— Андрей Петрович, у нас тут есть где-нибудь велосипед? — спросил Саша, спустившись на первый этаж?
— Велосипед? — удивился тот, — Ну, дела… не знаю, в мастерской может быть. Михалыч вроде пользует.
Поиски не заняли много времени — трофейный немецкий «Панцерфауст», тяжелый, но надежный, стоял, прислоненный к стене. Через пару минут Саша уже катил к полигону.
Спустя десять минут к зданию КБ-45 подъехал черный «Газик». Из него вышли двое — генерал Синицын и профессор Громов. Что за беспокойное дежурство, подумал вахтер, по армейской привычке вытянувшись в струнку перед начальством.
Высокие гости пробыли на месте рано столько, чтобы узнать об испытании, и о том, что недавно здесь побывал зам Андреева по науке.
— Вы знаете, где это — полигон номер 2? — спросил генерал у Громова.
Тот кивнул.
— Поехали прямо туда.
Проселочная дорога к полигону шла через сосновый лес. Саша выжимал из велосипеда все, что мог, но скорость была невысокой — после вчерашнего дождя обе колеи заполнила вода, не желавшая уходить из глинистой почвы.
Наконец, дорога вывела его на пустырь рядом с окраиной поселка. На стороне, противоположной лесу, дымила труба угольной ТЭС, снабжавшей поселок электричеством. От электростанции отходили вышки высоковольтной линии — именно к ней через трансформаторы подключали установку Штирнера. На полигоне стояли два грузовика, а рядом с ними Саша увидел знакомые очертания генератора плазмы и прямоугольника трансформатора — от него к высоковольтной вышке тянулись провода.
Дорога сворачивала направо и дальше шла вдоль леса, огибая пустырь. Здесь, ближе к городу, она была раздолбана еще больше, чем в лесу. Саша понял, что теперь велосипед ему не помощник. Бросив его, он побежал, спотыкаясь на кочках, к полигону.
— Эй, — закричал он, размахивая руками. — Эй!
Но ветер дул против движения, его не видели. Испытательная команда собралась вокруг установки — видимо, ее скоро запустят. Саша ускорил бег, рискуя упасть и моля, чтобы кто-то обернулся и увидел его. Он закричал еще раз, но ветер снова унес слова. До полигона оставался километр, не меньше. Интересно, как это случится, мелькнула мысль, как сольются параллельные миры? Он отбросил ее. Саша заметил Андреева, раздававшего указания, судя по широким жестам. Один из инженеров, видимо, недовольный чем-то, повернулся к нему — и увидел Сашу. Тот, тяжело дыша, остановился и принялся махать руками, делая запрещающие жесты — ну, так, как он это себе представлял. Теперь и Андреев повернулся к нему. Саша — хотя и не мог этого видеть с такого расстояния — представил, как на лице начальника появляется недоуменное и одновременно сердитое выражение лица. Он отвернулся и попытался вновь отдать какое-то распоряжение, но уже слишком многие заметили Сашу, и Андреев вынужденно подчинился общему интересу.
Саша перешел с опасного бега на шаг, ступая между кочками пожухлой под летним солнцем травы. Через пять минут, тяжело дыша, он вышел к полигону и встал, переводя дух, упершись руками в колени.
— В чем дело, Александр Васильевич? — резко спросил Андреев. — Вы уже здоровы, как я вижу, и готовы приступить к работе?
Саша сделал жест — сейчас, отдышусь, — и через несколько секунд, распрямившись, сказал:
— Это… — прохрипел он, тут же закашлявшись и показал на установку, — это нельзя включать.
— Почему? — холодно спросил Андреев.
— Профессор Громов… — начал Саша и тут же понял, что ошибся — начинать так нельзя было ни в коем случае, но он слишком устал, чтобы сообразить это. Делать было нечего, поэтому он все же продолжил, — если включить, будет катастрофа.
Андреев отвернулся от Саши.
— Владимир Алексеевич, — обратился он к главному инженеру, — прошу вас продолжить в соответствии с планом предварительных испытаний.
Тот, однако, не торопился подчиниться. Главный инженер смотрел на Сашу — неужели он меня послушает, мелькнула мысль у того.
— Включать нельзя, ни в коем случае, — продолжил он, глядя в глаза инженеру. Дар речи вернулся к Саше в полной мере, — если это сделать, параллельные миры попытаются слиться. Атомы вещества окажутся слишком близко друг у другу и отталкивание между ними приведет к взрыву…
Тут он осекся, потому что догадался — главный инженер смотрит не на него, а ему за спину. Саша обернулся — по дороге, огибая пустырь и тяжело переваливаясь на неровностях колеи, полз черный «Газик».
— Егор Кузьмич, это к нам, — сказал главный инженер, — может, подождем?
Андреев, не отвечая, глядел на машину — похоже, он знал, кто на ней едет.
— Всем сохранять готовность, — распорядился он и двинулся ко входу в полигон, где кончалась дорога.
Саша на негнущихся после бега по кочкам ногах двинулся туда же. Высокие гости добрались до полигона через несколько минут. Из машины, выехавшей, наконец, на ровный участок и затормозившей рядом с грузовиками, выбрались Синицын и Громов. Андреев стоял спиной к Саше, поэтому он не видел выражения его лица. Громов мельком взглянул на Сашу и слегка кивнул ему.
