т быть, парламентеры «случайников» пришли бы на разговор к Георгию и Игорю, или слухи спровоцировали бы очередной, куда более серьезный, «мятеж на корабле», однако дальнейшие события приняли иной оборот.
Как потом оказалось – печальный.
Для Ника все дни мало чем отличались друг от друга. Он, как и прежде, ухаживал за животными. Одна из кобыл готовилась в ближайшее время принести жеребенка, и юноша опасался – не забыл ли Сигурд о своем обещании. Нет, похоже, не забыл. Более того, как-то раз завел разговор о том, что хотя оруженосцем в его дружине принято становиться с восемнадцати лет, но из любого правила бывают исключения…
Ник научился стрелять из арбалета и теперь осваивал стрельбу из лука. А вскоре по просьбе ярла Корвин должен был начать учить юношу владению мечом – хорошего рубаки из Ника, скорее всего, не получилось бы, но ему нужно было уметь держать в руках меч.
Маленькая трещинка, которая возникла между Мастером животных и дружиной после гибели урунгхов, начала затягиваться и потихоньку исчезала. Хотя юноше иногда снились бескрайние просторы, раскинувшиеся под мощными крыльями, и он просыпался, задыхаясь от тоски. Хорошо, что рядом всегда была Рона. То ли собака смирилась с потерей, то ли увидела в Нике черты прежнего Хозяина, но теперь властелином собачьей души стал он.
Сигурд недоумевал:
– И зачем она тебе? Толстая, неповоротливая, старая – ты посмотри, у нее же вся нижняя челюсть седая. Эта псина себя-то толком защитить не сможет, не то что тебя. К тому же она хромая!
Слова ярла были правдой – лапа у Роны так и не обрела полной подвижности.
– У Грома и Люты скоро будут щенки, так можешь выбрать любого… – говорил ярл.
Ник кивал, но оставался при своем мнении. Ласково поглаживал Рону за ушами, та начинала жмуриться и улыбаться во всю пасть…
Почему-то юноша ни с кем за это время особенно не сдружился, разве что с Ингой. Она тоже была из питерских, и обыкновенно их разговоры сводились к воспоминаниям – о тусовках, концертах, общих знакомых. Порой Ник ловил себя на мысли, что безумно скучает по городу белых ночей. Казалось бы, все хорошо, жизнь потихоньку устраивается, но так порой хочется пройти по Невскому, перейти через мостик с грифонами, непременно коснувшись лапы или золотистого крыла мифических созданий, – считается, что это приносит удачу. Или же – зайти в переход у Гостиного Двора, прозванный «трубой» – там наверняка играют какие-нибудь панковские «менестрели» или группа студентов из Южной Америки. А можно заявиться на метро «Черная речка», где по средам собираются ролевики, чтобы просто поболтать с кем-нибудь. Хотя… если вдуматься, общения хватало и здесь.
Голубые глаза Инги тоже грустнели, становились сине-серыми. Растравив себе душу воспоминаниями, Ник и девушка некоторое время молчали, а потом расходились, довольные беседой.
«И ведь не нужно мне это на самом-то деле, – думал Ник. – Вот верни меня кто обратно – разве я стану бродить по улицам, вытирая слезу умиления? Как бы не так! Ведь я же начну орать во все горло, чтобы меня забрали обратно на Плацдарм, а если ничего не выйдет – утоплюсь в ближайшем канале».
Возвращаясь после одного из таких разговоров к себе в «гнездо» (Нику в отличие от Сигурда понравился дом в дереве), Ник натолкнулся на Эллора-менестреля. Тот задумчиво сидел на древесном корне, держа в одной руке пустой рюкзак, в другой – какой-то небольшой предмет. На подошедшего юношу Эллор не обратил никакого внимания до тех пор, пока Ник не поздоровался с ним.
Тогда Эллор слегка вздрогнул и поднял голову:
– Слушай, у тебя в роду привидений не было?
Рона, шедшая рядом с Ником, воспользовалась короткой передышкой, растянулась на тропинке и засопела.
– Ну и тумбочка! – восхитился Эллор габаритами ротвейлера.
– Это у нее сложение такое, – заступился за собаку Ник. – Пятьдесят пять кэгэ сплошных мускулов. Такой даже кусать не надо – разбежится, толкнет – и человек переломанные кости потом считает.
– Верно, – согласился Эллор. – Такая – может…
Только сейчас Ник заметил, что темный предмет, который Эллор задумчиво подбрасывал на ладони, был не чем иным, как шоколадным батончиком из намозолившей глаза рекламы.
– Откуда это у тебя? – юноша не смог сдержать удивления. Уж больно не вязался шоколадный батончик из телерекламы с миром, в котором они находились.
Эллор усмехнулся:
– Да вот на вокзале купил, когда к порталу отправлялись. Сунул в рюкзак – и забыл. А сейчас сижу и думаю – что с ним делать? В одиночку съесть – противно, на всех разделить – мало. Собаке твоей скормить – так она и без того поперек себя шире.
– А ты его похорони. Как символ прошлой жизни.
Лицо Эллора посветлело. Он лукаво сощурил глаза и лихо спрыгнул с корней дерева.
– Спасибо, надоумил. Ладно, увидимся! – и поспешно скрылся между деревьями.
Ник не придал разговору никакого значения, и напрасно – Эллор решил не откладывать церемонию в долгий ящик.
