Замп приказал наконец опустить грузовую сеть и позволил барону Банури и его придворным высвободиться по одному — каждого разоружали, освобождали от кошельков, драгоценностей, металлических украшений, ароматических футляров, флаконов с духами и тому подобного имущества. На всем протяжении этого процесса Гассун презрительно стоял в стороне, хотя и соблаговолил приблизиться к накопившейся груде конфискованного добра, чтобы оценить ее стоимость.
Замп спросил барона Банури: «Каковы географические особенности этого озера? Где, например, находится Морнун?»
Барон притворился, что почти ничего не знает о таких вещах: «Город где-то там, дальше — столица подлого и капризного тирана. Если я попадусь ему в руки, он скормит меня священным филинам. Если вы собираетесь везти нас в Морнун, лучше утопите меня сразу, здесь и сейчас — или, что гораздо лучше, разрешите мне воспользоваться небольшой шлюпкой, чтобы я мог вернуться к себе в замок».
«Ваше предложение практически нецелесообразно. Я хорошо помню, какую неуступчивость вы проявили, угрожая нам виселицами».
«Таким образом, вы осуждаете нас на мучительную казнь?»
«Никто не живет вечно. Вам следовало задуматься о такой возможности перед тем, как вы решили нас ограбить. Вы и ваши прихлебатели можете пройти к правому вороту и заменить работающих там волов».
«Неужели мы должны тянуть лямку, как животные? — возмутился наконец барон. — Неужели вы лишены всякого благородства? Наши дамы даже представить себе не могут, что такое физический труд!»
«Это очень просто, — пожал плечами Замп. — Один человек налегает на спицу ворота всем весом, пока она не начинает двигаться, после чего другой подходит к следующей спице и делает то же самое. Вы быстро приобретете необходимый навык — невелика наука».
Бывших аристократов, безутешно жалующихся на судьбу, отвели к вороту и заставили выполнять новые обязанности.
Мадемуазель Бланш-Астер, как всегда, держалась в стороне и не вмешивалась. В данный момент ее не было на палубе, и Замп спустился в коридор, ведущий к ее каюте. По какой-то случайности дверь ее каюты приоткрылась; заглянув в щель, Замп обнаружил, что мадемуазель примеряла тот предмет одежды, который Замп заметил еще в таверне «Зеленая звезда» в Ланте, а именно расшитую сложным золотым узором синюю накидку, некогда элегантную и роскошную, но теперь уже слегка помутневшую и потрепанную. Судя по всему, девушка осталась недовольной своей внешностью, так как сняла накидку и вместо нее надела темно-синюю блузу попроще.
Замп постучал. Мадемуазель Бланш-Астер вздрогнула от неожиданности, после чего выглянула в коридор: «Что вам угодно?»
«Я хотел бы с вами посоветоваться — мне нужны дополнительные сведения. Мы заблудились посреди Бездонного озера».
Не говоря ни слова, мадемуазель вышла в коридор, и Замп проследовал за ней на квартердек.
«Самые выдающиеся географы фестона XXIII противоречат друг другу в том, что относится к этому достопримечательному водоему, — сказал Замп. — Мы не можем решить, в каком направлении нам следует плыть».
«Возьмите курс туда, — мадемуазель Бланш-Астер протянула руку на северо-восток. — До северного берега не больше шестидесяти километров. Отсюда, если присмотреться, уже можно заметить Мирмонт — под этой горой, на берегу Синтианского залива, находится Морнун».
Пока они разговаривали, из туманных теней под восточными утесами появилась длинная черная галера, с внушительной скоростью приближавшаяся к «Миральдре». Замп тут же приказал навести на галеру пушку.
Мадемуазель Бланш-Астер порекомендовала не демонстрировать враждебные намерения: «Это один из патрулей короля Вальдемара — достаточно предъявить им табличку с охранной грамотой. Ни в коем случае, однако, не упоминайте им о моем присутствии!»
Тридцативесельная галера быстро пересекла озерную гладь и остановилась параллельно левому борту «Миральдры». Замп опустил приставную лестницу, и на палубу поднялся темноволосый, сверкающий глазами молодой офицер в красивой зеленой форме с лиловыми отворотами и черными эполетами: «Чужеземцам запрещено плавание по этому озеру, — заявил он. — Нам приказано топить все вторгающиеся в королевство суда. Приготовьтесь тонуть».
Замп предъявил охранную грамоту, заработанную некогда — уже давно — в Лантине. Офицер внимательно прочел текст на металлической табличке: «Вы — Аполлон Замп?»
«Он самый».
«И это судно — „Очарование Миральдры“?»
«Вы сами видели надпись на носу».
«Одну минуту», — офицер подошел к лестнице и приказал кому-то из оставшихся на галере: «Передайте мне реестр действительных пропусков». Ожидая выполнения этого поручения, он обратился к Зампу: «Вы должны извинить строгость наших порядков. Окрестности кишат всевозможной нечистью, в том числе мятежниками, политическими и нравственными извращенцами, а также подонками низкого происхождения. Мы не допускаем этот сброд на территорию королевства — если, конечно, не вынуждены это делать по предъявлении такого документа, как ваш».
«Ваше замечание поддается неоднозначному истолкованию, — надменно произнес Замп. — Так как я не подпадаю под определение повстанца, надо полагать, вы причисляете меня к категории извращенцев или подонков низкого происхождения?»
