— Какова нынешняя задача вашей спецслужбы? — спросила Нора.
— Разумеется, со временем она менялась. Мы остаемся маленьким тайным подразделением военной разведки, наше существование посвящено лишь одной цели: спасти планету. Часть этой миссии — насколько возможно, снизить угрозу для Земли. А другая ее часть очевидна: изучить зонд, попытаться понять его сложное устройство и, когда наступит время, рассказать о нем правду и помочь миру подготовиться к вторжению.
— «Снизить угрозу для Земли», — повторил Таппан. — Полагаю, для этого вы устраняете астрономов и физиков, способных совершить прорыв в неугодных вам областях? А также выводите из строя спутники и оптику космических телескопов? Уничтожаете ракеты во время взлета, а шаттлы в момент приземления — с ни в чем не повинными людьми на борту?
Раш откинулся на спинку стула и махнул рукой:
— Мы пресекаем утечки. Предателей убираем по-тихому — взять хотя бы те трупы, которые вы нашли в пустыне. В крайних случаях обходимся без слабой системы уголовного правосудия. Наши оперативники не устраивают пальбу по любому поводу, и мы даем добро на проведение акции, только когда чьи-то нежелательные действия ставят нашу планету под величайшую угрозу.
— В таком случае вы точно не одобряете SETI, — заметил Таппан. — Или активный, а не пассивный подход к делу.
Раш промолчал.
— Кстати, где Битан? Что вы с ним сделали?
— С одним из опаснейших людей на планете? С самим автором проекта КИР? С человеком, который собирался кричать о нашей роли на всю Галактику? Мы исполнили свой долг.
— И должно быть, с удовольствием?
Раш вздохнул.
— Я не пожалел времени, чтобы рассказать вам о нашей миссии. Вы спорили и возражали, но я терпеливо сносил ваше невежество. Дело в том, что вы оба можете стать полезными членами нашей организации, особенно сейчас. Но время дорого, а у моего терпения есть предел. — Раш встал. — Я ненадолго с вами расстанусь, а вы получите возможность обсудить мое предложение.
Он кивнул охранникам. Те вывели Нору и Таппана из кабинета, прошли с ними по длинному коридору, затем по второму и наконец остановились возле одной из камер с бетонными стенами, — похоже, здесь располагался небольшой тюремный блок. Их провели внутрь, стяжки на руках разрезали. А потом тяжелая металлическая дверь захлопнулась.
Нора огляделась. Узкая койка с одеялом, раковина и металлический унитаз.
Потирая запястья, Нора машинально села на койку. Таппан медленно опустился рядом, его лицо было в запекшейся крови. Он обнял Нору, и они замерли, молча прижавшись друг к другу.
56
Сознание возвращалось с трудом. Воцарившаяся кругом темнота, когда вертолет ударился о землю, не спешила рассеиваться, и на секунду Кори охватила паника: неужели ослепла? Но стоило полной грудью вдохнуть душный, горячий воздух, и Кори сообразила, что вокруг клубится густой темный дым.
Она быстро поползла туда, куда гнал ее инстинкт: подальше от жара. Но была вынуждена сбавить темп: со связанными руками выбираться из развороченной кабины оказалось непросто. Постепенно дым развеялся, Кори почувствовала под собой землю, кое-как встала и заковыляла прочь, спеша отойти на безопасное расстояние от горящего вертолета. Все тело ныло от боли. Кори огляделась.
Вертолет врезался в землю носом, и от кабины осталась только груда смятого, охваченного пламенем металла. Удар убил пилота, но выбросил из вертолета Кори… и, судя по отсутствующим дверям, остальных пассажиров тоже.
Она стала осматриваться. Первым заметила солдата, который их охранял. В неровном свете пламени он лежал ничком, и нож «Ка-Бар», которым он хотел убить Скипа, торчал сбоку из его собственной шеи. Дальше в темноте Кори различила самого Скипа: он тоже не двигался, лежал бесформенной кучей с другой стороны от вертолета.
— Кори!
Обернувшись, она увидела, что к ней идет Гомер Уоттс. Ему удалось найти один из шестизарядных револьверов, и если не считать легкой хромоты, он, похоже, не пострадал. Уоттс выдернул нож из шеи солдата, вытер лезвие и разрезал стяжку у Кори на запястьях.
— Ты как?
— Сама не знаю, — ответила до сих пор не пришедшая в себя Кори.
— Давай осмотрю.
Уоттс осторожно ощупал ее с головы до ног, проверяя, нет ли переломов или других повреждений.
— Насколько могу судить, ни одной серьезной травмы, — сообщил он. — Настоящее чудо!
— Отделалась не очень легким испугом.
Кори огляделась, высматривая собственное оружие, но его нигде не было не видно.
Лайм! Кори развернулась, таким образом совершив полный оборот вокруг своей оси. Но в этот момент раздался крик шерифа:
— Ни с места!
Через секунду показался Лайм. Одежда порвана, каштановые волосы в грязи. В руке пистолет, который считаные минуты назад был нацелен на Кори. Когда Уоттс выкрикнул приказ, Лайм остановился.
— Бросайте пистолет мне, — велел шериф.
Лайм медленно положил оружие на землю и пнул, но не к Уоттсу — пистолет отлетел далеко от всех троих.
— Я сказал — мне!
— Извините, — ответил Лайм. — Я сейчас не в лучшей форме.
