— Именно, — подтвердил Вальтер. — Штирнер утверждал, что ему удалось установить контакт с миром, в котором Германия победила. Чтобы попасть в него, нужно был найти место, где граница между мирами тоньше всего, и пробить ее.
— И вы нашли такое место?
— Да. Самое интересное, что местные остерегались его — там иногда пропадали домашние животные, или даже люди. Штирнер собрал генератор, я помогал ему…
Вальтер запнулся, словно поняв, что сболтнул лишнее, но потом продолжил.
— Это как дрель, которой сверлят стену. Возможно, с другой стороны занимаются тем же самым.
Стоун молчал
— Это не фантастика, — сказал Вальтер, — прямо сейчас мы движемся в сердце победившей Германии. Сейчас коридор еще узкий и не очень стабильный, но, если там завершат работу, ничто не помешает вермахту развернуть боевые действия прямо здесь.
Он немного помолчал и добавил:
— Вероятно, с той стороны их аналог Штирненр сейчас убеждает армейское руководство в том, что русские и американские танки могут ворваться в мирные германские города. Вопрос в том, — Вальтер впервые посмотрел на Стоуна в упор, — кто убедит свое начальство первым.
Тяжелый отдельный гвардейский танковый полк прорыва двигался маршем в сторону Рабенберга. Новенькие ИС-3, так не успевшие понюхать пороху, вызывали интерес у всех, кто их видел — особенно обтекаемая форма башни. Нельзя было не радоваться тому, что война закончилась, но иногда полковник Селезнев ловил себя на мысли о том, что хотел бы посмотреть, как его танки будут биться с «Тиграми» — противником, достойным новых ИСов.
Полк Селезнева должен был принять участие в параде, который планировалось провести в Берлине. Что ж, весьма правильное решение: с одной стороны, парад продемонстрирует единство союзников, а с другой … с другой, нет сомнений в том, что новые советские танки произведут впечатление на тех, кто, может быть, уже начал вынашивать агрессивные планы в отношении Советского Союза. Именно об этом Селезневу сказали в политуправлении, подчеркнув тем самым важность задачи. Именно поэтому на подготовку дали так много: больше месяца. То есть, это в политуправлении считали, что месяц — много, у полковника на этот счет было иное мнение.
Колонна двигалась в походном порядке — памятуя о предстоящем параде, Селезнев накрутил перед маршем комбатов, чтобы они строго следили за выполнением всех правил движения: еще одна тренировка не помешает. Первая рота, выполнявшая еще и функции разведывательной группы, шла несколько впереди остальных: не то, чтобы спустя две недели после капитуляции Германии кто-то опасался немцев, но — порядок есть порядок.
— Сереж, что это за хрень такая? — услышал в шлемофоне лейтенант Крутов голос дяди Вовы, механика-водителя, — ты видишь?
— Вижу, вижу, — ответил он, — не знаю, никогда такого не встречал. Но, — усмехнулся Крутов, — на немецкий танк не похоже.
— Ничего, командир, еще постреляем, — обернулся к нему наводчик Сема; его рот расплылся в улыбке: — Вон, с Японией надо разбираться.
— Постреляем, как же, — буркнул лейтенант, — на полигоне по щитам.
Он посмотрел на «эту хрень»: темную воронку, нависающую над землей — словно гигантский, поставленный на вершину конус. Похоже на смерч, только очень большой — гораздо больше тех, что маленький Сережа Крутов видел в степях придонья, где он вырос. Ладно, решил лейтенант, мое дело сейчас — дорога, а об этом чуде пусть думают другие.
Один за другим на кромке леса — совсем недалеко от воронки, появились три дымка. Лейтенант пригляделся — под ними серые силуэты. «Не может быть!» — промелькнула мысль, но один взгляд в прицел все прояснил: это были «Пантеры».
— Правее воронки, три «пантеры» у кромки леса! Саша, бронебойный! — скомандовал Сергей.
Он передал сообщение в другие машины — там тоже заметили противника. Рота ИСов перестроилась в боевой порядок и устремилась навстречу врагу.
Пушки «Пантер» с дальней дистанции не могли пробить мощную лобовую броню ИСов. Несмотря на всю точность и скорострельность немецких танков, они были обречены. В то время как снаряды «Пантер», оставляя «засосы» на броне, отскакивали один за другим, пушки ИСов поражали противника с одного — двух попаданий.
Бой закончился меньше, чем через четверть часа.
«Провести операцию по обнаружению и уничтожению разрозненных групп противника».
Приказ поступил из штаба армии вскоре после того, как Селезнев доложил о столкновении с немцами. Он был готов к такому приказу, его танкисты тоже. Боевое крещение ИСов прошло удачно: «Пантеры» уничтожены, потерь нет, повреждения минимальны. Полковник не сомневался, что ни одно из формирований вермахта, пытающихся пробиться на запад, не сможет выдержать столкновения с полностью укомплектованным полком новейших тяжелых танков. Так что главная задача — обнаружить противника и не дать ему уйти. С направлением поиска проблем не возникло: немцы появились со стороны воронки. Вполне вероятно, они прошли сквозь или около нее — судя по влаге и следах инея на корпусах подбитых танков.
Что ж, «Пантера» — это не иголка в стоге сена, спрятать ее довольно сложно. Полковник был уверен, что враг от него не уйдет.
