Дым по целым дням затмевал солнце, и только тогда можно было дышать свободнее, когда морским ветром его относило от берега. Можно судить о величине этого общественного бедствия по тому, что до самого острова Готланд, на расстоянии 130 верст, окружены мы были дымной мглой и должны были идти ощупью, не видя ни берегов, ни маяков. Она разлучила нас с «Моллером», которого, когда дым рассеялся, ни в какой стороне не было видно. Тихие ветры очень замедляли наше плавание; остров Готланд мы прошли 22 августа, а 26 числа были еще только у Оденсхольма. В этом месте во время штиля видели мы несколько смерчей, спускавшихся к морю из густого и черного облака, обложившего горизонт от S до W. Мы сожалели, что не могли рассмотреть ближе этого примечательного и редкого здесь явления; мы могли заметить только, что, по приближении водяного столба к морю, вода подымалась к нему в виде паров.
В ночь на 27 число миновали мы мыс Дагерорт и, сопутствуемые свежим попутным ветром, быстро неслись вперед и уже рассчитывали, когда достигнем Зунда, забыв о непостоянстве стихий, во власти которых находились. Вскоре подул совершенно нам противный, весьма крепкий ветер. Это была первая из равноденственных бурь, которые в течение 10 дней следовали одна за другой почти без перемежки, и все нам противные. Во все это время мы по большей части не столько думали о том, чтобы подаваться вперед, как о том, чтоб не быть прижатыми к опасным берегам, находившимся у нас под ветром. Година испытания во всех отношениях! В начале похода обыкновенно ничто должным образом не прилажено и не установлено, – все падает и ломается, вода через полупортики льется ручьями, большая часть спутников лежит с морской болезнью… Но сколь ни неприятно такое посещение на новоселье, оно имеет и свою выгоду: качества судна испытываются, многие недостатки в устройстве и размещении открываются и исправляются, непривыкшие к морю с ним знакомятся, и все после того с большей уверенностью и спокойствием смотрят на обширное поприще, в которое пускаются. К 6 сентября достигли мы только меридиана мыса Гоборга, южной оконечности острова Готланд; но здесь получили весьма свежий восточный ветер, с помощью которого на следующий же вечер пришли в Кеге-бухту; а 8 числа поутру положили якорь на Копенгагенском рейде.
«Моллер» соединился с нами 11 числа. Не будучи в состоянии удержаться в море, вынужден он был спускаться в Аренсбургский залив, на острове Эзеле. Я полагал, что, по соединении с «Моллером», мы немедленно отправимся в дальнейший путь; но капитан Станюкович рассудил запастись здесь нужным на кампанию ромом и некоторыми другими вещами, что нас задержало до 15 числа, и задержало бы еще долее без деятельного участия нашего генерального консула статского советника Гершау.
15 сентября рано поутру пошли мы в море и в 11 часов миновали Эльсинор. Здесь обыкновенно берут лоцманов для Северного моря, но из них редко кто имеет достаточные сведения и опытность, чтобы принести какую-нибудь пользу; напротив того, неоднократно случалось, что они упрямством своим запутывали и затрудняли мореходов, и потому мы сочли лучшим идти одни. С весьма крепким ветром от S пробежали мы Каттегат в один день, но, пройдя Скагенский маяк, встретили противный ветер, который вскоре совершенно затих. «Моллер», находившийся все время впереди, около 2 часов ночи вдруг отстал: поутру увидели мы его без фор-марселя.
Через все Северное море шли мы с ветрами, чаще попутными, нежели противными, но всегда тихими, и потому весьма медленно 21 сентября были мы на Доггер-банке. Спутник наш, шедший лучше, каждый день более и более нас опережал и напоследок совсем скрылся из вида. 22 числа подул, наконец, свежий NW ветер и обеспечил нам весьма успешное плавание: в следующее утро прошли мы через многочисленный флот ярмутских лоцманов, доказательство близости берегов Англии, а к вечеру подошли к плавучему маяку на Галлоперской мели, в то самое время, когда его зажигали. Большое волнение качало его ужасным образом; голова кружилась смотреть на него; и нельзя было не пожалеть сердечно об участи живущих на нем. Одна только закоренелая от мягких ногтей свычка с морем может сделать такое положение сносным; и потому здесь, как и везде, в смотрители маяков определяются исключительно старые, выслужившие моряки.
Руководимые превосходными маяками, освещающими юго-восточную часть Англии, прошли мы ночью, при весьма большом ходе, все опасности, коими усеян Дуврский пролив, а на следующее утро заштилели в виду острова Уайта. Лоцманы не замедлили к нам выехать, и между ними, по странному случаю, один старый мой знакомый, который 9 лет назад вводил на Спитхедский рейд шлюп «Камчатку»; понятно, что ему было отдано предпочтение перед другими. В ночь на 25 сентября подул тихий ветер от SW, с которым поутру пришли в Спигхед и стали в одном кабельтове от «Моллера», незадолго до нас пришедшего.
Позднее прибытие в Англию налагало на нас обязанность всевозможно поспешить с окончанием здесь наших дел; ибо в позднюю осень часто случается целым конвоям лежать по нескольку недель на портсмутском рейде, не имея возможности выйти в море из-за господствующих в это время западных ветров. Подобная задержка могла бы иметь вредное влияние на все продолжение путешествия.