Он наклонился, опустив голову и упершись ладонями в колени.
— Руки вверх! — приказал Уоттс.
— Подождите минутку, ладно? Пусть у меня сначала голова перестанет кружиться.
Они ждали, освещенные заревом. Кори опять высматривала свой пистолет. Наверное, остался в вертолете.
Лайм медленно выпрямился и вытер рукавом лоб.
— Должно быть, ваш приятель самоубийца, — произнес он, кивнув в сторону Скипа. — Надо же было вытворить такую глупость!
— Руки вверх, — повторил Уоттс.
Вместо того чтобы подчиниться, Лайм шумно выдохнул, а потом упер руки в бедра.
— Нет.
— Хотите, чтобы я вас пристрелил?
— Сомневаюсь, что вы убьете федерального агента.
Растерявшийся Уоттс спросил у Кори:
— Кто он, черт возьми, такой?
— Понятия не имею, — ответила она. — После гибели Морвуда был моим наставником. В отделении ФБР в Альбукерке никто его не знает, но все думают, что он агент, которого временно прислали к нам.
— Откуда?
— Из Вашингтона, — вмешался Лайм. — Я ведь уже сказал, что тоже работаю на Соединенные Штаты.
— Вранье, — бросила Кори. — Вы вовсе не патриот. Вы какой-то шпион.
Но Кори сразу засомневалась в собственной правоте. Все навыки, которые в нее вдолбили за прошедший год, сводились к одному: повиноваться старшему агенту так же естественно, как дышать. А Лайм помог ей продвинуться в расследовании. Он верил в нее, когда все остальные отвернулись, защищал, когда Лэтроп выдвинул против нее обвинения. А еще он нашел вертолет.
— Подумайте о том, что вы делаете, — продолжил Лайм, переводя взгляд с Кори на Уоттса. — Еще в вертолете я пытался вам объяснить, что вы не осознаете всего масштаба проблемы. — Он опять посмотрел на Кори. — Вы же знаете, как работает система. В ее основе принцип разделения: каждый знает только то, что ему необходимо. Есть много-много уровней допуска к секретной информации.
— К чему вы ведете? — спросил Уоттс, держа Лайма на прицеле. — Трудно представить, чтобы настоящий агент ФБР разоружил и связал свою младшую напарницу.
— Я сделал это для ее же безопасности. А веду я к тому, что Кори видит только часть общей картины. По случайности она оказалась вовлечена в активную военную операцию, которая намного крупнее и сложнее, чем вы в состоянии вообразить.
— Что еще за операция?
Лайм с досадой покачал головой:
— Я уже об этом говорил: вам все объяснят в Першинге. Опустите револьвер, шериф. Пожалуйста. Вы же видите, я безоружен.
После небольшого промедления Уоттс исполнил его просьбу.
— Объясните все сейчас. Зачем нам в Першинг? Насколько мне известно, там заброшенные развалины.
— Именно такое впечатление мы и хотели создать. На самом деле там секретная военная база, где решаются исключительно важные вопросы, связанные с национальной безопасностью.
Уоттс облизнул губы. Кори поняла, что он тоже колеблется.
— А что за мощный взрыв был в базовом лагере?
— Кто вам сказал, что именно в базовом лагере?
Уоттс и Кори переглянулись.
— Шериф Уоттс, вы производите впечатление хорошего человека. Надеюсь, не обидитесь, если я скажу, что в этом деле вы еще дальше на задворках, чем Кори. Послушайте, я не рассчитываю, что вы поверите в то, чего не понимаете. Но еще раз умоляю: подумайте, что вы делаете. У меня намного больше оперативных полномочий, чем у сотрудника ФБР. Выбор за вами. Вариант первый: я связываюсь с Першингом, вызываю спасательный вертолет, а потом вам временно предоставят доступ к секретным данным, и вы станете нам помогать. — Лайм выдержал паузу. — Или можете меня пристрелить. Знаете, что вас после этого ждет? Вы останетесь в правоохранительной системе, только окажетесь по другую ее сторону. Тюрьма — страшное место, полное жестокости. И пути назад не будет.
Воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня и протяжным скрипом металла.
— Еще не поздно, — прибавил Лайм. — Уберите оружие в кобуру, и станем одной командой.
Уоттс помедлил, а потом убрал револьвер.
С молниеносностью атакующей гадюки Лайм выхватил пистолет, который прятал сзади за поясом, и прицелился. Но Уоттс оказался быстрее: он снова вскинул шестизарядник и дважды выстрелил. Кори слышала, как Лайм вскрикнул от неожиданности и боли. Лайм попятился, а Уоттс схватил ее, и они вместе укрылись за валуном. Выждав некоторое время, шериф рискнул выглянуть из-за камня.
— Он исчез, — произнес Уоттс, усаживая Кори на землю.
— Ты уверен?
— Сейчас он нам не угрожает.
Уоттс сходил за пистолетом, который Лайм отбросил подальше, а потом показал Кори другой, малокалиберный, выхваченный ее бывшим наставником из-за пояса. Одна из пуль Уоттса превратила оружие в бесполезный кусок металла.
— Ты выбил пистолет у него из руки?
— Именно. Надеюсь, что еще и палец отстрелил. Этот грязный трюк — ответ на наш вопрос о его честности и патриотизме. Вот гад!