— Здесь разговаривать можно, — произнес генерал.
— Что это?! — воскликнул Таппан. — Еще один корабль?
Генерал сдержанно улыбнулся:
— Неужели вы действительно думаете, что объект, десять миллионов лет летевший через Галактику, так легко уничтожить? Мы обнаружили его среди дымящихся развалин Першинга совершенно нетронутым.
У Таппана чуть ноги не подкосились.
— Слава богу! Я думал, мы его потеряли! — Он шагнул вперед, потом с сияющим лицом повернулся к генералу: — Вы его уже исследовали?
— Да, — ответил генерал. — Поэтому мы вас и позвали. Знаю, вы уже предупреждены о том, что все, чему стали свидетелями, строго засекречено. Хочу напомнить вам об этом: предупреждение все еще актуально, причем сейчас даже больше, чем когда-либо.
— Вы же знаете, я не согласен с вашей точкой зрения, — возразил Таппан. — Хватит с нас лишних секретов. Мир готов к информации об инопланетянах.
— Это не вам решать. Да и вообще, когда узнаете, что мы выяснили, полагаю, вы согласитесь, что мир еще не готов.
— Можно подойти поближе? — спросила Нора.
— Хоть вплотную. Он больше не опасен.
Несмотря на заверения Грейбёрна, все четверо приблизились к зонду с опаской. Воздух был сильно ионизирован, наэлектризован. Нора попыталась вспомнить, как зонд выглядел раньше; он явно изменился и теперь походил на асимметричную гантель. Спереди по-прежнему бушевал овальный водоворот, но даже этот маленький ураган поутих. Вся остальная поверхность, до этого бурная, выглядела спокойнее, словно зонд обрел умиротворение. Он лениво менял цвета, время от времени окрашиваясь в совсем уж диковинные оттенки, а потом возвращался в прежнее состояние и повторял все заново.
— Начну с «Атропоса», — произнес генерал.
— Хорошая идея, — поддержал Таппан. — Кто они, черт возьми? Эти мерзавцы хладнокровно убили почти всю мою команду.
— Да. Приношу соболезнования. Возможно, кое-что они рассказали сами, поэтому извините, если повторю то, что вам уже известно. Но бо́льшая часть этой информации будет для вас такой же новостью, какой — увы! — стала для нас. «Атропос» — контрразведывательное подразделение, свернувшее на кривую дорожку. Оно берет начало из УСС — организации, созданной по приказу президента в тысяча девятьсот сорок втором году. Первых агентов УСС набирали преимущественно из Вооруженных сил США и из Сил специальных операций Военно-морских сил. Их тайно обучали приемам психологической войны; из них делали диверсантов и убийц. Обучение они проходили в Специальном тренировочном центре номер один-ноль-три, лагере «Икс»: британцы построили его в тридцати милях от канадской границы.
УСС упразднили в сорок пятом, и несколько ветвей этой организации влились в Подразделение стратегических служб, которое тогда называлось Центральной разведывательной группой. И наконец в сорок седьмом было создано ЦРУ. В переходный период царила неразбериха, и проблема советского шпионажа стояла остро. Несколько ученых, работавшие в Манхэттенском проекте, а позже создававшие водородную бомбу, передавали секретные данные. В середине сорок шестого некий офицер, пылкий патриот, убедил свое начальство создать крошечное сверхсекретное разведывательное подразделение, тщательно отобрав для него солдат из старого доброго лагеря «Икс» и военизированных подразделений УСС. Так появилась организация «Атропос». Ее миссия была проста: защищать ценные ресурсы США от иностранных шпионов. Сотрудникам «Атропоса» предоставили полную свободу действий: по своему усмотрению они могли пытать и убивать шпионов — и не только шпионов. Другими словами, они обходили громоздкую и неэффективную судебную систему и брали правосудие в свои руки. Секретное подразделение «Моссада» под названием «Кидон», то есть наконечник копья, которое занимается ликвидацией врагов Израиля, позже было создано на основе той же идеологии.
В начале сорок седьмого года малые контингенты «Атропоса» охраняли критически важные объекты и особенно Лос-Аламос. К тому времени советская разведывательная сеть в США была хорошо развита, и отряды «Атропоса» не только занимались устранением многочисленных ученых-предателей, но и вычисляли разведчиков-нелегалов из Советского Союза, следили за ними и, если считали нужным, ликвидировали.
— Можно подумать, вы одобряете их действия, генерал, — заметил Таппан.
— Не одобряю, но и не осуждаю. Проблема в том, что подразделение располагало неограниченным бюджетом и ни перед кем не отчитывалось. Благоприятная среда для коррупции — или, что, возможно, еще хуже, для чрезмерной гордыни и радикализации.
Когда произошел Розуэлльский инцидент, команда «Атропоса» из Лос-Аламоса первой прибыла на место крушения. Инопланетный корабль, построенный с использованием продвинутых технологий, — находка чрезвычайно интересная. А когда зонд повел себя враждебно, это открытие стало их raison d’être[42]. Ценой многочисленных жертв они извлекли из земли летательный аппарат и доставили его на полигон Першинг. Чтобы не перевозить его снова, вокруг объекта выстроили секретную базу, значительно расширив подземный бункер.
