Вот и этот, «народный академик», эвон какую реляцию накатал.
— Слушайте, товарищ Кара-Мурзаев, да ведь тут у вас список на сто с лишним человек! — недовольно повел носом генерал. Историк кивнул. — Ну вы бы сразу затребовали себе целиком Институт всемирной истории!
— А вы не иронизируйте, Антон Карлович. Идеально было бы и в самом деле организовать институт по изучению этого мира.
— Хорошо, это само собой. Но определитесь, кто вам нужен в первую очередь. Мы ведь и в самом деле не можем вывезти сюда вам Академию наук в полном составе.
— Нужны лингвисты, причем лингвисты-практики, имеющие опыт полевой работы, нужны специалисты по разработке методов преподавания языка, которые смогут в сжатые сроки разработать хотя бы нормальные разговорники и учебники, — начал загибать пальцы академик. — В идеале группа из одаренных ребят, имеющих способности к языкам. Это, кстати, можно сделать прямо сейчас, прошерстив наш воинский контингент. Дальше, нужны специалисты по сравнительной этнопсихологии и истории культур, чтобы можно было прикинуть хотя бы вчерне, что собой представляют местные государства и чего можно от них ожидать? И желательно хотя бы пару-тройку биологов, если можно.
— Вы бы хоть подождали до тех пор, пока мы выясним, кто тут живет, — развел руками Мезенцев.
— Некогда ждать! — окрысился Кара-Мурзаев и под бурные аплодисменты присутствующих покинул трибуну.
Страдальческий взгляд генерала принялся бродить по залу и вдруг наткнулся на знакомое лицо. Хм, вот кто ему сейчас нужен. Толковый малый и наверняка сможет доходчиво объяснить что к чему.
— Товарищ Каиров, доложите, что у вас имеется на данный момент.
На трибуну поднялся смуглый, горбоносый человек с легкой сединой на висках, в форме капитана второго ранга.
Кавторанг прокашлялся, стараясь сосредоточиться. Он все еще не вполне отошел от невероятной ситуации. Двое суток назад мирно явился на службу в штурманскую часть штаба Каспийской пограничной флотилии, в положенные 8.30. А спустя пятнадцать минут за ним пришли двое в штатском и, ничего не объясняя, отконвоировали, иного слова не подберешь, на аэродром, где посадили в транспортник, идущий на Душанбе. Потом он часа три тащился в раскаленном КУНГе[4] грузовика, из которого вышел только в этом вот странном полуразвалившемся городе. И только там ему объяснили, что он на другой планете и от него требуется выяснить все, что касается местных светил и астрономии.
— Ну что же вы, товарищ капитан? — нетерпеливо подбодрил его Мезенцев.
— Итак, — еще раз кашлянул Каиров, вернувшись в действительность, — вот что у нас получилось. Судя по астрономическим вычислениям по двадцати главным звездам, эпоха примерно соответствует концу двадцатого века…
— Прошу прощения, а что значит: «примерно соответствует»? — подал голос человек в штатском. — Я всегда, грешным делом, считал, что астрономия — наука точная.
— Понимаете, — замялся Каиров, — дело в том, что обнаружились некоторые странности — несколько важнейших звезд находятся не совсем там, где им следовало бы, а движение планет Солнечной системы вообще весьма заметно отличается от того, что мы наблюдаем у нас. Видите ли, изменилось не только расчетное местоположение всех восьми наблюдаемых планет относительно здешней Земли, но и, кажется, орбиты некоторых… И кое-какие звезды тоже, повторюсь, как будто не на месте.
— Нич-чего себе! — крякнул генерал. — Звезды у них, выходит, не на месте. Этак, чего доброго…
Мезенцев не стал уточнять, к чему может привести самовольство небесных светил.
— А Земля тут у вас, надеюсь, на месте?
— Нет, орбита Земли, слава богу, не изменилась, — без тени улыбки ответил моряк. — Но вот угол наклона оси градусов на двадцать больше, чем в нашем мире. А с магнитными полюсами вообще жуткая картина — Северный приблизительно где-то в районе Мурманска, а Южный — в Тихом океане неподалеку от Новой Зеландии, если только…
— Если только — что? — цепко впился в него взглядом штатский при последней оговорке.
— Если только и Тихий океан, и Новая Зеландия тут наличествуют, — буркнул кавторанг. — И наконец еще одно. Здешняя Луна, как бы это сказать, не совсем в порядке.
— То есть? Надеюсь, нам на голову она не свалится?
— Нет, до этого, конечно, не дойдет, но факт есть факт. Орбита Луны без изменений, однако ось вращения самого спутника, как и ось вращения Земли, сильно наклонена. Фактически наша бедная старушка Луна лежит на боку, повернувшись к нам южным полушарием. Да и магнитное поле тут ровно в один и восемь десятых раза больше, чем у нас.
— Это все, что ваша наука может сказать по поводу здешнего мира? — поинтересовался Антон Карлович.
Его мигрень не только не прошла, а, наоборот, все усиливалась. Еще полчаса этого словоблудия — и голова взорвется, словно осколочная граната.