Уже часа через два Ник увидел Эллора в окружении пестрой компании ролевиков. Здесь были Инга, Химера, которая решила отвлечься от своих хозяйственных дел, несколько ирландцев и скандинавов и почти весь народ, работавший на верфи. Столь гордое название было присвоено мосткам на озере, где на защищенной со стороны леса территории сооружались лодки.
Работали на «верфи» в основном те, кто имел в этом деле некоторый опыт. В свое время в Питере возникли группы не только сухопутных, но и морских исторических реконструкторов. Если дружинники и средневековые рыцари упражнялись в фехтовании и стрельбе из лука, точно так, как их единомышленники – «римские легионеры», то «моряки» задались целью воссоздать первый петровский фрегат – «Штандарт». В свое время при Петре «Штандарт» был построен за несколько месяцев. Его тезку строили на верфи у Невы несколько лет. Но Петр имел в своем распоряжении все, а вот ребята начали с полного нуля. И достроили корабль! Да так, что не сдержал восхищения даже британский принц, прибывший в Петербург и побывавший на фрегате.
Кое-кто из участников экспедиции в той жизни «отметился» на «Штандарте». И теперь этим корабелам было где развернуться. Лидером мореплавателей стала, как это ни странно, девушка – к тому же коллега Эллора. Правда, познакомился он с Веркой-Скрипачкой уже на Плацдарме. Невысокая смешливая девушка с чуть раскосыми глазами как-то незаметно стала первой среди морского народа, да и среди менестрелей – далеко не последней.
Процессию возглавляли Верка и Эллор. Все старательно пытались сделать лица мрачными и траурными – не у всех это получалось.
– Идем с нами! Тут печальное событие – скончался символ прежней эпохи!
– Идем, идем! – поддержал ее Эллор.
Ну, ладно!
Нику тотчас же сунули в руки подушечку, на которой расположился обрывок старой газеты. Ник мельком взглянул на текст объявления: «Потомственный колдун в пятнадцатом поколении, один из посвященных магии вуду, проживший десять лет в Тибете… Отворот, приворот, снятие венца безбрачия, помощь в бизнесе…»
Остальные тоже несли наспех подготовленные «подушечки с орденами»: у одного был паспорт, у кого-то – призывное свидетельство, случайно завалявшееся в кармане куртки. Лежали на «орденских подушечках» из пестрого тряпья мятая до неузнаваемости бумажная десятка, всевозможные пропуски-аусвайсы, свидетельство о регистрации в городе-герое Москве, листовка «голосуйте за…» и газеты с разгаданными сканвордами.
Всё, что вызывало ненависть и презрение тех, кто покинул Землю и порвал с человечеством, сопровождало к месту погребения символ рекламы и образа жизни.
Подошел Георгий, строго оглядел собравшихся, но, узнав в чем дело, молча присоединился к процессии.
– Друзья, – начал Эллор. – Мы собрались здесь, чтобы навеки проститься с покойным. Он хотел сопровождать нас вечно, от рождения до смерти, приходить в дом к каждому из нас – стоило лишь включить телевизор. Но, увы, у него ничего не получилось – скончался до срока. И вот мы живы, а он – нет, поэтому прошу церемонию прощания с покойным считать открытой.
– Не тормози, сникерсни! – фыркнули из толпы.
– Об усопшем нужно сказать прощальные слова, – вперед вышел Георгий. – Так вообще-то полагается – или хорошо, или ничего.
Он сделал длинную паузу, как будто задумался над дальнейшей речью, а потом сказал:
– Я закончил свою речь.
– Так, а где хоронить-то будем? Ведь не на поляне? – Хозяйственная душа Химеры, казалось, была заранее возмущена такой мерзкой перспективой.
Посыпались предложения. Кто-то предложил выгребную яму, но это сразу же отвергли.
– Давайте отойдем в ту сторону, туда, где Мутный ручей делает петлю. Есть там отличное место.
После недолгих споров «скорбная» процессия двинулась именно туда. Идти пришлось довольно долго – примерно полчаса. Место было и вправду неплохим – батончику здесь упокоиться было бы комфортно. Неподалеку находился пруд со стоячей водой, над которым вились мелкие многокрылые существа, почти ничем не отличавшиеся от земных назойливых насекомых – по крайней мере, их писк ничуть не уступал комариному. Правда, писком дело и ограничивалось – кусать людей они, видимо, не хотели или не могли.
Впереди следовала Инга, неся на руках рваную картонную коробку, в которой и возлежал «усопший». За ней медленно вышагивали Эллор с гитарой и Верка, которая ради такого случая решила временно отложить столярные инструменты и взять в руки скрипку. Теперь оба старательно выводили траурный марш.
Прочие же с хмурыми лицами несли «подушечки с орденами», а замыкал шествие один из «штандартовцев» с небольшой лопатой в руках.
Яму выкопали быстро. Около нее поставили коробку с «покойным». Теперь осталось сказать последнюю напутственную речь. Все смотрели на Эллора – что он еще выкинет.
– Георгий тут уже все сказал про покойного господина… Мне и добавить нечего. Вот разве что сыграть похоронный марш.
Эллор и в самом деле взял несколько аккордов, а потом заиграл такую невероятно дикую пародию, что народ уже не мог сдержать улыбки.