ных жуликов.
Да, кто-то плотно разбиравшийся в таких делах, был весьма и весьма нелишним. Вот, например, местный совет как-то пожаловался ему, что из-за остановки старых императорских рудников в Сейдале, рабы с которых были освобождены, нарастает нехватка железа.
Сентябрьский принял их беду близко к сердцу. И чтобы помочь беде новых подданных, лично распорядился собрать весь железный хлам, скопившийся в частях, а заодно попросил Тихомирова похлопотать перед Москвой о присылке некоторого количества металлолома. Просьбу коменданта уважили, и в итоге набралось около ста тонн столь ценимого здесь металла. Все это было безвозмездно роздано сельским и городским кузнецам. Вскоре выяснилось, что львиная доля дара была распродана ушлыми ковалями и деревенскими старостами иноземным купцам — и отнюдь не дешево.
Пошаливали и уголовники.
Комендатура провела несколько облав в самых подозрительных районах, после которых несколько сотен темных личностей были отправлены в распоряжение пресловутого Специального геологического управления КГБ СССР на вновь открытый рудник в северных отрогах гор Летящего Льва.
Некоторые из разбойников на допросах сообщили, что в криминальной среде ходят упорные слухи о людях, называющих себя «Детьми Шеонакаллу-Поверженного-Но-Непобежденного». Они будто бы тайно приходили к вожакам местного преступного мира и вели туманные разговоры на тему, что великий бог еще вернется, восстав в мощи своей, и тогда ужо покажет и пришельцам, и тем, кто слишком усердно им прислуживает.
Эти сведения вызвали какую-то нездоровую радость в среде «особняков». Мол, вот он, вселенский заговор против нового порядка.
Радость была настолько явной, что генерал заподозрил, а не распущены ли слухи эти самими компетентными органами, чтобы набить себе цену?
Да, кто бы мог подумать, что управлять средневековой страной так тяжело? Впрочем, еще Суворов говорил, что тяжело в учении — легко в бою.
Напоследок он не удержался и игриво щелкнул по прелестному носику нарисованной купальщицы.
Октябрьск. Улица Пушкина. Специальный учебный центр
Ты хочешь сказать — что магия это всё что нас окружает? — недоуменно спросил Аксимов.
Ты прав и не прав, — как всегда многозначительно ответил Унго. Магия это не весь мир но его часть. Чтобы узнать магию, поищи силу, способную изменить мир — и ты найдешь её. Если где-то судьба отступает, и то что должно свершиться — не вершиться по воле сильных духом и умом-знай, ты видишь магию.
Магия есть ваша вера, с помощью которой вы опрокинули всех ваших врагов и возвысили свою страну, магия — это любовь, что заставляет людей делать невозможное… Наконец — разве не магия ваши бомбы и машины, использующие Первичный Огонь? Ваш мир стоит на магии как и наш — у вас она просто другая.
— Ну ты еще скажи, что мы ничем не отличаемся от тех, кто молился Шеонакаллу! — почти сердито бросил капитан.
— Нет, совсем не так. Вы куда лучше тех, кто молился неназываемому богу — и еще поэтому вы их победили.
— Что да то да — уж человеческих жертв во имя своей веры мы не приносим («По крайней мере сейчас» — с легкой ехидцей прокомментировал кто-то внутри Аксимова)
— Нет, ты не совсем понял меня, брат — вы лучше не потому, что не режете людей на алтарях. Наоборот — вы не делаете этого, потому что лучше их.
Некоторое время Аксимов обдумывал сказанное.
— Скажи — а ты действительно веришь в богов? — наконец спросил он, стремясь уйти от ставшей несколько скользкой темы.
— Это не вера, это знание, — поправил его собеседник. Разве ты веришь в тех древних ящеров, бродивших по земле за миллионы лет до людей? Так же и Высочайшие, — ничуть не обидевшись, пожал плечами Кайрас. Как можно не верить в тех, кто дает силу магии, даже после своего ухода?
— Но от динозавров остались кости, целые скелеты… — возразил Аксимов, пожав плечами.
— А разве мало осталось от Высочайших? Или ты не видел своими глазами Лабиринты Шеонакаллу? Ты думаешь, человеку по силам воздвигнуть что-то подобное…
— Ну не знаю… — пожал плечами капитан. У нас тоже говорили, что пирамиды и всякие древние храмы не могли построить люди, а им помогали пришельцы из космоса или великаны. Или вот, я читал, когда раскапывали какой-то древний город на востоке, нашли электрические батареи — а было это чуть ли не две тысячи лет назад, когда люди по всем законам не могли их придумать. Ну и что с того?
— Ты говоришь — людям вашей древности помогали высшие существа из иных миров, я правильно понял тебя, брат? — сдвинув брови, спросил маг.
— Ну, вроде того, — кивнул Антон. Но это… — он хотел сказать — «чушь собачья», но таки и замер с полуоткрытым ртом.
