— Есть, мой генерал, — ответил Кребс. Он выглядел довольным — в кои-то веки инициатива перешла к вермахту. Генерал считал, что больше он ее не отдаст, и был готов все сделать для этого.
— Ганс, и вот еще что. Узнайте, как там с транспортировкой «Маусов». Не думаю, что они нам понадобятся в ближайшие дни, но затягивать не стоит. Если все готово, пусть начинают перевозку.
Кребс заверил, что проследит за этим.
Генерал Говоров отдал приказ отступать на запасные позиции.
Модель, добившись первого успеха, понес чувствительные потери, и поэтому не рискнул наступать дальше, опасаясь внезапного удара танкового резерва русских. Фельдмаршал знал — тяжелые ИСы со своей 122-миллиметровой пушкой особенно опасны в засаде, поэтому прежде, чем двигаться на Щедрино, требовалось провести разведку — о чем командующий и отдал приказ своему начальнику штаба. Советским войскам эта осторожность позволила выиграть время для организованного отхода.
Однако отступление, даже организованное — это всегда потери. Особенно обидно бросать исправное оружие, когда нет возможности его вывести. Лейтенант Гуров, командир огневого взвода в составе двух 85-миллимитровых зенитных орудий, как раз пребывал в печали по этому поводу. Пушки под его командованием занимали скрытные позиции примерно в километре от танкового окопа, где сейчас хозяйничали немцы. Именно взвод Гурова подбил «Юнкерс», рискнувший снизиться слишком сильно — обломки самолета до сих пор дымились южнее Щедрино.
И вот теперь Гуров получил приказ привести орудия в негодность и отойти с занимаемых позиций.
Лейтенант понимал, в чем проблема — его пушки оказались слишком близко от немцев, и любая попытка вывести их тут же приведет к демаскировке. На расстоянии не более полутора километров находилось не менее десятка «Тигров», и за те несколько минут, которые потребуются для перевода орудий в походное положение, немцы огнем из танков все здесь разнесут.
Так что да — зенитки не вывезти.
— Что делать будем, товарищ лейтенант? — спросил дядя Вова, наводчик. Неторопливый и основательный, он славился удивительным хладнокровием под огнем врага, тщательно выверяя прицел перед выстрелом. Выходец из крестьянской семьи, знавший цену инструменту, он берег каждый снаряд, чуть ли не разговаривая с ним, когда заряжающий заводил его в ствол.
— Выполнять приказ, — буркнул лейтенант.
— Да, это конечно, — тут же согласился дядя Вова, однако в интонации его согласия слышалась недосказанность, которую лейтенант тут же почувствовал.
— Ты что-то предлагаешь? — спросил он.
Дядя Вова, глядя на поле боя, ответил не сразу. Закурив для лучшего соображения, он затянулся, выпустил дым и указал сигаретой на серые прямоугольные силуэты.
— Вон тот хорошо стоит, боком. И этот тоже.
Гуров поднял бинокль к глазам и посмотрел, куда показывал наводчик. Из полутора десятков немецких танков, стоявших на поле, по крайней мере пятеро представляли собой хорошие цели — особенно те, что остались обездвиженными после попадания в гусеницы. Вокруг них уже крутились ремонтные бригады, готовя к эвакуации — самое время добить их.
— Парочку завалить успеем, пока они очухаются, — проговорил лейтенант.
— Может, и больше, — с расстановкой подтвердил дядя Вова и добавил: — Я поговорю с ребятами?
Гуров кивнул. Он был командиром огневого взвода, а дядя Вова — кем-то вроде старшины: его уважали и слушались. Лейтенанту недавно исполнилось двадцать пять, но на войне год идет за два, а то и за три, и молодой человек уже знал: иногда надо дать ход инициативе рядовых, а самому понаблюдать за ней.
Разговор дяди Вовы с товарищами продлился недолго. Пока они говорили, лейтенант наблюдал за «Тиграми», прикидывая, в какой последовательности поражать цели.
— Товарищ лейтенант, разрешите?
Гуров оторвался от бинокля и посмотрел на наводчика.
— В общем, мы так решили — вчетвером справимся, по два человека на орудие.
Гуров кивнул — он сам хотел предложить то же. Штатный состав орудийного расчета включал пятерых, но сейчас ситуация явно не была штатной. Лейтенант спросил, кто решил остаться. Ответом он удовлетворился — бойцы все опытные, обстрелянные не раз.
Короткое совещание перед боем — распределение целей, очередность поражения. Все, пора начинать. Традиционных команд не требовалось — оставшиеся у орудий понимали друг друга без слов.
Зенитчики знали — дым от выстрелов сразу же демаскирует их. Сколько у них будет времени до того, как на позиции обрушатся выстрелы врага? Минута, две? Да, где-то так. Теоретически скорострельность зенитки достигала двадцати выстрелов в минуту, но это теория, на практике она была ниже, и, кроме того, орудие надо еще и наводить…
— Начинай, дядя Вова, — скомандовал Гуров, ставший на позиции заряжающего. Снаряды сложили возле орудия, чтобы не тратить время на подноску.
— Есть, товарищ лейтенант, — откликнулся тот, прильнув к окуляру и наводя перекрестие в стык между башней и корпусом. — Готово.
