— В чем дело, товарищ капитан? — заметив это, спросил Говоров. — Не стесняйтесь, договаривайте.
Тот распорядился, чтобы ему принесли документы, захваченные на командирском месте.
— Вот, взгляните, товарищ генерал, — капитан достал из полевой сумки солидную тетрадь с кожаной корочкой и закругленными углами и протянул ее генералу. Это был журнал боевых действий батальона сверхтяжелых танков. Обложку украшала эмблема дивизии СС «Дас Рейх» — черный щит с руническим знаком Вольфсангель, напоминавшим положенную на бок букву Z с перекладиной посередине.
Генерал принялся листать журнал и почти сразу остановился.
— Что за чушь? — Говоров прочитал вслух: — «00:19 У Антверпена штурмовые группы выдвигаются на позиции. 2:55 Наше наступление начинается с огневого удара из всех орудий. Первая рота пробивается к окраинам…»
Селезнев глянул в тетрадь.
— На дату посмотрите, товарищ генерал.
— «Двадцать пятого декабря сорок четвертого года». Что это? — генерал захлопнул журнал. — Пропагандистская уловка для поднятия духа? В декабре немцы и близко не дошли до Антверпена!
— Товарищ генерал, разрешите? — Капитан вытащил из сумки пачку документов. — Там еще много такого… всякой вражеской пропаганды.
Говоров, пролистав пачку, вернул ее капитану.
— Отправьте это в штаб, — распорядился он и предложил Селезневу вернуться на наблюдательный пункт.
— Скажите прямо — вы ожидали чего-нибудь в этом духе? — спросил генерал.
Селезнев не торопился с ответом.
— Возможно, — после паузы признал он.
— Знаете, — генерал остановился. — Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
Секунду полковник колебался — не рассказать ли об инее на броне танков, о черной воронке, сейчас уже исчезнувшей, о коварстве американцев, которые явно знали обо все случившемся куда больше, чем говорили. И о странной грозе, так вовремя разразившейся нал полем боя. Вот только… что из этого было на самом деле, а что ему показалось в горячке боя?
— Товарищ генерал, мне сообщили, что к нам направят спецгруппу, вроде той, что собирала документы на «Фау-2», — в конце концов сказал Селезнев. — Давайте подождем, что скажут специалисты.
Генерал в упор смотрел на полковника.
— А до того, как эти специалисты разберутся, что нам делать? — спросил он.
— Готовить позиции для обороны и готовится к бою.
Говоров кивнул.
— Очень хорошо. Это именно то, что я хотел услышать.
Генерал взглянул на часы.
— Через сорок минут совещание в штабе. Будем решать, как нам удержать позиции, если эти, — он кивнул на силуэты «Маусов», — опять полезут на нас. Да, и знаете, что… не надо говорить, что эти танки из дивизии «Дас Рейх». Давайте всю эту пропаганду, что нам капитан показал, оставим специалистам. Пусть они разбираются. А мы пока проведем разведку, пусть пощупают, что вокруг нас.
С тридцатьчетверками удержать их будет ой как тяжело, подумал Селезнев, если только опять чудесная гроза не поможет. Впрочем, рассчитывать на подобное во второй раз не приходилось.
Сашу разбудил громкий стук в дверь.
Было ранее утро — тусклый свет, проникавший сквозь небольшое оконце, едва освещал скромную обстановку комнаты, съем которой Саша оплачивал ночной работой на сортировочной станции: кровать вдоль крашеной стены, у окна стол с задвинутой под него табуреткой, и сундук напротив кровати. В нем хранилось все — от одежды до учебников.
Саша поднялся, быстро, как научила армия, надел брюки, застегнул ремень и отпер дверь. За спиной бабы Вали, хозяйки комнаты, стояли двое: участковый и офицер НКВД в серо-стальном френче с пуговицами золотистого цвета, блеснувшими в тусклом свете. «Это он», — сказал участковый. Кивнув ему, офицер командным голосом спросил:
— Карелин Александр Васильевич?
— Да, — подтвердил Саша. «Рубашку надо было надеть, — мелькнула мысль, — а то неприлично как-то перед начальством».
Офицер показал красную корочку — ровно на столько, чтобы Саша убедился в ее существовании, но не успел прочитать, кто ее владелец. Баба Валя, постоянный участник и зачастую победитель коммунальных споров, незаметно отошла назад и словно бы уменьшилась в размерах. Корочка явно впечатлила ее.
— Документы предъявите, пожалуйста, — потребовал офицер.
Удостоверившись, что перед ним тот, кто нужен, он распорядился:
— Вы должны пройти со мной. На сборы пять минут.
— Пройти куда? — вырвалось у Саши. Спорить, он, конечно, не собирался.
— Вам все объяснят.
