— Отдохнули? — спросил он бойцов. — Все, спускаемся в штаб. Петров, остаешься здесь, будешь вести наблюдение. Проверь рацию.
— Есть, товарищ капитан, — ответил тот, — а рация работает, не волнуйтесь, я проверил перед подъемом.
— Хорошо, — откликнулся Скворцов. В самом деле, подумал он, надо прислать сюда кого-нибудь, кто имел дело с немецкими зенитками: может, и получится использовать трофей. Было бы очень кстати, иначе придется свои поднимать. Напоследок капитан посмотрел на небо: могут ли немцы бомбить Дворец? Да, такое вполне возможно, если и не прямо сейчас, то в ближайшем будущем. И тогда зенитки ох как пригодятся, особенно если учесть, что авиации у нас тут до сих пор нет…
Генерал Говоров анализировать ситуацию в Москве.
С одной стороны, положительная динамика налицо — кировская ветка метро уже целиком в руках Красной Армии, Дворец Советов взят, плацдарм у Яузы держится, несмотря на атаки, значительные немецкие силы блокированы возле мест постоянной дислокации. С другой стороны, интенсивность боев постоянно нарастает — как и следовало ожидать. Немцы вполне могут применить и авиацию — по тем районам, которые они не контролируют.
И, конечно, главный вопрос — что делать с Кремлем?
Говоров не сомневался, что немцы его взорвут, если решат, что проигрывают битву. Как этого не допустить?
У генерала был план — настолько неоднозначный, что он не рискнул выходить с ним на вышестоящее начальство: недоброжелатели, особенно те, кто не воевал с немцами, вполне могли обвинить его в предательстве. Кроме того, немцы должны сами созреть, чтобы его принять. Говоров считал Гудериана прагматичным генералом, имеющим богатый боевой опыт, и умевшим признавать поражение. Осознал ли он уже, что битва за Москву проиграна? Полной уверенности у Говорова не было.
Размышления генерала прервал начальник штаба, вошедший с докладом.
— Чем порадуете, Василий Евгеньевич? — спросил его командующий.
— С плацдарма у Яузы донесение. Немцы прекратили атаки и отходят к центру города.
— Интересно, — задумчиво проговорил генерал и после паузы добавил: — Вот что, Василий Евгеньевич. Мне нужен надежный офицер, умеющий держать язык за зубами и хорошо знающий немецкий. Есть такой на примете?
— А для чего?
Говоров хмыкнул.
— Для дипломатической миссии. Я хочу войти в контакт с Гудерианом. Только никто не должен об этом знать. Да, и вот еще что, — добавил генерал, — хорошо бы, чтобы этот офицер знал Кремль.
Начальник штаба, не задавая лишних вопросов, ответил:
— У меня есть такой офицер.
До войны Сергей Туманов собирался поступать на историко-филологический факультет МГУ. Способности к языкам у нег проявились еще в детстве — видимо, передались от матери, занимавшейся переводами на русский немецких философов и их комментированием. В десять лет Сергей знал наизусть «Страдания юного Вертера» — не потому, что мальчика привлек сюжет, а просто нравилось звучание языка, рифмованные строки и — что греха таить — восхищение юным дарованием со стороны взрослых.
В МГУ Туманов успел отучиться один год, а затем был призван на фронт. Начальство вскоре оценило его познания в немецком: Туманов консультировал офицеров, допрашивающих военнопленных, составлял и редактировал агитационные материалы, адресованные немецким военнослужащим, переводил трофейные документы — в общем, упражнялся в языке. К сорок пятому году Туманов дорос до майора, а в самом конце войны попал в группу переводчиков, участвовавших в подготовке и подписании документов о капитуляции, а также в допросах высших офицеров вермахта.
Именно этого офицера имел в виду начальник штаба. Суть задания Говоров объяснил Туманову с глазу на глаз, без лишних ушей — остальные, включая начальника штаба, знали только о некоем предложении, которое Говоров собирался передать Гудериану. Если Сергей и удивился, то вида не подал. Впрочем, вращаясь в высших военных сферах, Туманов много чего успел услышать и повидать, и план Говорова не был самым невероятным из того, в чем майору довелось принять участие.
Убедившись, что Туманов понял свою миссию верно, Говоров отпустил его и велел ждать приказа, который мог поступить в любой момент. К вечеру седьмого июля генерал решил, что время пришло. Стало ясно — Гудериан собирает мощный оборонительный узел внутри Садового кольца, передислоцируя подразделения с окраин Москвы ближе к центру города. Значит ли это, что фельдмаршал верно оценил свои возможности по контролю за всем регионом в целом? Говоров рассчитывал, что да.
Начальный этап был самым опасным в миссии Туманова. Рассматривался даже вариант, при котором коридор в параллельный мир пробивался рядом с Кремлем — например, в Александровском саду, — однако потом решили, что это слишком опасно: немцы могут начать стрельбу еще до того, как станет ясен мирный характер миссии.