«Тигр» со спущенной гусеницей, который готовили к буксировке, зенитчики поразили со второго выстрела — первый ушел чуть выше башни. Дядя Вова перевел орудие на второй танк — тот уже развернул башню к советским позиция и готовился к выстрелу. Дядя Вова с лейтенантом успели сделать это быстрее, поразив лобовую броню с расстояния в километр. Из танка повалил черный дым, в башне открылся люк, из которого начали спешно вылезать фигуры в серой форме. Гуров мельком пожалел, что у них нет пулемета.
Послышался резкий свист, и в пяти метрах с оглушительным грохотом разорвался осколочный снаряд, спустя секунду еще один — с другой стороны от орудия. Лейтенанта бросило на землю, но он тут же поднялся и успел зарядить еще один снаряд. Дядя Вова, казалось, слился с пушкой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Закончив плавный поворот орудия, он выстрелил еще по одной цели. Но результата они уже не увидели — позицию огневого взвода накрыли сразу с нескольких танковых орудий. Земля под лафетом вздыбилась, и орудие повалилось на бок. Наводчик в последний момент успел соскочить со своего места и откатиться в сторону.
— Лейтенант, надо уходить, — прохрипел дядя Вова.
Гуров, поднявшись на ноги, увидел задранный ствол второй зенитки.
— Уходим! — крикнул лейтенант, но его приказ потонул в грохоте нового взрыва. Он почувствовал резкую боль в правой руке, сразу онемевшей. Голова закружилась.
— Давай, лейтенант, идем, — дядя Вова, поддерживая его, повел прочь. Сзади раздался еще разрыв — каким-то чудом боезапас до сих пор не сдетонировал. Нам везет, мелькнула у лейтенанта мысль.
— Как остальные? — прохрипел он.
— Идут, идут, — успокоил его наводчик, — сейчас все выйдем.
— Приказ выполнен, — пробормотал лейтенант. В голове мутилось, и ему казалось, он докладывает начальству, — орудия приведены в негодность.
— Приведены, — согласился дядя Вова и усмехнулся: — И орудия, и еще три-четыре «Тигра». Жаль, точно не знаем…
Когда Моделю доложили о новых потерях — три «Тигра» безвозвратно, и один требует ремонта в мастерской — он мысленно поморщился и еще раз напомнил Кребсу — разведка прежде всего! Никакого движения вперед без выявления советских позиций! Еще пару таких сюрпризов, сказал Модель, и наша победа окажется пирровой.
Кребсу оставалось только выслушать и заверить, что указания фельдмаршала будут исполнены неукоснительно.
Полковник Ковалев, командир батальона тяжелых «Львов», выслушал приказ Тухачевского с непроницаемым выражением лица. Положив трубку рации, он вызвал в кабинет начальника штаба батальона.
— Вадим, поднимай всех, — сказал он, когда тот вошел к нему. — Командующий приказал батальону выдвигаться к Костроме.
— Но у нас только неполная рота, — сказал он, — пять машин…
— Вадим, приказ не обсуждается, — прервал его Ковалев. — Пять машин — значит, именно столько и будет. Остальные подойдут позже.
— Есть, товарищ полковник! Разрешите исполнять?
— Разрешаю!
Ковалев вышел из кабинета вместе с начштаба.
— Тухачевский дал понять, что дела под Ярославлем не очень хорошо идут, — вполголоса сказал он, — немцы прорвались к Щедрино. Думаю, поэтому такая спешка.
Начальник штаба кивнул.
— Значит, мы будем затыкать дыры.
— Вполне возможно, — согласился Ковалев.
— Кому мы подчиняемся?
Полковник усмехнулся.
— А вот это правильный вопрос, Вадим. Нас передают в оперативное подчинение генералу Говорову. Так что, как он решит, так и будет. Пошлет затыкать дыры — будем затыкать.
Начальник штаба промолчал — офицера не обрадовал такой поворот, но приказы не обсуждают.
— Готовность пятнадцать минут, — распорядился Ковалев.
Вадим козырнул.
Начальник железнодорожной станции Котельничи Игорь Кувалдов последние сутки спал не больше трех часов. Началось все с разговора с маршалом Тухачевским. Тот потребовал в кратчайшие сроки обеспечить транспортировку батальона тяжелых танков от Котельнича до Судиславля. Задача эта, мягко сказать, выглядела не очень простой — депо с подвижным составом, как и сам город, сильно пострадали во время недавних боев и только-только приходили в себя. Однако, когда Кувалдов заикнулся об этом, Тухачевский резко его прервал и заявил, что процесс «прихода в себя» необходимо резко ускорить, иначе по руководству железной дороги будут сделаны серьезные выводы. На этой ноте разговор и закончился.
Кувалдов тут же собрал совещание, и в максимально доступных выражениях постарался донести мысль командующего до своих заместителей и руководителей подразделений. Надо сказать, это он умел делать хорошо — потому и занимал должность начальника станции последние пятнадцать лет, удержавшись в том числе и во время чисток середины тридцатых, когда органы вычищали всех сталинистов — и тех, кого заподозрили в сочувствии взглядам Сталина, — из руководящих кресел. Когда город пришлось оставить, Кувалдов, как и другие работники депо, отправился в эвакуацию за Урал, где неплохо проявил себя в деле развития местной железнодорожной сети. И вот теперь, вернувшись в родной город, он занимался восстановлением дороги уже здесь, на отвоеванных территориях.