— Сказка какая-то…
— Может быть и так. Но, во всяком случае, место под застройку Брюс купил у реального собственника, князя Долгорукова. То есть оно до него было обитаемо. Новый хозяин прожил в своей усадьбе восемь лет. После смерти Якова Вилимовича его личная библиотека, различное оборудование и другие ценные вещи были вывезены в Академию наук Санкт-Петербурга аж на тридцати подводах. Исследователи продолжают искать тайные ходы в подземельях. Кто знает, а вдруг там и вправду хранятся его неизвестные записи и книги? Ну и иные ценности, на наличие которых указывает биолокационная разведка. Ясно одно — Яков Брюс был уникальным человеком.
— И в его честь усадьбу превратили в санаторий! Где, кстати, моя нога не ступала.
— Ой, да чего на этом месте только не было! Санаторий обустроили лишь в 1948-м году, а непосредственно после смерти Брюса усадьбу превратили в писчебумажную и прядильную фабрику. Территорию прекрасного парка, само собой, обезобразили. Купчиха Колесова приказала разбить все парковые скульптуры, они оскорбляли ее религиозные чувства. Обломки пустили на строительство плотины. Потом фабрика благополучно сгорела. После революции дом Брюса поэтапно превращался в приют, школу и даже сельскохозяйственную коммуну. Так что санаторий — еще не самый худший вариант. Если не считать того, что под спальный корпус перестроили усадебную церковь.
Я снова почувствовала приливную волну жара, а следом озноб. И эта выматывающая чесотка…
— Мама дорогая! Ирка, тебе сейчас бы искупаться в водице Якова Вилимыча — сначала в мертвой, потом в живой. Ты вся в красных горошинах! У меня в детстве такое платьице было, я в нем пользовалась успехом на новогоднем утреннике в детском саду. Бли-ин! Говори, чего тайком от меня слопала?
— Антибиотик! — ахнула я и, продолжая почесываться, кинулась к зеркалу. Увиденное не обрадовало: сплошное пятнистое покрытие. А губы увеличились раза в два без всякого там хирургического вмешательства и накачки гелем. Совсем не сексуально, скорее страшно. — Профилактика ангины, — попыталась я оправдаться. — Тройная доза. И за себя, и за тебя… И еще раз за себя. Как завтра на работу поеду? Ну что бы выпить одну таблетку!
— Не расстраивайся. От одной расцвела бы четвертинками горошин. Аннотацию читать надо, причем внимательно. Там написано: принимать три дня по одной таблетке в день. Та-а-к, компьютер выключаем, поиски сворачиваем. Потом сама продолжу. Готовь посадочную площадку для шприца. Я за лекарством! И поищи у себя супрастин.
Утром по дороге на работу я жалела только об одном — об отсутствии паранджи. Народ от меня шарахался. Но были в этом и положительные моменты: при общей давке в транспорте я чувствовала себя относительно свободно. Если бы не необходимость постоянно оправдываться, разъясняя новому пополнению пассажирок, разгневанным женщинам (мужчины не возникали), что у меня не ветрянка, не краснуха и не корь — банальная аллергия.
— Жрем все подряд, — укоризненно заметила полная женщина, дернув головой с копной светло-полосатых волос и подтянув к груди сумочку.
— На рынке собачатину за свинину продают, — тут же пожаловалась сухонькая старушка, и разговор ушел в сторону от моей проблемы. Даже не пришлось оправдываться в том, что все подряд не жру.
Проходную миновала с низко опущенной головой, вроде как задумалась. Но вынуждена была ее поднять — зычным голосом меня приветствовал шеф. Удивились мы оба. Я — тому, что он явился на работу вовремя (неужели ночевал в кабинете на диване?), он — моему внешнему виду.
— Ефимова, ну ты за три дня отдыха прямо «расцвела». Краса ненаглядная… А муж говорил про нервный стресс.
— Правильно говорил, — буркнула я, стараясь прошмыгнуть мимо, чтобы не привлекать внимания дополнительных слушателей наших переговоров. — Нервный стресс породил нервную дрожь, а она наружу выскочила.
— Да-а-а… Хотел тебя на прорыв пустить, но тебе, пожалуй, лучше из кабинета не высовываться. Гостей ждем, санитарную инспекцию с проверкой. Может, выставить твою персону перед проходной? Они и не пройдут! Впрочем… Стой здесь до особого распоряжения.
Макс позвонил по телефону внутренней связи секретарше:
— Вера, возьми в моем кабинете черную папку с документами. Не перепутай! На ней бронзовая золотая рыбка стоит. И быстро дуй на проходную. А ты, Ирина Санна, отойди в сторону, мешаешь нормальным работникам нормально начать рабочий день. Ты уверена, что не опасна для окружающих? Я имею в виду себя. Кажется, и вправду пришло твое время. Тебе настоятельно требуется отдых. Дуй в кожно-венерологический диспансер. Лечиться, лечиться и лечиться. Неделя твоя. Два дня из нее потом отработаешь по субботам.
Не прошло и десяти минут, а меня уже везли на машине в обратную сторону — домой. По пути я подписывала банковские документы и слушала наставления водителя о лучших способах подавить ОРЗ, ангину и грипп. Несмотря на разные ситуации, все они заканчивались одинаково: чайная ложка перца, чайная ложка меда на полстакана спирта.
Хорошо выспавшаяся Наташка — одно из преимуществ ее увольнения с работы — встретила меня в коридоре с мусорным пакетом в руке.
— О как! Неужели у меня провал во времени и сейчас седьмой час? Неужели я Борю раньше графика на работу выставила?
— Меня с работы выгнали, — удрученно пожаловалась я. — На целую неделю. Не поверишь, так жалко бездарно терять отгулы. Видишь ли, начальство не устраивает мой внешний вид. Хотя я усиленно старалась не почесываться.
