, полученное им утром, выходило за всякие рамки! Согласно приказу, Грасс должен был немедленно отправить третий гренадерский батальон — самая боеспособная часть гарнизона — в Ярославль! С кем, позвольте спросить, он будет оборонять Кострому? С тремя неполными ротами румынской пехоты, которая покинет позиции, едва завидев советские танки? А чем бороться с этими танками? 47-миллимитровыми пушками? Да они даже Т-34 не берут, не говоря уже о тяжелых ИСах! Да и этих пушек у Грасса было всего шесть — меньше, чем танков у противника.
Командир гарнизона связался со штабом Моделя и попытался, выключив эмоции, обрисовать ситуацию. Там его выслушали, заверили, что понимают возникшие проблемы, и приказали удерживать занимаемые позиции до особого приказа. Приказ последовал ближе к вечеру, и суть его была такова — во-первых, подкреплений не будет. Во-вторых — основной задачей Грасса объявлялось удержание железнодорожного вокзала Костромы. Сохранить над ним контроль следовало даже ценой потери части городской территории — если иного выхода не будет.
Что ж, подумал Грасс, пожалуй, эту задачу он выполнить сможет — даже с ослабленным гарнизоном.
Наступление, как и запланировали Орловский с Самониным, началось утром. Артиллерии у атакующих не было — кроме зенитных пушек, но их боезапас берегли для отражения воздушных атак на мост, — поэтому обошлось без артподготовки. Ночная разведка выявила позиции немецких противотанковых орудий, так что направления атаки тридцатьчетвёрок выбрали так, чтобы по возможности не подставляться под удар.
Задача, стоявшая перед Орловским, была проста — расширить плацдарм возле моста, чтобы обеспечить движение на восточный берег без угрозы артиллерийского поражения со стороны противника. Для этого следовало занять ближайшие к мосту улицы на восточном берегу — западный уже и так контролировался партизанами. Вся операция, к удивлению наступающих, заняла не больше часа — противник отступал практически без сопротивления, и потери сторон оказались минимальными. Самонин, расставив танки на отбитых позициях, вызвал по рации Орловского и предложил ему двинуться дальше — на железнодорожный вокзал.
— Не спеши, капитан, — ответил тот. Орловский, имевший богатый опыт обманных маневров, подозревал ловушку. — Мы не знаем, почему они так быстро отступили.
— Так давайте выясним, — предложил Самонин. Капитану, воодушевленному успехом, хотелось действовать дальше. Орловский мысленно вздохнул.
— У нас какой приказ? — спросил он.
— Обеспечить движение по мосту.
— Мы его обеспечили?
— Обеспечили, — признал капитан.
Орловский сделал небольшую паузу.
— Давай вот как, — сказал он. — Подготовь доклад для штаба о сегодняшнем бое и включи в него предложение по захвату вокзала. Посмотрим, что скажут у Говорова. Возможно, они поддержат нашу инициативу.
Самонин признал, что это разумный вариант. На том и порешили.
Первая встреча передовых отрядов Говорова и Тухачевского произошла чуть восточнее Судиславля, вечером того же дня, когда группа Орловского вывела из-под прямого артиллерийского обстрела железнодорожный мост через Волгу. Предложение о дальнейшем наступлении в Костроме для захвата железнодорожного вокзала в штабе Говорова отклонили, а вместо этого приказали сформировать отряд для дальнейшего движения на восток. Признаться, такой приказ Самонину был по душе — капитан не любил, когда его тридцатьчетверки стояли на одной позиции. Он считал, что это танк создан для движения — быстрого разящего удара в неожиданном месте, где враг не ждет.
Посовещавшись с Орловским, капитан оставил взвод Т-34 у моста — на тот случай, если опомнившиеся румыны решать контратаковать после поспешного отступления. С остальными пятью танками Самонин выдвинулся по Костромскому шоссе к Судиславлю.
Согласно оперативным данным, полученным от партизан, вражеских войск на этом отрезке не было — ни румын, ни немцев. Объяснялось это тем, что восток Костромской области оказался на стыке между зонами ответственности рейхскомиссариата Московия и Северным крылом Восточного фронта. Самонин двигался быстро, выжимая около сорока километров в час. У деревни Калинки остановились пополнить запасы воды. Несколько бревенчатых домов жались к дороге. Колодец — журавль стоял немного в стороне, на краю поля, заросшего густой травой. Пока танкисты запасались водой, из ближайшей избы вышла старуха. Постояла возле двери, глядя на солдат. Самонин приветственно помахал ей, но она никак не отреагировала.
— Не рады нам тут, что ли? — буркнул лейтенант Федоренко, командир первого взвода.
— Не суди строго, — ответил Самонин. — Вспомни лучше партизан. Они будь здоров, как нам помогают.
Федоренко почесал в затылке.
— А ведь верно, товарищ капитан, — сказал он, — спасибо, что напомнили.
Старуха, медленно развернувшись, ушла назад, в дом. «О чем она думала?» — мелькнула у Самонина мысль. За годы войны капитан много раз видел, как она бьет по тем, кто слабее остальных — по старым и малым. Как выживает здесь эта женщина, в такой глуши? Самонин не знал.
