Сейчас, стоя на трибуне перед делегатами съезда, приветствующими его, Троцкий собирался сказать то, что еще совсем недавно — месяц назад! — считал немыслимым. Что ж, времена меняются, и очень быстро. Если политик хочет удержать власть, он должен это учитывать, и без колебаний отбрасывать личные пристрастия, когда они мешают делу.
Речь Троцкий продумывал уже давно — с тех самых пор, когда задумал совершить политический кульбит, приведший его на трибуну съезда. Он начал с краткой истории советского государства — от момента основания до событий войны, поставивших под вопрос само его существование. Троцкий напомнил, сколько жертв пришлось принести, чтобы сохранить страну и дать надежду на ее возрождение. Он рассказал о борьбе с врагом — на фронте, в тылу и на временно оккупированных территориях. И вот в этот момент, когда страна напрягала все силы в борьбе, случилось удивительное — помощь пришла, откуда не ждали. Братская страна победившего социализма, разгромившая врага у себя, теперь готова помочь и нам.
— … Столица нашей родины, четыре года жившая под пятой врага, наконец-то свободна! Есть ли слова, способные выразить безмерную благодарность народу, пришедшему на помощь? Думаю, каждый из нас сможет найти их в своем сердце, каждый может сказать что-то свое, особенное. И теперь, когда сделан первый, самый важный шаг, когда одержана важнейшая за последние годы победа над врагом, настало время важных решений. Именно для этого, товарищи, мы и собрались здесь.
Сказав это, Троцкий представил дело так, как будто бы он был организатором съезда. Жданов, сидевший в президиуме на сцене, все еще не оправился от шока и совершенно не представлял, что делать, как вернуть выскользнувшую из рук инициативу.
— Андрей Александрович, — услышал он тихий, но решительный голос. Это был Абакумов, сидевший рядом, — надо действовать.
— Как? — с раздражением спросил Жданов. — Арестовать его прямо здесь?
— Нет, конечно, — ответил тот, — выждем удобный момент. Но начинать надо прямо сейчас.
— Что конкретно вы предлагаете?
Абакумов рассказал. Жданов, выслушав его, после минутных размышлений под зажигательную речь Троцкого согласно кивнул.
— Действуйте, — сказал он.
Абакумов, поднявшись со своего места, спустился со сцены и покинул зал. Саркисов внимательно проследил за ним, и, как только Абакумов вышел из дверей, обернулся и сделал знак одному из своих людей, сидевшему на галерке и старательно хлопавшему Троцкому. Тот тут же поднялся и тоже покинул зал.
Между тем, пока в президиуме происходили все эти малозаметные постороннему наблюдателю, но имеющие далеко идущие последствия телодвижения, Троцкий на трибуне постепенно подводил выступление к кульминации. Повернувшись к президиуму, он выразил глубокую благодарность «нашим старшим товарищам, которые сочли возможным в это нелегкое время посетить наш съезд». Товарищи кисло улыбались — под видом любезности и даже почитания пассаж Троцкого свел их до положения гостей, пусть и почетных. Повернувшись к залу, он провозгласил:
— Товарищи! Организационный комитет съезда подготовил проект резолюции, он есть у все вас. О чем говорит этот проект? Нам предлагают объединить две наши партии. Мы знаем, товарищи, что каждая из партий прошла свой путь революционной борьбы, путь, увенчавшийся успехом. Вы знаете, что у нас есть много общего, но есть и различия — дорога к победе коммунизма не может быть простой и гладкой, и многое здесь зависит от конкретных условий, от местной специфики. Можно ли сказать, что предложение объединиться верно, и что оно своевременно? Или лучший путь — братское сотрудничество двух партий, всегда готовых подставить плечо друг другу, готовых поделиться опытом революционной борьбы и социалистического строительства? Вот тот важнейший вопрос, который мы с вами должны обсудить и решить.
Зал стих. Делегаты в большинстве своем понимали, что съезд вышел на развилку — либо Троцкий согласится с подготовленным без него решением, либо, как это бывало раньше, опрокинет доску и попытается навязать свои правила.
— Товарищи! Я могу высказать свое личное мнение. Вы знаете, что у меня нет должностей ни в правительстве, ни в партии…
Тут Троцкий лукавил — титул Председателя партии, хотя и неофициальный, всеми за ним признавался.
— …так что прошу считать мою позицию как одну из возможных.
Он сделал паузу и почувствовал напряжение и в зале, и у себя за спиной — в президиуме.
— Товарищи! Я считаю предложение об объединений партий и правильным, и своевременным! У наших государств один путь — к коммунизму! Я не сомневаюсь в коллективной мудрости съезда и выбранного им руководства партии!..
Послышались аплодисменты, с каждым словом становившиеся все громче.
… Я не сомневаюсь, — продолжил Троцкий, — что наша страна изучит и творчески воспримет опыт Советского Союза, построенного под руководством братской коммунистической партии и лично товарища Сталина. Впереди — долгие годы общей борьбы и совместного труда, и это путь мы пройдем вместе. Слава великой партии Ленина-Сталина! Слава великому Сталину — вдохновителю и организатору наших побед!