— А что случилось с той парой, чьи тела мы нашли? — спросила Нора.
— Как установила присутствующая здесь агент Свенсон, супруги были советскими разведчиками-нелегалами, их убили сотрудники «Атропоса». Регулятор использовали в качестве приманки: механизм из него вынули, да и вообще это был всего лишь прототип, он не имел никакой ценности, и его зарыли вместе с трупам.
— Почему их оставили на плато? — спросил Таппан.
Генерал с циничной усмешкой ответил:
— Первая причина — гордыня. Место весьма глухое, к тому же в тот момент убийцы спешили: можете представить, как сильно их отвлекал обнаруженный космический корабль. Позже сотрудники «Атропоса», видимо, рассудили, что там мертвецов никто не найдет, а любая попытка их переместить сопряжена с риском — оставить на прежнем месте безопаснее. Как вы знаете, они облили руки и лица убитых кислотой, чтобы сложнее было идентифицировать. Разумеется, о советских коронках они ничего не знали. Двое ученых, исчезнувшие из Лос-Аламоса в сорок седьмом году, передавали информацию разведчикам-нелегалам. Их «Атропос» тоже устранил точно так же, сделав трупы неузнаваемыми, и закопал их в другой части пустыни. Эти тела мы тоже нашли.
— Шли годы, — продолжил генерал, — и «Атропос» превратился в нечто вроде секты. В устройстве корабля эти люди толком разобраться не сумели. Однако они присваивали огромную часть «черного бюджета»[43] и внедряли своих оперативников не только в ЦРУ, но и в ФБР, в армию и, к сожалению, в НАСА. Они удивительно ловко убирали все явные свидетельства своего существования из государственных документов. Свои действия скрывали под покровом секретности, да и вообще старались никому не бросаться в глаза, взаимодействуя с официальными подразделениями ровно в той мере, чтобы не вызвать подозрений. То обстоятельство, что организация появилась так рано, им помогло — прибавьте сюда постоянные и неизбежные перемены в правительстве. Но как бы там ни было, в отсутствие фактов возникло множество параноидальных идей. Зонд охраняли почти с религиозным пылом и при этом следовали традициям предыдущего поколения. Любой, кто выказывал желание вступить в контакт с внеземными существами, становился для них врагом, потому что, на их взгляд, привлекать внимание инопланетян, запустивших зонд, значило погубить цивилизацию.
— Servandae vitae mendacium, — процитировал Таппан.
— «Ложь спасает жизни», — кивнул генерал. — Именно. Ну так вот, новых сотрудников переманивали из спецподразделений и на особой церемонии посвящения заставляли присягнуть организации на верность и только потом им показывали космический корабль. В то время как весь остальной мир избавлялся от страха перед «захватчиками с Марса», секретность и паранойя внутри «Атропоса» только росли. Достойных кандидатов становилось все меньше и меньше, штат сокращался. Из-за этого организация стала еще более тайной. А потом появились вы, мистер Таппан, и перевернули этот мирок с ног на голову.
— Как же Лайм внедрился в ФБР? — спросила Кори. — Все были уверены, что он настоящий агент.
— Он и был настоящим агентом — во всяком случае, на бумаге. По-своему этот человек, как и все члены «Атропоса», был патриотом, и благодаря ему несколько важных операций ФБР увенчались успехом. Как я уже сказал, многие сотрудники «Атропоса» вели двойную жизнь и служили в агентствах с тремя буквами в названии: они появлялись там и исчезали по мере надобности. «Атропос» продолжал ликвидировать разведчиков-нелегалов и предателей, передававших им информацию, даже после того, как убил тех двоих в Розуэлле. В девяностые он ловко расправился с одним ученым в Лос-Аламосе — оказалось, он шпионил в пользу Китая.
— Откуда вы все это знаете? — спросила Нора.
— Мы поймали несколько мелких сошек, бежавших с базы, и нашли еще несколько человек, внедрившихся в разные агентства. Находившийся на базе мозговой центр организации, куда входил и полковник Раш, решил, если можно так выразиться, идти на дно вместе с кораблем. Генерал-майор, управлявший организацией «Атропос» из Вашингтона, покончил с собой. Нобелевский лауреат, ученый Истчестер, тоже совершил самоубийство. Большая трагедия. Похоже, у многих были скелеты в шкафу. Всю остальную информацию мы узнали благодаря ордерам на обыск и незаконному сбору сведений после взрыва, да и ваши показания нам помогли. Почти все эти три месяца мы по крупицам собирали историю «Атропоса». То, что эта организация проработала так долго в обстановке полной секретности и при минимальных вмешательствах извне… мягко говоря, смущает.
— А как насчет зонда? — спросил Таппан.
— Тут мы добились большего успеха, чем «Атропос», — впрочем, это не наша заслуга.
— Почему?
— По одной простой причине: маленький куб, который вы откопали, похоже, является центральным процессором и судовым журналом зонда — можно сказать, это его модуль искусственного интеллекта. Семьдесят пять лет в распоряжении «Атропоса» был всего лишь корабль, тупо защищавший себя. А вы нашли мозг.