Саша привык к тому, что иногда судьба совершает резкие повороты. В шестнадцать лет он крупно поссорился с отцом и завербовался в строительную контору, работавшую в Монголии. Два года он помогал развивать в братской стране общество всеобщего равенства, а затем вернулся в Москву, вдохновленной перспективой принять участие в строительстве лучшего в мире метро. Целый год в составе комсомольского отряда Саша махал киркой, вгрызаясь в переменчивый московский грунт, накачав мышцы так, что мог легко подтянуться на перекладине раз двадцать — а то и больше, под настроение. По вечерам усталым комсомольцам читали лекции в доме культуры железнодорожника. Большинство из слушателей откровенно дремали — но только не Саша. Именно там он услышал о Циолковском и его теории межпланетных путешествий. Теория эта поразила его. Неужели это возможно — выйти за пределы атмосферы, увидеть нашу планету со стороны? И еще дальше — посетить другие миры, удаленные от нашего на такие расстояния, которые и представить-то нельзя? Зачитав до дыр брошюру «Космическая ракета: Опытная подготовка», Саша уперся в формулу Циолковского, по которой можно было вычислить предельную скорость ракеты. Он понимал, как ее использовать, но откуда она взялась? Взяв за жабры очередного лектора, Саша выяснил — чтобы понимать это, нужно изучать физику. Комсорг отряда, видя, что для метрополитена один из лучших его работников потерян навсегда, со вздохом написал ему характеристику, с которой Саша поступил на физфак МГУ. Недостаток знаний Саша компенсировал упорным трудом, так что к пятому курсу он опережал многих из тех, кто на старте выглядел куда перспективнее. Профессор Громов, читавший курс по физике космических лучей, обратил внимание на трудолюбивого студента и предложил ему сделать диплом у него, а затем, после успешной защиты, взял в аспирантуру.
А потом началась война.
Саша мог бы воспользоваться бронью, но не стал. Его призвали в войска связи, где он налаживал работу радиостанций — долгое время в армии предпочитали работать по старинке, по телеграфу, так что специалистов не хватало. Физфак тем временем увезли в эвакуацию, в Ашхабад. В 1943 Сашу неожиданно отозвали из армии и вернули в аспирантуру, к профессору Громову — для решения оборонных задач требовались квалифицированные кадры. Физфак в то время работал в Свердловске, а в Москву вернулся только в сорок пятом. Война близилась к концу, и Саша с нетерпения предвкушал то время, когда сможет заняться любимой темой — космосом и космическими путешествиями. Казалось, до Луны и Марса подать рукой — надо только постараться! Правда, профессор Громов считал иначе, но он не спешил гасить энтузиазм своего ученика.
Эти воспоминания о переломных моментах жизни промелькнули перед мысленным взором, пока Саша собирался. Что с собой взять, кроме документов? Судя по каменному лицу офицера, тот не собирался давать консультации. Открыв сундук — память о детстве в деревне, где все ценное хранили именно там, да и спали на них, — Саша вытащил «Краткий физико-технический справочник», чистую тетрадь, два простых карандаша, складной нож и сложил все эти богатства в полевую сумку, оставшуюся у него с армейских времен.
— Я готов, — сказал он.
— Документы не забыл? — спросил офицер.
— Никак нет, — по-армейски ответил Саша. Почему-то ему показалось, что нужно снова привыкать к службе.
Интуиция его не подвела.
Во дворе у подъезда стоял легковой ГАЗ с хорошо знакомым по концу тридцатых черным силуэтом. Офицер сел на место рядом с водителем, Саше приказали сесть на заднее сиденье. Поеду, как король, мелькнула мысль. Страха не было. Саша глянул в окошко — показалось, что кое-где смотрят из-за занавесок.
Офицер продиктовал адрес — это был дом, в котором жил профессор Громов. Если что, сядем вместе, подумал Саша. Ехать пришлось недолго. Становилось светлее, и первые рассветные лучи заблестели в окнах домов.
Профессору дали на сборы больше, чем Саше — минут десять. Кроме того, у него был с собой чемодан. Выйдя из машины, водитель взял чемодан у Громова и поместил его за заднее сиденье.
— Не знаете, куда мы едем, Александр Николаевич? — спросил Саша, когда автомобиль тронулся.
— На Лубянку, — буркнул тот, не моргнув глазом и невозмутимо добавил: — сам скоро все узнаешь.
Профессор не ошибся. Вскоре газик, полукругом обогнув памятник Дзержинскому, подъехал к главному входу. Все, кроме водителя, вышли. Офицер, открыв тяжелые двери, велел следовать за ним. Дежурный, взяв документы, внимательно их изучил, а затем по телефону сообщил имена прибывших. Получив ответ, дежурный вернул документы и сделал знак проходить. По широкой лестнице они поднялись на третий этаж и подошли к двери кабинета. Офицер, открыв ее, пригласил прибывших войти.
Это был кабинет с высокими, в два этажа, потолками, окна которого выходили на Лубянскую площадь. Значительную часть кабинета занимал огромный Т — образный стол. Стулья, расставленные по обеим сторонам широкой «ножки» стола, были почти все заняты. Возле каждого места на столе стояла табличка с фамилией и инициалами приглашенного, а также его должностью. Все надписи были сделаны от руки — видимо, отпечатать не успели. На Сашиной табличке значилось «помощ. проф. Громова А.Н.» Саша успел заметить, что среди приглашенных было не меньше трех академиков и два главных конструктора. Ни одного из них Саша в лицо не знал. В обществе, настолько богатом на всякие регалии, он еще никогда не был.