Они двигались сквозь воронку уже больше четверти часа — гораздо дольше, чем казалось вначале. «Надо было ее обойти», — подумал Крутов, но дорога вела сквозь нее, и Селезнев приказал не сворачивать.
Машина Крутова возглавляла колонну. Видимость упала до ста метров, ветер резко усилился. Пыль с дороги забивалась в башню, песок заскрипел на зубах. Сквозь оптику ничего нельзя было разобрать, так что лейтенант открыл люк и высунулся: хоть что-то видно. Крутов оглянулся: следующий ИС, идущий метрах в двадцати сзади, выглядел сплошной темной массой с торчащей наверх пушкой. «Не дай бог заглохнуть», — промелькнула мысль. Впереди по-прежнему — ни единого просвета. «Ничего, ничего: немцы ведь как-то прошли сквозь нее, значит, сможем и мы».
Дохнуло холодом, с новым порывом ветра прилетел мелкий колючий снег — вот тебе и середина мая! Корпус танка мгновенно покрылся пляшущими белыми точками, под внешними баками тут же намело. Заряд кончился так же внезапно, как и начался, резко потеплело; потом это чередование морозного и теплого ветра повторилось несколько раз; оставалось надеяться, что ходовая часть выдержит такое испытание.
— Ну, как, видно что-нибудь? — раздался в наушниках голос дяди Вовы.
— Не особо, — ответил Крутов.
Дядя Вова сдержанно ругнулся; в таких условиях именно на него ложилась основная нагрузка. Танк еще новый, мало ли, как себя поведет, а тут — то в жар, то в холод бросает, да еще видимость почти на нуле…
Представляя себя на месте водителя, Крутов на секунду отвлекся от дороги, и это едва не стоило жизни экипажу. Мгновенно прямо по курсу вырос знакомый угластый силуэт: «Тигр»!
Крутов нырнул вниз, к орудию.
— Короткая! — скомандовал он.
Танк, дернувшись, остановился.
— Саша, кулак! — приказал лейтенант.
«Если заметили, — мелькнула мысль, — то хана». Пока Саша заряжал бронебойный, Крутов с напряжением ждал страшного, смертельного удара по башне: даже если и наклонная броня отразит выстрел, мало не покажется.
Но немцы не стреляли.
Крутов сунулся в прицел и сразу все понял: он запотел, а по краям покрылся изморозью — частая смена холодного и теплового воздуха сделала свое дело. Наверное, в «Тигре» то же самое, а это значит, что враг просто ослеп!
— Готово! — рявкнул Саша.
Сергей опять на мгновение выглянул из башни — теперь «Тигр» был уже метрах в тридцати, не больше, но его пушка по-прежнему смотрела прямо, на дорогу. Крутов скользнул вниз, нажал кнопку поворота башни и, когда та достигла нужного положения, нажал электропуск.
Башня вздрогнула.
«Попали!» — понял лейтенант: страшный грохот от взрыва проник даже сквозь шлем. Выстрел в упор снес башню «Тигра», которая отлетела метров на десять, вывернутый ствол торчал в небо под нелепым углом; сам же танк сдвинулся к обочине и накренился. Из рваного отверстия на месте башни валил дым, тут же уносимый сильным ветром. Не было и речи о том, что там кто-то выжил.
— Готов! — заорал Крутов. — Башню снесло!
Его переполнял восторг, сердце бешено колотилось: смерть в очередной раз прошла мимо. И этот «Тигр», подбитый им, увидят все, весь полк…
ИС двинулся вперед.
— Командир, — раздался голос дяди Вовы, — ничего не замечаешь?
Лейтенант очнулся — и тут же забыл о недавнем бое. Тучи ненадолго разошлись, в просвете глянуло небо. Он оказалось необычно темным — не светло- голубым, как должно было быть, исходя из времени суток, а скорее, синим, даже фиолетовым. И на этом фоне разгоралось переливчатое сияние, похожее на гигантские разноцветные шторы, спускавшиеся из бесконечной высоты почти до земли. Если бы Крутов за свою недолгую жизнь успел побывать на севере, то он бы знал, что там эту фантастическую картину называют северным сиянием.
— Охренеть, — пробормотал он, — что это, а?
— Не знаю.
Рваные края туч вновь смыкались, опять потемнело. Ветер усилился, снег вперемешку с пылью летели в лицо. Крутов наблюдал за дорогой из люка: там, где есть один «Тигр», могут быть и другие — и, если случится встретиться с врагом снова, лейтенант хотел заметить его первым.
— Сереж, — опять дядя Вова, — как думаешь, где мы?
«А ведь и правда, — промелькнула мысль, — долго уже едем».
— Сколько проехали? — спросил он.
— По спидометру — километров тридцать, не меньше!
— Семен, возьми у меня в планшете карту, — распорядился Крутов: сам он не хотел отрываться от наблюдения за дорогой, — посмотри по ней.
Тот откликнулся спустя пару минут, и в его голосе слышалось смущение:
— Мнэ — э–э… командир, похоже, мы едем по кругу, или вообще назад.
— Назад?
— Ну, да. Если бы мы все время двигались на запад, то давно бы вышли к реке.
— Что за бред, — пробормотал Крутов. Доложить Селезневу? Он уже собрался сделать это, как вдруг впереди увидел длинное приземистое здание, недалеко от которого стояли три «Шермана» — они легко узнавались по характерным силуэтам.