— Что еще? Очертания морей и берегов, гор и рек хотя и имеют сходство с Землей, но выглядят так, как будто их сначала смяла какая-то сверхсила, а затем, вдоволь помесив и перекрутив, вновь разгладила. Ни Аральского моря, ни Каспия в наличии не имеется. Несколько стекающих с гор рек и множество речушек вливаются притоками в одну большую реку, текущую к северо-западу и исчезающую за пределами карты где-то в районе земной Астрахани. Еще одна большая река течет с гор куда-то к северу. На востоке вздымаются горы, закрытые облаками. С юга — там, где расположился вход в наш мир, — тоже горы, не хуже Гималаев. А между горами и степью лежит какая-то огромная страна. Багряные и серо-желтые полотнища пустынь, бледные изумруды оазисов, яркая зелень речных долин. И либо ровные круги, либо прямоугольники то тут, то там, скорее всего города. Это все, что удалось разузнать за столь короткое время, — закончил доклад кавторанг. — Извините, если мое сообщение было несколько сумбурным. Я знаю мореходную астрономию и знаком в общих чертах с астрофизикой, на уровне журналов нашего Астрономического общества. Но что касается космогонических проблем и свойств Вселенной, еще раз говорю, это не по моей части.
— Лет тридцать назад, товарищ подполковник, — погрозил моряку пальцем генерал, — вас за подобные разговорчики и халатность отдали бы под трибунал. Но сейчас другие времена, а потому приказываю…
Окрестности Октябрьска
Колонна разведчиков уверенно продвигалась вперед. По старому тракту, пролегавшему между двух скальных уступов.
Три «коробочки» БРДМ, позади них на дистанции сто метров двигались шесть бэтээров. Последними шли грузовики с пехотой и минометчики, прикрываемые двумя бронемашинами.
Не проехали они и километра, как передовой БРДМ стал. Поперек дороги лежал полусгоревший труп.
Оглядываясь и поводя автоматами туда-сюда, майор Макеев и капитан Анохин вместе с полудюжиной разведчиков спрыгнули с брони.
Труп тянул к ним скрюченные, почерневшие руки, напомнив майору ожившую мумию из какого-то американского фильма (в его родном Выборге финское телевидение ловилось временами не хуже нашего).
Пахло подгоревшими котлетами, и Макеев едва сдержал позыв сблевануть.
При жизни это было воином старого времени — рядом лежал обугленный щит и почерневший меч. Остатки доспеха были буквально вплавлены в почерневшую плоть.
— Ты это видел, Саня?! — с лихорадочным блеском в глазах почти выкрикивал Анохин. — Нет, ты это видел?! Ну консультанты! Ну блин, гнилые интеллигенты! Тут, е-мое, примитивная цивилизация!
Над несчастным явно поработал огнемет, да еще заряженный какой-то особенно жгучей дрянью, — иначе бы камень вокруг него не оплавился.
— Ну ученые мудилы! Ну …!!!
Майор вполне понимал ярость приятеля. Одно дело — чудики с луками или копьями. И совсем другое дело, если тут все же имеется что-то посерьезнее. Пусть даже у них огнеметы вроде византийских — с ручными мехами, плюющиеся струей метров на двадцать-тридцать, то и тогда им будет элементарно спалить броник из засады. Особенно учитывая, какого качества тут огнесмесь: почище напалма будет!
— Двигаться с максимальной осторожностью! — отдал приказ Макеев.
Однако добежать до своего БРДМ успели не все. Внезапно разведчиков накрыла волна неизвестно откуда выпущенных стрел. Две стрелы прошли мимо майора, хотя и, что называется, в опасной близости. Третья попала в магазин автомата бежавшего рядом ефрейтора Коркина. Четвертая скользнула по ноге, распоров кожу бедра и заставив ефрейтора заорать от неожиданно сильной боли. И в тот самый момент, когда он широко раскрыл рот в крике, арбалетный болт, нацеленный точно в горло, ударил ему в нижнюю челюсть, глубоко уйдя в кость. Багровая вспышка затопила окружающий мир, а затем подступивший шок милосердно погасил боль, буквально выжигающую мозги.
Но в эти мгновения бессознательно Коркин сделал то, что должен был сделать, и выпущенная вслепую автоматная очередь смахнула с гребня и стрелков, и еще с полдюжины выскочивших из-за скал разбойников.
Когда по тебе стреляют с явным намерением прикончить, все посторонние мысли уходят куда-то прочь и включаются древние как мир инстинкты. Тем более когда речь идет о солдатах, прошедших соответствующую дрессировку не где-нибудь, а в Афгане. Бойцы мгновенно залегли и открыли огонь, следом за ними начали палить выскочившие из грузовиков их товарищи.
Солдаты вразнобой выпустили дюжину очередей, молотя по всему, что шевелится.
Однако они не заметили, вернее, не обратили внимания еще на одного противника — высокого, грузного и краснолицего немолодого мужика в длинном, шитом золотом кафтане. Может быть потому, что тот был безоружным.
Он медленно брел в их сторону, и взявшие его на мушку бойцы опустили автоматы, шаря глазами в поисках других целей. И напрасно, как оказалось.
Мужик приблизился настолько, что им хорошо стало видно его отекшее, багровое лицо, искаженное судорогой.
Затем произошло следующее.
Вытянув перед собой руки, как слепец, он сделал неуверенный шаг по направлению к ним. Внезапно вокруг кистей р