Генерал Синицын в сопровождении профессоров и главного инженера осмотрел установку и обратился к присутствующим с короткой речью, в которой выразил благодарность всему коллективу КБ-45, и особенно команде испытателей за дружную слаженную работу. Других выступающих на импровизированном митинге не было. Затем Синицын вместе с Громовым и Андреевым уединились в штабной палатке.
— Ну, вы даете, Александр Васильевич. — к нему подошел главный инженер. — Что это за гонка по полям и лесам была? Что случилось?
Только сейчас Саша почувствовал, как навалилась усталость. Он взглянул на часы — была половина седьмого утра.
— Сегодня эксперимента уже не будет, так? — спросил он. — Скоро ведь рабочий день начинается?
— Пожалуй, что так, — согласился главный инженер и испытующе поглядел на Сашу: — Может, объясните, в чем дело? О какой катастрофе вы говорили?
Саша кивнул на палатку:
— Они посовещаются и скажут. Извините, Владимир Алексеевич, я не могу разглашать информацию.
Зря так сказал, подумал он тут же, надо было дипломатичнее. Из палатки вышел Синицын, за ним показались остальные. Генерал что-то коротко сказал Андрееву и пожал на прощание руку. Начальник КБ-45 двинулся к своей команде, в ожидании указаний бродившей возле установок. Генерал с Громов направились к машине, и профессор сделал в сторону Саши приглашающий жест. Молодой человек не заставил просить себя дважды — оставаться здесь и объясняться с Андреевым ему совершенно не хотелось.
Через пару минут они уже ехали назад в город, сделав остановку на краю поля, чтобы забрать брошенный Сашей велосипед. Громов и Синицын молчали — то ли уже все обсудили, то ли разговор был такой, что даже не для Сашиных ушей.
Глава 60. НАСТУПЛЕНИЕ И ПОЛЕТ
Рано утром 5 августа войска под командованием генерала Говорова перешли в наступление на северо-восточном участке фронта.
Генерал основную ставку сделал на внезапность удара. Передислокация танковых частей с западного участка была произведена за одну ночь — благо дистанция переброски в тридцать-сорок километров по хорошим дорогам позволяло сделать это. Теоретически такую масштабную передислокацию могли заметить воздушные разведчики, но штаб группировки приказал соблюдать драконовские меры светомаскировки, так что обнаружить движущиеся войска с воздуха было весьма проблематично. Разведка штаба не сомневалась, что при отходе из Москвы в городе остались шпионы, однако вряд ли они могли передать информацию настолько оперативно, чтобы Вальтер Модель успел принять меры.
Первый удар наносился по румынской пехотной дивизии, занимавшей позиции за рекой Яуза и Верхнеяузскими болотами. По плану, разработанному штабом, части Кантемировской дивизии должны были сбить румынские позиции на Ярославском шоссе по направлению к городу Калининград Московской области и с ходу захватить станцию железнодорожную станцию Мытищи.
Наступление началось без артиллерийской подготовки, чтобы еще больше усилить эффект внезапности. Майор Крутов наблюдал, как быстрые тридцатьчетверки с пехотой на броне одна за другой рванули вперед, мгновенно окутавшись пылью и дымом от дизельных двигателей, и скрылись за поворотом шоссе. Вскоре раздались звуки выстрелов из танковых орудий, иногда перемежаемые глухими ответным огнем противотанковых пушек.
Тридцатьчетверки прошли; настало время тяжелых танков. Обе роты под командованием Крутова развернулись в предбоевой порядок и двинулись по Ярославскому шоссе. К середине сорок пятого все танки уже были радиофицированы, так что Крутов получал информацию напрямую от передовых наступающих частей. Пока наступление развивалось по плану и поддержка тяжелых ИС-2 и ИС-3 не требовалась. Впрочем, ситуация могла измениться в любой момент — два батальона немецких Т-4, пусть и неполных, могли оказать сопротивление в умелых руках.
— Две 88-мм пушки, справа по шоссе, метрах в пятистах после церкви, — услышал Крутов, — обходим.
— Принято, займусь, — ответил он.
Первая работа для нас, подумал он. Немецкая зенитка пробивала броню Т-34 с расстояния более, чем в километр, неудивительно, что командир атакующего эшелона принял решения обойти их. Другое дело — ИСы. Их лобовая броня была гораздо мощнее и позволяла атаковать позиции артиллеристов в лоб, не боясь потерять танк.
Впереди блеснул золотом купол церкви — вот и ориентир. Колонна проехала мимо горевшего грузовика, рядом лежали несколько убитых румынских солдат. Первые пленные сидели на обочине под охраной и ошарашенно глядели на проносившиеся с ревом тяжелые советские танки, особенно на ИС-3 — такого они еще не видели. Справа, из леса раздался выстрел — столб земли взметнулся перед передовым танком. Пристрелялись неплохо, подумал Крутов. Позиции зенитчиков располагались метрах в трехстах от дороги, и были защищены бетонными блоками. На дороге дымилась подбитая тридцатьчетверка — оставалось надеяться, что экипаж выжил.