Последние слова потонули в громе оваций. Все встали. Жданов и весь президиум после секундного колебания тоже поднялся. На лицах отражалась внутренняя борьба — хлопать или нет? С одной стороны — как можно аплодировать предателю Троцкому? А с другой — нельзя не хлопать, когда произнесли имя Сталина! Наконец, один за другим, члены президиума присоединились к овации — чтобы не выделяться из всех: когда не знаешь, что делать, это самое верное…
— Черт возьми, что он задумал?
Жданов ходил туда-сюда по кабинету, Вознесенский и Кузнецов сидели за столом.
— И что теперь делать нам? Мы должны его арестовать, не так ли?
— Товарищ Абакумов сейчас решает эту проблему, — вставил Вознесенский.
— Решает проблему, — передразнил его Жданов. — Как вообще Троцкий оказался здесь, как такое стало возможным?
— Андрей Александрович, мы все знаем, как это стало возможным, — спокойно сказал Кузнецов, — Саркисов тут появился не просто так.
— Да, ты прав, Саркисов, — Жданов провел рукой по лицу и добавил после короткой паузы: — Я мог бы догадаться раньше, что этот… в пенсне затеет свою игру. Да, я подозревал, но, чтобы он решился на такое… Он же знает отношение Сталина к Троцкому! Зачем Берия притащил его сюда, на съезд? Он думает, запоздалое славословие поможет Троцкому?
Никто не ответил. Ясно было только одно — появление Троцкого спутало все карты. По сценарию, завтра должно было состояться голосование по объединению партий и по кандидатам в ЦК Восточного Социалистического Союза — такое название для СССР из параллельного мира в официальных документах. Разумеется, Жданов, Вознесенский, Кузнецов и их кандидаты должны были получить в формирующемся ЦК абсолютно большинство. Но теперь… теперь никто не сомневался, что Троцкий завтра выставит свой список.
— Если завтра будет голосование, Троцкий пройдет в ЦК, как пить дать, — сказал Жданов.
— Если только он сможет прибыть на съезд, — уточнил Вознесенский, — а это зависит от расторопности товарища Абакумова.
— И что, нам просто сидеть и ждать от него вестей? — язвительно спросил Жданов.
— Предлагаю пройтись по спискам кандидатов в ЦК, — сказал Кузнецов, — надо бы их еще раз просмотреть с учетом новых обстоятельств. Надо прикинуть, кто из делегатов может войти в списки Троцкого, и поработать сними.
— Согласен, — сказал Вознесенский.
Жданов кивнул — предложение Кузнецова показалось ему разумным. Он поднял трубку черного телефона, стоящего на столе под портретом вождя.
— Соедините меня с секретариатом ЦК… да, срочно! Прямо сейчас!
Охрана санатория нервничала.
Саша заметил это, когда после завтрака они с женой вышли прогуляться на свежем воздухе. Возле проходной дежурил усиленный патруль с овчарками, еще два дополнительных пустили по охраняемому периметру. Громов, когда Саша обратил его внимание на это, посоветовал оставаться в номере и не попадаться на глаза вооруженным людям.
— Но что все это значит? — спросил Саша.
Громов, чуть помедлив, ответил:
— Борьба за власть. Сейчас она идет такими средствами, что мы с тобой ничего сделать не можем. Так что держись подальше от этого. Сам и жене посоветуй.
Слухи о выступлении Троцкого на съезде распространились молниеносно — столовая на обеде гудела: были те, кто слышал его от начала и до конца. Что это значит, гадали гости санатория — Троцкий полностью реабилитирован? Разве может быть иначе, если ему позволили выступить на съезде ВКП(б)? Помнив сказанное профессором, Саша не вступал в обсуждения, а когда кто-то из знакомых спрашивал его мнение, отделывался общими славами вроде — поживем, увидим. После обеда по распорядку дня полагался тихий час, но, естественно, никто не спал. Ближе к трем часам дня на проходной обозначилось движение: к главным воротам подъехали черный «виллис» и два грузовика с автоматчиками. В мгновение ока они высыпали из машин и заняли позиции вокруг проходной.
— Что случилось? — спросила Маша.
— Ничего хорошего, — ответил Саша и добавил: — давай-ка пройдем в корпус.
Сидя в номере, они напряженно прислушивались к тому, что происходит снаружи. Примерно через полчаса с улицы послышался тяжелый топот бегущих людей. Саша удержался от того, чтобы выглянуть в окно, но он и так понял: автоматчиков пустили внутрь санатория.
Его догадка была верной. К проходной санатория явился Абакумов собственной персоной. Охрана санатория сопротивлялась, сколько могла, но против такого тяжеловеса козырей у нее не оказалось. Повинуясь руководителю МГБ, начальник охраны выдал номера комнат, где разместилась делегация из параллельного мира, возглавляемая Троцким. Сделал он это только после того, как многочисленные попытки связаться с Берией не увенчались спехом — нарком почему-то упорно не брал трубку.
Отделение автоматчиков, протопав по лестнице, поднялось на второй этаж. Вооруженные люди действовали вежливо, но твердо, потребовав от обитателей указанных комнат немедленно выйти в коридор. Когда все собрались в холле второго этажа, появился Абакумов.