заставляла себя не думать о том, каким образом она оказалась в этом доме. Старалась не вспоминать о том, как украла у него деньги, как строила планы в отношении его как будущего любовника. Дина с ее появлением исчезла, перестала приходить. Ступин как-то заметил, что ужасно рад, что теперь не чувствует ее присутствия, что в квартире не пахнет ее духами, что ее нет… Валентина поняла, что он ищет предлог, чтобы выговориться наконец, и что она, Валентина, просто необходима ему как человек, способный выслушать, понять и принять его таким, каков он есть. Конечно, велико было искушение засыпать его вопросами о его взаимоотношениях с молодой женой. Как он мог спокойно наблюдать, что его жена изменяет ему с его лучшим другом? Но потом это перестало ее интересовать. Ступин был всерьез обеспокоен состоянием здоровья Валентины и делал все, чтобы она поскорее выздоровела, он хотел произвести на нее впечатление как мужчина. После того, как им пренебрегла Дина, ему было важно, чтобы он заинтересовал женщину именно как мужчина, как сексуальный партнер. И хотя он постоянно повторял ей, что не настаивает на близких отношениях, Валентина понимала, что за этими словами кроется самое настоящее желание. Но Валентина просто стеснялась своего исхудавшего и, как ей казалось, лишенного всякой привлекательности тела. Она много времени проводила у плиты, готовила Ступину, сама старалась больше есть, но в весе не прибавляла. Николай говорил, что это из-за нервов, он очень жалел Валентину и настаивал на том, чтобы она продолжала пить прописанные доктором лекарства. Дина время от времени звонила, Ступин говорил с ней исключительно о делах, в частности, о предстоящем разводе. Валентина, невольно присутствующая при этих разговорах, всякий раз испытывала чувство неловкости и порывалась уйти, но Николай взглядом просил ее остаться, тем самым давая ей понять, что у него от нее секретов нет. Так еще недавно совершенно чужие друг другу мужчина и женщина сошлись очень близко… Они даже спали теперь, держась за руки, как если бы боялись потерять друг друга.