Пребывание наше здесь зависело от того, как скоро кончим мы дела в Лондоне, где нам следовало приискать и купить большую часть нужных астрономических и физических инструментов и множество других вещей, а мне, сверх того, надлежало сделать наблюдения над постоянным маятником[179], который я имел приказание взять с собой. Но и в самом Портсмуте имели мы немало дела; мы должны были взять по два цепных каната с якорями, – вещь необходимая для судов, назначенных плавать в известных морях, и особенно между коралловыми островами. Для этих цепей надлежало переделать брашпили и клюзы, устроить места внутри шлюпа и проч. К этому присоединились разные другие переделки и исправления, которые время и опыт показали нам необходимыми. Все это должны были начать при нас, дабы шлюпы могли приготовляться и в наше отсутствие. Это задержало нас в Портсмуте около недели.
В Лондоне не могли мы никак отделаться ранее двух недель. Большую часть времени заняли маятниковые наблюдения. Хотя заранее заказанный прибор нашли мы совершенно уже готовым, но исходатайствование дозволения о производстве этих наблюдений на Гринвичской обсерватории – единственное место, где они могли с успехом быть произведены, – перевозка прибора туда и обратно, сами наблюдения, труднейшие в опытной физике, не могли бы быть окончены и в указанное время без помощи и участия Барро, секретаря Адмиралтейства, профессора Бардо и гринвичских астрономов, которым не менее, как и капитанам Парри, Горсбору и Сабину, считаю обязанным изъявить искреннюю мою признательность за оказанную ими готовность помогать содействием и советами успешному исполнению дел наших.
15 октября возвратились мы в Портсмут. На шлюпах оставалось еще немало работы, успехи которой вовсе не соответствовали нетерпению нашему, частью от медленности, с какой английские мастеровые работают, частью от крепких ветров, нередко останавливавших приезд мастеровых и подвозку разных вещей. Мы сделали ошибку, что с самого начала не испросили позволения войти в гавань, что сохранило нам много бы времени. Крепкие ветры особенно затрудняли наливку воды и погрузку тяжелых вещей, для которых нужно было грузовым судам держаться у самого борта, что при большом волнении сделать невозможно. Подобную задержку имели мы и в самые последние дни. «Сенявину» оставалось взять до 300 тонн воды и отдать два больших якоря, взамен взятых здесь, к чему ветры не позволяли нам приступить раньше 21 октября. К утешению нашему служило то, что во все это время продолжались ветры от W и NW, совершенно нам противные. Но в этот день ветер перешел к N, и мы приложили все усилия к окончанию работы, чтобы, пользуясь им, можно было на следующий день выйти в море.
Глава вторая
Плавание от Портсмута до Тенерифа и Рио-де-Жанейро. – Пребывание в этих местах.
Хотя самая тяжелая работа продолжалась накануне до поздней ночи, мы 22 октября, задолго до рассвета, начали подымать якоря. Благополучный для выхода в океан ветер в это время года такая драгоценность, которой необходимо всемерно пользоваться. «Моллер», успевший еще накануне поднять один якорь, снялся прежде нас и, подойдя к нам под корму, объявил, что будет нас ожидать в море. Последовав через некоторое время за ним, мы его уже более не видали. Прекрепкий NNO ветер ускорил плавание наше так, что мы вечером миновали Портландские маяки – последний пункт берегов Европы, виденный нами, – а на следующее утро были уже в океане, где нашли тот же ветер, но, по причине большого волнения, беспокоивший нас еще более прежнего; шлюп был перегружен, и качка, какую мы претерпевали, превосходит всякое описание, но успешное плавание заставляло нас забывать все беспокойства. Выступление из Канала [Ла-Манша] в позднюю осень является подвигом, к которому мореход готовится всегда с некоторым беспокойством. Узник, освободившийся из неволи, не с большим нетерпением и радостью перебегает расстояние, разделяющее его от рубежа родной земли, чем мы отсчитываем каждый градус уменьшения широты и приветствуем, наконец, тропическое небо, видя себя вне опасности быть отброшенными назад жестокими западными бурями.
Ветер, продолжавшийся между N и NO с уменьшавшеюся постепенно силой, в 5 дней донес нас до параллели мыса Финистерре, где после кратковременной тишины получили мы опять ровный, подобный пассатному, ветер между О и ОNO. Плавание наше было успешно и однообразно. Изредка показывались в разных направлениях суда, слабо утешавшие натуралистов в совершенном отсутствии всех живых существ – нас окружала пустота, на которую они так же жаловались, как в свое время Гумбольдт.
31 октября миновали мы остров Порто-Санто, от которого взяли курс к острову Тенерифе, поскольку мне известно было намерение капитана Станюковича зайти туда, чтобы запастись вином. На рассвете 2 ноября находились мы уже под берегом острова и пошли на Санта-Крусский рейд. Устремив зрительные трубы вперед, тщетно искали мы между несколькими, на якорях лежавшими, судами нашего спутника, а подойдя ближе, увидели на берегу перед самым городом показывавшуюся из воды кормовую часть довольно большого судна с бортами, возле нее несколько палаток из парусов. Признаюсь, что вид этот потряс мою душу. Желая разрешить неприятное сомнение, опросили мы лавировавший нам навстречу английский бриг и успокоились, узнав от него, что обломки эти принадлежат гаванскому судну, выброшенному на берег бурей, несколько дней назад свирепствовавшей здесь. Вскоре встречены мы были портовым лоцманом, имевшим на своей лодке синий флаг с белым якорем, который привел нас на рейд и поставил на якорь в приличном месте, объявив притом, что прежде всякого сообщения с берегом должны мы выждать посещения карантинных чиновников.