Одна из главных причин, на которых основывали необходимость упразднения Ново-Архангельска и к которой все другие более или менее относятся, есть неприязненное расположение соседних жителей. Разорение первой крепости, многие убийства, произведенные колошами после этого, возмездия со стороны русских, конечно, долго не изгладятся из памяти обеих сторон. Колоши долго еще ревнивым глазом будут смотреть на утверждающуюся оседлость русских, русские – долго остерегаться их, как опасных соседей, но из этого отнюдь не следует, чтобы вражда была вечной или непримиримой. При первом заселении Алеутских островов и Кадьяка была точно такая же неприязнь между природными жителями и колонистами, наконец, исчезнувшая. Колоши уже и теперь совсем не те, что были 10 и 15 лет тому назад. Тогда невооруженному [человеку] из-под пушек крепости было опасно удаляться; убийства без всякого повода были обыкновенны; теперь о них совсем не слышно, обитатели Ново-Архангельска без всякой опасности поодиночке ходят по всем окрестностям, ездят на теплые воды и пр. Прежде малейшая ссора редко не кончалась кровопролитием; они и теперь при всяком недоразумении хватаются за ружья и бросаются в лодки, но переговоры, в которых женщины обыкновенно играют деятельную роль, всегда кончают дело полюбовно. Незадолго до нашего прибытия один колош, не откликавшийся ночью часовому, был застрелен; в другой раз полоумный промышленник проломил камнем голову американцу: ни то, ни другое не имело никаких последствий. По последним известиям, два невольника, которых колоши осудили принести в жертву при каком-то торжестве, спаслись бегством в крепость. Начальник принял их под свое покровительство и не выдал старшинам, которые этим не оскорбились. Такую перемену в расположении колошей надо главным образом приписать кроткому и снисходительному обращению с ними и всегдашней осторожности против них, за чем начальники строго наблюдают. Соседство колошей не только не вредит, но приносит пользу поселению, поддерживая дух порядка и дисциплины в столь разнородной и частью из неугомонных стихий составленной массе, какой является население Ново-Архангельска. Колоши более и более привыкают к новым нуждам, которым научились от русских и из которых многие сделались для них необходимостью: табак, картофель, даже хлеб весьма им нравятся. Тойоны[329] щеголяют в мундирах последнего покроя и непременно хотят видеть на своих женах хотя кусок чего-нибудь русского. Без ружей и снарядов они почти не могут теперь обойтись, как и без шерстяных одеял; главнейший, а скоро, может быть, и единственный для них источник этих предметов – это сношение с русскими, соседство которых, таким образом, скоро обратится для них в необходимость.
Связи русских с колошенками и новое от них поколение – также повод, ежедневно усиливающийся, к сближению обеих сторон.
Доказательством готовности колошей к такому сближению может служить то, что в прошлом году начальник расположенного под крепостью селения принял христианство, и это не только не в силу каких-либо убеждений с нашей стороны, но, напротив того, вопреки представлений главного правителя, старавшегося ему объяснить всю трудность обязанностей христианина. Я не хочу утверждать, чтобы скрытые расчеты не имели влияния на намерения Наушкета[330] и что он через крещение стал прямо истинным христианином, но, и не будучи апостолом, он может своим примером подействовать сильно не только на родичей своих, но и на отдаленные племена, которые теперь сознаются, что русские не могут желать им зла, если допускают их поклоняться своему Богу.
Все это заставляет надеяться, что по естественному ходу вещей, с помощью благоразумных мер правителей, американские племена скоро перестанут нам быть неприязненными и соседство их не будет опасно основанному между ними поселению. Тогда будет менее важно и другое невыгодное обстоятельство, на котором основывают необходимость оставить это место: невозможность укрепить его против нападения военных судов в случае разрыва с какой-нибудь мореходной державой.
Ново-Архангельск по положению своему, конечно, не может быть укреплен так, чтобы противостоять нападению сильного фрегата, если не будет иметь для своей защиты военного судна; но какое же другое место можно здесь укрепить так сильно средствами компании? Я думаю, что никакое. Павловская гавань на острове Кадьяк, положение которой капитан Головнин изображает неприступным, столь же мало, как и Ситка, может устоять против регулярного нападения одного или нескольких фрегатов; но против внезапного нападения корсара и Ново-Архангельск безопасен. Безопасность вообще всяких колоний в военное время должна быть основана на морской силе, без которой они ни с какими крепостями устоять не могут. Компания, имея на службе своей многих офицеров императорского флота и хороших матросов, может и собственными средствами вооружить два или три судна, которых достаточно, чтобы обезопасить население от покушений приватиров.