— И после этого ты сомневаешься в то, что Высочайшие сходили на землю? — бросил с улыбкой Кайрас.
Аксимов долго размышлял над услышанным от приятеля.
И из всего сказанного выделил ту мысль, что в его родном мире магия не отсутствует, а лишь отличается от той что наполняет Аргуэрлайлайл. Но если так — может быть найдутся способы заставить эту силу служить людям — также как и тут?
Сержант Чуб Виктор Иванович занимался тем что с некоторых пор полюбил. А именно — терзал гитару, извлекая из неё рваные аккорды, и напевал нечто непонятное.
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
Мы пришли йо хоронить
А он ногами шевелить
А он паскуда шевелить ногами.
Иээхх! — взвыл сержант и продолжил.
А он паскуда шевелить ногами!
Когда кто-то сел рядом, он даже не сразу обратил внимание, а когда по лицам слушателей понял что визитер необычный, и повернул голову, то инструмент чуть не выпал из рук спецназовца. На бревно, подобрав плащ, присела Сииг Интара Хин — вольная чародейка недавно поступившая на службу в Спецотдел ОГВ.
— Продолжай, воин, — произнесла она на довольно хорошем русском, и улыбнулась
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
Мы пришли йо хоронить,
А он руками шевелить
А он паскуда шевелить руками!
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
В пятницу тринадцатого умер наш покойник,
Мы пришли йо хоронить,
А он за нами вслед бежить,
И при этом щелкает зубами!
У вас тоже такое бывает? — осведомилась Интара.
— Что — такое? — не понял Чуб
— Часто ли у вас происходят случаи разупокоения усопших, и как это связано с числами и днями? — сухо осведомилась она.
Нет, это просто… шутка такая.
Ведьма пожала плечами.
Высокомерная как почти всякий истинный маг, она и не ждала ничего иного от грубого солдата низкого происхождения и низкого звания.
Напротив, она удивилась бы, попадись знаток изящной словесности.
Да и вообще, обо всех спутниках он составил свое мнение — в основном, иронически-неуважительное.
Слушатели сержанта как — то незаметно рассосались.
— А скажи уважаемая, — вдруг набравшись смелости осведомился сержант, — а может ли быть такое колдовство, чтобы… ну, сочинять стихи?
— Прости, не понимаю, десятник, — пожала плечами Сииг. — Если кому-то нужно сочинить стихи или песню, он идет к певцу или поэту, а не к колдуну.
— Ааа… -только и выдавил он.
— А ты мечтаешь научиться такому колдовству? — более искушенный человек определили бы в её словах прямую издевку, но Чуб был слишком простодушен для этого — кроме того ему только шел двадцать первый год…
— Нет, я вроде вот, сам могу, — выдавил он, всё еще робея.
— А не споешь ли?
«В конце концов, — подумала Сииг Интара, — почему бы не посмеяться лишний раз?»
Склонив голову, Василий Чуб, перебрал по струнам, добиваясь нужного звучания, и хрипло запел.
Ночь темна, мир отчаянно пуст
Облака плывут домой
До тебя долетит моя грусть
Упадет с ресниц слезой
Жизнь и смерть всего лишь два мгновенья
Бесконечна только наша боль…
Я вернусь к тебе дождем
Утренней метелью за окном
Серебро горстями брошу я к ногам твоим
Я вернусь к тебе грозой
Радугой воскресну над землей
Погашу дыханием ветра свет былой любви
Тень Луны скроет раны мои
Превратит в рубины кровь
И оставит меня одного
Умирать среди снегов
Я хотел всю жизнь начать сначала
Но её лишь можно оборвать…
Свет былой любви в конце пути
Моя душа к нему летит
Холод сковал тело мое сотней цепей
Как простой солдат, в чужом краю
Удачу я искал свою
Как я был глуп, скажет мне смерть, скажет теперь!
Ударив последний раз по струнам, он выпустил из рук гитару.
Сииг смотрела на него сдвинув брови. И в душе удивлялась — неужто она ошибалась, и за грубоватым обликом солдата-простолюдина действительно таится поэт и певец? Ведь чего только в мире не бывает — тем более в другом мире.
А сам Василий Николаевич Чуб недавно получивший внеочередное звание — сержант, лишь горько вздохнул. Получается даже маги бессильные объяснить — что с ним твориться? Почему он в своих снах слышит песни и музыку — удивительные и непонятные, иногда буквально рвущие душу. И почему он часто видит в них себя поющим эти песни — хотя ни разу не видит себя ими сочиняющим?
Архипелаг Оэрри. Вечный океан
Волны вяло плескались о доски бортов, деревянный резной ахтерштевень гордо возвышался над мелкой зыбью… Небольшая яркая морская птица, вроде чайки попугайского окраса, присела на воду рядом с кораблем, недоуменно повертела головой (что за странное явление?) и тут же упорхнула.