Мидзу но-ото
Сусоров Евгений Борисович, родился в Свердловске в 1967 г. В жизни перепробовал всё, кроме смерти: школу, университет, опять школу, но уже в качестве учителя, журналистику, беллетристику, музицирование, ролевые игры, археологию, алкоголизм, эзотерику и разочарование во всех этих предметах. В поэзии предпочитает сумрачно-алые тона.
Всплеск в тишине (из Басё)
Снился
Сгоревший дом.
Разбудило
эхо
волчьего воя.
Миску,
Где стыл удон
Вымыл дождь,
Засыпав
днище
листвою.
По ступеням корней
Спустился к ручью
И понял – пить неохота.
– Жизнь, чем ты была? – спросил.
И услышал в шелесте ветра:
– Мидзу но-ото.
Ввысь
По хребту горы
Ползу, цепляясь
За кромку неба
руками.
Ветер,
Поговори со мной,
ибо всеми
брошен,
Как в воду камень.
Панцирь мёртвой улитки
В музыке льда —
Случайно взятая нота.
Что услышит Фудзи, когда
Разобьюсь о её подножье?
Мидзу но-ото.
Ветер,
Не торопи.
Дай застыть
на грани
Зимы и лета,
Где в дымке
Горной тропы
Сонная смерть
Стоит и шнурует гэта.
И скалится, как
счастливый дурак,
Порвавший струны на кото.
Чем я стану, когда она
Коснётся меня устами?
Мидзу но-ото.
Томми
Какая у этой басни
мораль? А морали
нет никакой.
Буйвол пьёт, пока тигр спит
Ирландец – пока не труп
А Томми хватит. Ему с утра
Под сень пароходных труб.
Он шёл из паба, правым бортом
Лёгкий давая крен.
Он был почти у пирса, когда
Случилась вся эта хрень.
И встал он у врат, а из ран его
Била чёрная кровь.
И был с Петром-ключарём разговор
Короток и суров.
Пётр воскликнул: «Столько грехов
Не видел я ни на ком!»
А Томми апостола отшвырнул
И вышиб врата пинком.
И так сказал: «По делам своим —
Господи, извини —
Я вечной жизни не заслужил,
Впрочем, как и они.
Но, затыкая в трюме дыру
Всем, что есть под рукой,
Я помнил – морю Ты господин,
А не кто-то другой.
Услышал, как в небе бродит старик,
Позвякивая ключом.
Увидел, как трое бьют одного,
Бейсбольной битой причём.
Сказал: «Стучись, и дверь отворят» —
И кинулся в бой, угрюм.
И бысть повержен ударом в лоб
И тела покинул трюм
И в кущи вошёл, чем сильно смутил
Скопище божьих чад
Святые возвысили голос,
но он
Святым приказал молчать.
И ангелу, что схватился за меч,
Цыкнул «Сойди с тропы!»
И к трону царскому прямиком
Направил свои стопы.
Логики в рассужденьях моих
Пять унций на дури пуд.
Но я не книжник, я мореман
И знаю, что дом мой – тут.
А коль ты против – с престола, что
Теряется в облаках
Сойди – и кто из нас прав, решим
Тупо на кулаках.
И Томми смолк, но глаза его
Дерзко смотрели вверх.
И был ответ с престола – и он
В смятенье весь рай поверг.
И был ответ с престола, когда
Праведных ропот стих:
«Матфей, одиннадцатая глава
И двенадцатый стих».
И, помолчавши десять веков,
Добавил: «Входи. Я рад»
Какая у этой сказки мораль,
Без пинты не разобрать.
Но небу, в которое рвётся с рук
Души твоей глупый чиж,
Важно, не как ты поклоны бьёшь,
А громко ль в двери стучишь.
Тринадцатый
Сын Предвечный
Воплощается снова.
Втайне от прессы,
И втайне вдвойне – от клира.
Видел он эти рожи.
Грёбаный стыд.
Он заходит в сеть
Под ником «ab ovo»
Режет на ломти шмат
Вчерашнего сыра
Жмёт на Enter
И Слово в Твиттер постит.
Пишет: «Видел во сне
Блудниц на панели.
Вышел в город —
И сон оказался в руку.
Люди, вас убивает
Ваша же гнусь!»
Пишет: «Ставлю диагноз:
вы охренели.
Что вам стоит просто любить
Друг друга?
Это совсем не трудно,
Папой клянусь».
В небе – салют,
Приуроченный к красной дате.
Надо б резче – но Сын
Не умеет резче.