Так что решили сделать по-другому, традиционно. На позициях возле Дворца Советов установилось относительное затишье, и оттуда до Кремля рукой подать, поэтому для перехода выбрали это место. Сначала над советскими позициями появился белый флаг, а затем показались переговорщики: майор Туманов и сопровождавший его разведчик, оба без оружия. Они шли на виду, не спеша и не делая резких движений. Сейчас больше всего опасались случайного выстрела, но все обошлось. Капитан Скворцов увидел, как Туманов с разведчиком невредимыми добрались до немецких позиций и скрылись в них. Что будет дальше? Оставалось надеяться на лучшее. По крайней мере, у немцев, похоже, пока не было приказа расстреливать любых парламентеров — как случилось в Будапеште.
Туманов громко и четко, на хорошем немецком заявил, что у него есть послание от советского командующего генерала Говорова немецкому командующему Гудериану. Советских переговорщиков тщательно обыскали. Послание в запечатанном конверте Туманову вернули.
После этого парламентеров посадили в «хорьх» с зашторенными окнами. Поездка, разумеется, была недолгой. Снаружи доносились отдаленные звуки боя, пару раз Туманов услышал лязг гусениц проехавших рядом танков. Наконец, колеса застучали по брусчатке — выехали на Красную площадь. Машину ненадолго остановили для проверки документов, и затем двинулись дальше, гораздо медленнее, уже по территории Кремля.
— Я прошу вас завязать глаза, — сказал офицер, протянув парламентерам темные повязки.
Те подчинились. Проверив, как парламентеры с этим справились, офицер открыл двери машины и приказал выйти. Поддерживая за локоть и время от времени указывая, где повернуть, а где притормозить, парламентеров провели внутрь здания. Туманов предположил, что это Кремлевский дворец. Судя по интенсивной разноголосице, дворец был полон военных. В разговорах чувствовалась атмосфера тревоги. Майор мысленно усмехнулся — неужели они думают скрыть это, завязав глаза?
Они поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Здесь, в отличие от первого этажа, было довольно тихо. Парламентеров завели в помещение и, наконец, разрешили снять повязки.
— Ждите здесь, — приказал офицер и вышел. У двери стояли двое рядовых с оружием. Высокие окна были зашторены.
— Интересно, где мы? — поинтересовался разведчик, с любопытством оглядываясь, но солдат возле входа рявкнул на него, приказав молчать.
Минут двадцать они просидели молча, потом за дверью послышались приближающиеся шаги. Вошел офицер, который привел их сюда.
— Пойдемте, — приказал он, — фельдмаршал примет вас.
В этот раз обошлись без маскарада с завязыванием глаз. Коридор упирался в большую двустворчатую дверь. Перед ней офицер остановился.
— Дальше идете только вы, — сказал он, обратившись к Туманову. Разведчик вопросительно посмотрел на него. Майор кивнул, соглашаясь. Офицер открыл дверь, жестом пригласив Туманова войти, а сам тоже остался снаружи.
Фельдмаршал Гудериан был в кабинете один. Поздоровавшись, он спросил:
— У вас есть для меня сообщение от господина Говорова?
— Да, господин маршал. — Туманов протянул конверт адресату.
Гудериан, взяв со стола нож, вскрыл конверт, развернул сложенный листок и быстро прочитал. Ни один мускул не дрогнул на лице фельдмаршала.
— Когда господин Говоров хочет получить ответ?
— Как можно скорее, — ответил Туманов. — время идет, ситуация быстро меняется. Товарищ Говоров не знает, как долго сделанное предложение будет актуально.
Гудериан кивнул.
— Передайте генералу, он получит ответ.
Глава 46.ОПЕРАЦИЯ И АРЕСТ
Короткая летняя ночь прошла неспокойно — боевые действия с наступлением темноты, казалось, только активизировались. Гудериан распорядился провести ночную авиаразведку — это было несложно, так как у Красной Армии здесь все еще не было истребителей: проблему недостаточной ширины коридоров между мирами пока не удавалось решить. Разведка показала — судя по вспышкам от выстрелов сорокопяток, в большом количестве доставляемых сначала по тоннелям метро, а затем уже и по открытым на поверхности коридорам, — бои шли по всей Москве. Более-менее спокойной обстановка оставалась лишь внутри оборонительного периметра от Кремля до площади трех вокзалов — но и тут Гудериан подозревал, что Говоров в ожидании ответа на предложение приказал пока не активизировать действия в этих районах.
Фельдмаршал вновь достал конверт, доставленный парламентерами, и в который уже раз перечитал предложение советского командующего. Самое главное в нем формулировалось кратко и четко: «… в случае прекращения сопротивления гарантируем выход всех подразделений с личным оружием…» Гудериан усмехнулся: Говоров прекрасно понимал, что на предложение сдаться немцы ответят отказом — их положение, хотя и ухудшалось с каждым днем, отнюдь не было безнадежным, внутри периметра в центре города они могли держаться неделями.
Фельдмаршал знал, почему советский командующий выступил с такой инициативой: русские не сомневались в своей победе, но не хотели разрушить город тяжелыми боями. Пока что части советской армии занимали районы, где немецкие войска отсутствовали, или оказывали незначительное сопротивление. Но центр города, особенно Кремль, так просто никто не сдаст. Штурм главной цитадели столицы и всего государства почти наверняка приведет к ее разрушению. С какими чувствами освободители будут смотреть на руины крепости, построенной почти пять веков назад и являющейся символом российского государства?