— Вчера вечером хуже было. Сплошные ляпы, а сегодня ты просто крапленая. В смысле, в крапинку. Проходи, переодевайся и забегай. Есть новости.
— Звонили?! — испугалась я.
— Не-а. Новости о белорусском городе Несвиже. Его главной достопримечательности. Приятно сознавать, что благодаря всем этим преступлениям, об которые постоянно спотыкаемся, постепенно становишься образованным человеком.
Я метнулась к двери, мимоходом глянула в зеркало, отметила свою «неотразимость», наскоро приняла домашний вид и, прихватив мобильник и трубку городского телефона, влетела к Наташке. Порадовало отсутствие Деньки. Несчастная псина стонала от невыказанных «в натуре» радостей лапоприкладства. Наша встреча прошла заочно — Денька томилась в ссылке за дверью спальни.
Следом за мной в квартиру Наташки влетел телефонный звонок. Пока я объяснялась со своими менеджерами по мобильнику, зазвонил городской. Подруга вежливо попросила оставить Ирину Санну в покое, поскольку именно этот покой ей в данный момент и снится. Заснул человек после инъекции снотворного, проснется ближе к ночи. Скорее всего, завтрашней. И с вызовом посмотрела на меня. Я просто пожала плечами. Не терпелось узнать новости.
Наташка делилась ими за кофе, не забыв напомнить, что мне этот благородный напиток пить не желательно. Вот пройдет аллергическая реакция…
— На, возьми карманное зеркальце, а то будешь ежеминутно носиться в коридор к большому зеркалу, выискивая положительные сдвиги. Тебе фамилия Радзивиллов не знакома? — с хитрецой поинтересовалась подруга, споласкивая над раковиной свою чашку.
— Фамилию слышала — историческая, а лично общаться не доводилось. Как и тебе с Яковом Брюсом. Кажется, Радзивиллы давно вымерли. А куда делись их несметные сокровища — неизвестно. — И памятуя о двух предыдущих историях, наугад сказала: — Скорее всего, спрятаны в подземных лабиринтах под дворцом Радзивиллов в Несвиже.
Благосклонно кивнув головой, Наташка пояснила, что Радзивиллы были не просто богаты, а сказочно богаты. О сотне пудов золота, уложенных до самого потолка подземелья, огромном количестве украшений, а главное, двенадцати апостолах, отлитых из золота и серебра и отделанных драгоценными камнями, писал императрице Екатерине II посол России в Речи Посполитой господин Репнин М.В. Следовательно, видел их сам либо слышал об этом от очевидцев. Все триста шестьдесят пять комнат дворца (по количеству дней в году) были роскошно обставлены. В двенадцати огромных залах красовались картины знаменитых художников, на полу — персидские ковры. Не обошлось, разумеется, без коллекций хрусталя, монет, медалей и роскошной библиотеки. Учитывая специфику отделки залов, один из них назывался Золотым, другой — Серебряным, третий — Бриллиантовым. Мало того, рядом с Несвижским замком находился еще один — Мирский, которым тоже владели Радзивиллы.
Выдав все это на одном дыхании, Наташка с облегчением перевела дух.
— Какое счастье, когда ничего такого не имеешь, скажи? Негде и некогда жить. Каждый день — учет и переоценка ценностей, трясучка за то, чтобы не обокрали… Ой, да всего негатива не перечислишь. Правильно, что в старину не было банковских ячеек. Самая верная ячейка — более-менее благоустроенные подземелья. В конце концов, глубокая ямка.
Как выяснилось, больше всего несчастий выпало на долю Мирского дворца Радзивиллов. Несмотря на то что он казался неприступной крепостью, его все-таки не раз брали — и казачьи отряды, служившие России, и шведы, и поляки. В 1705-м году, вторично захватив замок, шведы его сожгли.
Но история Радзивиллов на этом не кончилась. В период войны 1812-го года обеими замками владел Доминик Радзивилл. Будучи зол на Россию больше, чем на шведов, он встретил армию Наполеона как освободителей и, сформировав свое собственное войско, отправился вместе с ним покорять россиян. Чем эта война кончилась, известно. Сам Доминик, вернувшись в Несвиж, приказал своему управляющему немедленно эвакуировать все самое ценное в безопасное место. И от греха подальше удрал в Вильно. Дальше, судя по преданиям, управляющий с заданием не справился. Не успел. Вместо проведения плановой эвакуации едва сподобился спрятать сокровища в подземных лабиринтах и взорвать подходы к ним. Вскоре он был повешен русскими. Князь Доминик Радзивилл, будучи тяжело раненным и доставленным в Париж, там и скончался. Местонахождение сокровищ, в том числе двенадцати апостолов, до сих пор не раскрыто. Тайна порождает многочисленные легенды. Есть версия, что клад спрятан в тридцатипятикилометровом тоннеле, соединяющем Несвижский и Мирский замки, в другой утверждается, что он спрятан в засыпанном подземелье прямо под дворцом. Не зря же по дворцовым коридорам гуляет Черная дама. Исключительно по ночам. И это не кто иной, как дух Барбары Радзивилл, жены короля Якоба. Судя по преданиям, верностью мужу Барбара не отличалась, более того, вела достаточно разгульный образ жизни — в личной «картотеке» имелось тридцать восемь офицеров-любовников. Причем только официальных. Неофициальных не регистрировали — зачем лишняя писанина? Самого Якоба гулянки жены не волновали — любил грешницу до потери сознания, посему и сознавать мерзопакостное ее поведение было нечем. А вот свекровь выразила Барбаре решительный протест. Причем в радикальной форме — взяла да отравила блудницу.