Пять минут – и ответ:
Картинка с козлом,
И в комментах ниже:
«Зоткнись придатиль
Мы тибя павесим за ети речи»
И апдейт:
«Я б сам, да мараца влом»
И через час
В дверь соседи звонят – но
Входит сержант,
Напыщен, как тост «Лэ хаим»
Грозен, словно
Четвёртой стадии рак.
Требует паспорт,
губы кривит: «Занятно…
Оскорбляем, значит, и разжигаем?
Нукося, пройдёмте,
товарищ враг».
Сын Предвечный
С ликом Фабио Гросса,
Смотрит в браузер.
Браузер смотрит в Сына.
Дети Отца одного —
Просто разных рас.
– Сколь френдов у тебя?
– Не понял вопроса.
– Вот же, лайкают. Под осла не
коси, на.
– Сколь же?
– Двенадцать, ёпта.
– Всё как в тот раз.
Два и десять.
Почти число Фибоначчи.
Чистых душ среди сонма
Волчар позорных.
– Сколько лет?
– Я не помню.
– Да не свисти!
Сын понимает – в этот раз
Всё иначе.
Без вина из воды
И притчи о зёрнах.
Вот они, зёрна —
Двенадцать лайков в сети.
Строчит сержант протокол
И сканы аттачит
К делу. Ворчит – мол
польза есть и в абортах.
Мол, нельзя рождаться таким, как
вы…
Сын понимает – в этот раз
Всё иначе.
Без чудес – и без
Воскрешенья мёртвых.
Здесь, кроме тех двенадцати,
Все – мертвы.
Сын бредёт за сержантом,
Улыбку пряча
Тот бормочет: «Мало их
В детстве шпыняли..
Колются, пьют,
Скребутся там же, где сцут…»
Сын понимает —
В этот раз всё иначе.
Без креста
и вознесенья в финале.
В том финале, где всем
Предначертан Суд.
Автозак не рассчитан
На граждан ростом
Выше среднего. Сын
Улыбнулся солнцу.
И сержант спросил,
Тормознув в дверях:
– Слышь, а правда,
Всё в натуре так просто?
Типа любите друг друга —
И мир спасётся?
– Правда.
– Хе-хе. Ну, с богом,
Товарищ враг.
Хорошо же сидели,
Чего ты начал? —
И напротив сел, головой качая.
И мелькнула вдруг
в его голове
Мысль: «На этот раз
Всё будет иначе.
Там тюрьма в конце —
Здесь тюрьма в начале.
Значит, быть Рождеству
В последней главе».
Автозак зарычал,
подпрыгнул упруго —
И покатил в тюрягу сержанта Митю
С арестантом, странным,
Как его ник.
И смотрели молча
в глаза друг другу
Сын Отца, явившийся Суд вершити —
И его тринадцатый ученик.
Катулл вернулся в Верону
…Август. Обочина. Дикий горох
Сыплется под ноги из стручка.
Северный ветер порвал пергамент
Облачных тайных письмен.
«Много ведет из Рима дорог» —
пело в ночи колесо возка.
Утро настало – украли возок,
посох нашел я взамен.
С ним я длиннее на семь локтей —
Слабая радость и малый прок.
Ветер катает капли горошин
На краю пустоты.
Сколько в теле моем костей,
Столько из Рима ведет дорог…
Путь же осилит идущий, если
Знает, куда идти.
Жертвой назначенная овца
Тайно сбежавшая с алтаря,
Что тебе рёв голодной Кибелы,
Грозный рык Тиамат?
Будешь отныне сам себе царь,
В терниях тропы свои торя.
Рим никогда не примет обратно
То, что не смог сломать.
Жертвой назначенная овца
Тайно сбежавшая с алтаря,
Жизнь обрела, свободу и солнце,
Но потеряла Рим…
Жаль, не успел навестить отца.
Солнце в зените. Встаю. Пора!
Встретимся на переправе у Стикса —
Там и поговорим.
Это не воля толпы и не рок,
Это закон бытия Земли
Дважды нельзя увидать
сновиденье,
В реку вступить одну.
Много из Рима ведет дорог,
Эти дороги черны и злы.
Хочешь – наймись рабом
На галеры,
Хочешь – пойди на войну.
Хочешь – милостыню проси
Или открой придорожный кабак.
Свитки сожги, покинь свои грезы
И существуй вовне.
Выучи галльский или фарси
Разбогатей на вине и бобах…
Хочешь? Не хочешь?
Тогда ни вздоха
Об утраченном сне.