«Толкуйте мои замечания, как вам заблагорассудится, — пожал плечами офицер. — Меня беспокоит только безошибочное удостоверение вашей личности». Получив реестр от помощника, поднявшегося по лестнице, он взглянул на геральдический символ, выгравированный на табличке Зампа, и углубился в чтение ведомости: «В городе Лантине человек по имени Аполлон Замп получил вызов и приглашение с тем, чтобы он привез с собой труппу арлекинов и дать представление в присутствии короля Вальдемара. Следует описание отличительных признаков этого человека…» Офицер продолжал читать про себя, сравнивая перечисленные признаки с внешностью Зампа как такового: «Хорошо! Можете продолжать плавание. Держите курс на вершину Мирмонта — у подножия этой горы находится Синтианский залив».
Офицер спустился на галеру; Замп подал сигнал боцману, а тот, в свою очередь, принялся понукать волов и их помощников, то есть Гарта Пеплошторма с его труппой и барона Банури с его придворными. Вороты закрутились, кормовое колесо стало с плеском загребать воду, и судно поплыло по озерной глади. Замп, праздно развалившийся в кресле на квартердеке, считал скорость передвижения «Миральдры» неудовлетворительной и подумывал уже об организации соревнования между должниками и пленниками, но прежде, чем он сумел сформулировать условия такого состязания, подул вечерний бриз, наморщивший озеро рябью и надувший паруса. Замп приказал прекратить все работы у воротов и поднять гребное колесо.
Федра закатилась за базальтовые палисады, и на Бездонное озеро спустилась ночь. В ясном небе ярко блестели знакомые светила, и рулевой уверенно правил судном, руководствуясь созвездием Одноглазого Ормаза. За два часа до полуночи ветер превратился в едва ощутимое дуновение, и судно продолжало бесшумно скользить по озеру не быстрее ползущего человека.
Замп, неспособный заснуть или даже расслабиться, продолжал бродить по палубам и нашел мадемуазель Бланш-Астер, стоявшую на носу. Та никак не приветствовала его присутствие, но Замп, тем не менее, к ней присоединился. Некоторое время они стояли в молчании, глядя на темное зеркало вод. Звезды и их почти неподвижные отражения создавали ощущение беззвучного полета в глубинах всеобъемлющего космоса.
Замп вежливо спросил: «Как вы думаете, почему еще не видно огней Морнуна?»
«Отсюда их не увидишь — город начинается за холмом».
«Теперь вы скоро вернетесь домой, и ваши проблемы будут решены — надо полагать, вы испытываете радость и облегчение?»
Замп не мог не заметить, как поежились плечи его собеседницы, озаренные бледным светом звезд. «Я боюсь», — пробормотала она.
Немного помолчав, Замп отозвался: «С моей стороны было бы бесполезно давать вам советы. Вы снова придумаете какую-нибудь небылицу, и тем дело кончится».
Мадемуазель Бланш-Астер тихо рассмеялась: «Я не придумывала никаких небылиц. Может быть, я кое-что приукрасила или о чем-то не упомянула. Но то, что мне предстоит сделать, я обязана сделать сама». Она повернулась к Зампу лицом: «Только, пожалуйста, не вынуждайте меня действовать против воли!»
Теперь и Зампу пришлось печально рассмеяться: «Мы уже обсуждали этот вопрос десятки раз, и я никогда вас ни к чему не принуждал. Что вызывает ваше беспокойство теперь?»
«Я имею в виду — не вынуждайте меня ни к чему в Морнуне или в связи с представлением… Отнеситесь с терпением к моим причудам».
Замп пожал плечами: «В той мере, в какой это не помешает нам получить награду короля Вальдемара…»
Мадемуазель Бланш-Астер усмехнулась — скорее презрительно, нежели сочувственно: «Вы не получите никакой награды! Бедняга Аполлон Замп! Вы не имеете представления о вкусах короля Вальдемара! Ни кривляния ваших ведьм, ни героические монологи не произведут на него ни малейшего впечатления!»
Замп глубоко вздохнул: «Теперь уже поздно вносить изменения… Если вам известны предпочтения короля, почему вы ни словом не обмолвились об этом в Кобле? Или вы нисколько не сочувствуете нашим целям?»
Мадемуазель Бланш-Астер неподвижно смотрела на север: «Я никому не сочувствую. Ко мне никто никогда не проявлял никакого сочувствия — кроме, пожалуй, Теодоруса Гассуна».
На это Замп ничего не ответил. Ночной воздух внезапно показался ему зябким. Мадемуазель Бланш-Астер продолжала глухим, слегка сдавленным тоном: «Я знаю, что вы обо мне думаете. Не забывайте, однако — я с самого начала предупреждала вас, что действую исключительно в своих интересах!»
«Хей-хо! — сказал Замп. — Итак, мы прибываем в Морнун, и нам придется играть „Макбета“ перед королем Вальдемаром, даже если он подохнет от скуки». Отвернувшись, он медленно направился на корму, оставив мадемуазель Бланш-Астер изображать статую на носу. Поднявшись на квартердек, Замп попросил стюарда заварить чай и просидел целый час, глядя на бледные паруса, вяло плещущие под звездами, и прислушиваясь к скрипам и шорохам старого судна.