Колонна двинулась дальше. Вскоре показались дома — сначала низкие, в один этаж, стоящие отдельно, потом они пошли чаще, образовалась улица; забор стал сплошным. Это был Судиславль. Самонин сбавил ход до двадцати километров в час. Справа блеснуло — заходящее солнце отразилось в куполе Спасо-Преображенского собора, стоящего на возвышении. К собору вела улица — почти такая же широкая, как и шоссе. Самонин дал команду свернуть на нее. Танки один за другим с ревом выкатились на небольшую площадь перед собором и остановились.
У наполовину открытых ворот на каменных ступеньках сидел старик с седой бородой. Капитан, спрыгнув на землю, двинулся к нему. Старик поднялся. Самонин спросил, есть ли в городе румыны или немцы. Старик покачал головой.
— На колокольню как подняться? — спросил капитан.
Старик показал на дверь.
— Проводишь?
Пожевав губами, тот после паузы проронил в бороду:
— Старый я, куда мне наверх…
И сел обратно на ступеньки, дав понять: разговор окончен.
Самонин позвал своего механика-водителя, сказав, чтобы тот захватил бинокль. Капитан со скрипом открыл дверь, ведущую в колокольню. Внутри пахло деревом и голубиным пометом. По витой каменной лестнице с высокими щербатыми ступеньками капитан и механик поднялись к звоннице. Колокола, конечно, давно уже сняли.
Вид на окрестности открывался великолепный, но любоваться им не пришлось: по шоссе со стороны, противоположной той, откуда в город вошла боевая группа Самонина, шли три танка. Капитан, посмотрев в бинокль, передал его водителю:
— Что скажешь, Егор?
Тот, не отрываясь от окуляров, ответил:
— Это не «Тигры» и не «Пантеры».
— И не «четверки», — добавил капитан.
Водитель опустил бинокль.
— Похоже на «Льва». Тяжелый танк с той стороны.
Капитан, еще раз приложив бинокль к глазам и присмотревшись, подтвердил:
— Ты прав, Егор. Что ж, поехали им навстречу. Надеюсь, тридцатьчетверки они ни с чем не спутают.
Глава 71. ПЕРЕБРОСКА ВОЙСК
Известие о первой встрече с войсками Восточного Союза застало Говорова на позициях батальона, оборонявшего Щедрино. После нескольких неудачных контратак здесь установилось тревожное затишье, и командующий решил посетить поселок, имевший стратегическое значение: здесь пересекались Ярославское и Костромское шоссе. Без контроля над поселком не стоило и думать об организации «дороги жизни» между Москвой и территорией Восточного Союза в Приуралье.
Прочитав донесение о встрече, генерал протянул его своему начальнику штаба:
— Хорошие новости, Василий Евгеньевич — наши, наконец, встретились.
— Хорошие, — согласился тот, — значит, Тухачевский дошел до Судиславля.
Говоров покачал головой.
— Не стоит переоценивать успехи Восточного Союза. Нам нужно не просто обняться, а установить надежный контроль над всем маршрутом. А до этого пока далеко.
Начальник штаба согласно кивнул.
— Знаете, что мне не нравится, товарищ генерал?
— Кострома?
— Именно! Слишком легко немцы дали нам расширить плацдарм возле моста. Фактически, они ушли после первого же удара. Помните — Орловский даже предлагал двинуться дальше на железнодорожный вокзал.
— Помню, — ответил Говоров, — может, и стоило ему разрешить. Такое впечатление, что немцы отвели войска из города — во всяком случае, значительную часть гарнизона.
Василий Евгеньевич скептически хмыкнул.
— Отвести войска из Костромы? Это же второй по значению город региона! Может, противник просто не выдержал нашего удара? Я знаю этих ребят, воюют они давно, а против них поставили румынские части, готовые разбежаться при виде тридцатьчетверок.
— Может, и так, — задумчиво сказал генерал. — А ответ на вопрос, куда могут отводить войска из второго по значению города ясен — в первый по значению.
— Сюда, в Ярославль? Но зачем?
Говоров ответил не сразу.
— Помните, Василий Евгеньевич, вчерашнее сообщение от партизан?
— О дивизии «Викинг»?
— Именно. Два батальона тяжелых танков прибыли в Вязьму. Мы предполагали, что они двинутся дальше, на запад, для участия в штурме Москвы. Но, по информации от партизан, эшелоны все еще в Вязьме. Почему?
Начштаба пожал плечами.
— Дополнительной информации пока нет. У вас есть предположения, товарищ генерал?
Откуда-то справа, со стороны шоссе, раздался свист снаряда и взрыв — немцы время от времени открывали беспокоящий огонь.
— Василий, поставь себя на место Моделя, — предложил Говоров. — Думаю, он уже понял, что не сможет воспрепятствовать соединению наших войск. Что ему остается делать? Что бы сделал ты на его месте?
— Войска могут встречаться сколько угодно, — задумчиво проговорил начштаба, — но, если не установлен надежный транспортный коридор, цель нашего наступления не достигнута.
— Вот именно. Наша «дорога жизни» узкая и длинная, стоит ее прервать в любом месте, и движение по ней встанет.