Недостаток места для устройства надежного порохового магазина, поскольку крепость построена на голом камне, причисляется также к невыгодам положения Ново-Архангельска. Прежде порох хранился под домом, а нынче на особом судне в гавани. Но землянка в одной из батарей, устроенная наподобие корабельной крюйт-камеры, кажется, удовлетворила бы требованию. А если и этого еще не довольно, то чего стоило бы вырвать порохом в камне нужное пространство?
Невозможность развести порядочное скотоводство является большой местной невыгодой, но есть выгоды, ее заменяющие. Промысел горных баранов, продолжающийся с ноября до мая, доставляет всю зиму свежую мясную пищу чиновникам, доставляет и порядочную выгоду алеутам, им занимающимся. В свежей рыбе почти никогда не бывает недостатка. Картофель родится весьма хорошо. Работники, конечно, редко видят мясо, но много ли провинций в Европе, где бы простой народ сплошь им питался?
Вообще снабжение продовольствием Ново-Архангельска – дело довольно затруднительное и требующее постоянного внимания правителей; в случае неподвоза хлеба по каким-либо причинам из Калифорнии прокормление людей зависело бы от произвола колошей, к великому убытку компании и служащих, в то время как на Кадьяке можно бы довольно долгое время питаться свежей треской и юколой,[331] даже сараной[332] и ягодами. Но с должной предусмотрительностью этого случиться не может. Впрочем, от стечения многих несчастных обстоятельств случается голод и в населенных и просвещенных странах; Ново-Архангельск не может в этом отношении служить положительным исключением, хотя за 25 лет его существования этого еще ни разу не случалось.
Нравственная и физическая порча живущих в Ситке алеутов не может быть поставлена исключительно на счет этого заведения. В каком бы месте центральное правление ни расположилось, там соберутся и тунеядцы, чтобы зашибить копейку без больших трудов, а удалить их, если будет нужно, и из Ситки можно так же, как и из другого места.
Сырой климат, вредящий строениям и судам, – обстоятельство неприятное, но, избегая его, надлежало бы покинуть весь край вообще, ибо Кадьяк, Уналашка и все другие места на материке и по островам едва ли в этом отношении многим лучше Ситки. Впрочем, не замечено, чтобы климат здесь особенно вредил здоровью людей.
Наконец, излишне издержки компании из-за необходимости содержать в Ново-Архангельске достаточный гарнизон. Полагают, что она должна содержать на службе по крайней мере 100 лишних человек, единственно для того, чтобы обезопасить крепость от беспокойных соседей, и, следовательно, 50 000 рублей или более, чего стоит их содержание, обращаются ей в чистый убыток. С этим можно бы согласиться, если бы поселение представляло одни только убытки и никаких выгод; но пора нам взглянуть и на выгодную его сторону.
Одних великолепных лесов, окружающих Ново-Архангельск, при недостатке их во всех других местах, было бы уже достаточно, чтобы основать здесь поселение; на починку судов, на рангоут, на снабжение их дровами требуется ежегодно великое количество леса. Из всех мест, занятых компанией не на американском берегу, один только Кадьяк и прилежащие к нему острова имеют несколько леса, но неизвестно, надолго ли его хватило бы, если бы туда перешел главный порт. В Ситке не знали раньше, куда деваться с лесом, лучшие мачтовые деревья стоило только рубить, чтобы они, так сказать, падали прямо на судно, теперь надо посылать за ними уже на значительное расстояние, но здесь запас так велик, что можно не опасаться недостатка его на столетия; на Кадьяке не так. Какое большое неудобство и какие [были бы] издержки, если бы главный порт снабжался привозным лесом! Теперь Ситка снабжает мало-помалу лесом другие места, его не имеющие.
Кроме обеспечения потребностей колонии, леса эти представляют обильный источник богатства, на который доселе не обращалось внимания, в торговле с Калифорнией, Мексикой, Сандвичевыми островами и даже Чили, которые все чрезвычайно бедны лесом и при развивающейся промышленности более и более будут в нем нуждаться. Одного судна, нагруженного брусьями и досками, для распиловки которых могла бы при Озерском редуте быть устроена мельница,[333] достаточно было бы для обеспечения колонии годовым продовольствием хлеба: все сверх этого было бы чистым барышом компании.
Мы говорили уже о связях с колошами и о заметном влиянии, которое это имеет на расположение их к русским. Ситкинское поселение поддерживает эти связи, от которых компания получает двоякую пользу: с каждым днем утверждается безопасность, которая со временем сделает, может быть, и издержки на содержание излишних людей ненужными, и вся меховая торговля привлекается исключительно в руки компании. Но оставьте Ситку, и колоши в самое короткое время обратятся в прежнее свое дикое и враждебное нам состояние; иностранцы опять появятся, распространятся и на те места, куда прежде не заходили,