Кутаюсь в плед, ощущая вселенский холод. Вслушиваюсь в окружающие звуки. Иногда возле подъезда собираются шумные компании, но сегодня, как назло, всё тихо. Ничто не мешает моим параноическим мыслям и дальше глумиться над разумом.
Понимаю, что сегодня я потеряла себя окончательно и, возможно, бесповоротно. Сегодня я откровенно призналась самой себе, что даже та аморальность, которая аккомпанировала нашим отношениям с Егором, не мешает мне жгуче желать продолжения этих самых отношений.
Ненавижу себя, презираю больше прежнего, но не могу сейчас, сидя в этом кресле, не представлять себя в объятиях Субботина. Накрывает… Закрываю глаза и целиком отдаюсь во власть похотливых грез.
Егор
— Суббота, ты целый вечер улыбаешься, — еле ворочая языком, произносит Ваня. — Ты дебил?
— Бероев, это ты дебил, — встревает Стас. — Хватит водку жрать, — он забирает полупустую бутылку поближе к себе. — Егор, будешь?
— Нет, — отказываюсь в который раз за этот долгий вечер. Мне не нужен сегодня алкоголь. И без него чувствую себя пьяным. Мысли путаются, реакции странные. Бероев ещё со своими замечаниями… Не улыбка это, Ваня. Оскал, скорее. Хочется наброситься на кого-нибудь, выпустить пар. Как назло, никто сегодня не дает повода для драки. Все сидят чинно, едва ли не благородно.
— Наверное, надо сваливать уже отсюда, — Стас смотрит на часы, затем на пьяного Ивана. — Этого придурка ещё тащить, — беззлобно выговаривает он.
— Можешь ехать. Я сам завезу Бероева, — успокаиваю Стаса. Сегодня мне спешить определенно некуда. Хотя от мысли о том, кто именно сейчас находится в моей квартире, хочется прямо босиком бежать из этого чертового клуба домой.
Стас, не дожидаясь особого приглашения, уходит. Мы с Ваней ещё некоторое время сидим, потом тоже начинаем собираться.
— Вызови мне такси, — Бероев пытается открыть в телефоне нужное приложение, но у него ничего не получается.
— Сам отвезу. Переночую сегодня у тебя.
Ваня хоть и пьян, но это не мешает ему посмотреть на меня с подозрением.
— Какого это?.. — не понимает он.
— Соскучился, — скалюсь я.
А в голове тут же возникает образ Алины. Вот… Вот по кому я действительно соскучился. Когда увидел её вчера на празднике, едва сдержался, чтобы не притянуть к себе. Притягательная до скрежета зубов. В коротком платьице цвета неба. Загорелая… Когда только успела? Ведь когда уезжала от меня, была чуть темнее снега.
По дороге домой Ваня отрубается, слышу лишь доносящийся с заднего сидения храп. Поговорить не с кем, и все мысли концентрируются на той, кто, словно заноза, сидит в мозгу.
Интересно, Алина уже спит? Смотрю на часы. Пол второго ночи. Наверняка, уже видит десятый сон. Представляю её спящей. Вспоминаю то, как приходил к ней в комнату, сидел рядом, будто наркоман над дурманящим порошком. Воспоминания заводят на полную катушку. Так и подмывает нарушить собственное обещание, поехать к себе на квартиру, а не к Бероеву.
Подъехав к дому Вани, пытаюсь разбудить друга. Тот матерится. Посылает меня так далеко, как только умеет. В конце концов всё же продирает глаза, осоловело смотрит на меня.
— Последний раз с тобой нянчусь, — предупреждаю Бероева, помогая ему выбраться из машины.
— Так найми мне няньку, — смеется друг.
— Хорошая идея. Осталось только найти подходящую.
— Я уже нашел.
— В чем проблема?
— Проблема в тебе.
— Во мне? — не понимаю юмора.
— Конечно. Ты не даешь мне её номера.
Смысл слов моментально доходит до меня, и я чувствую такую злость, что хочется встряхнуть друга.
— Как Алинка поживает? Всё нормально у неё? Бросил девчонку. Жалко было, чтоб у тебя жила?
— Заткнись, — предупреждаю, понимая, что Бероев рискует сейчас нарваться.
Но тот не слышит угрозы в моем голосе, продолжает нести всякую чушь о моем безразличии по отношению к племяннице. Упрекает в том, что бросил её на произвол судьбы. Понимаю, что если не уйду сейчас и останусь ночевать у Вани, то может случиться непоправимое. До сих пор драками и потасовками наша дружба замарана не была. Наверное, начинать не стоит.
Оставив Бероева в квартире, выхожу на улицу, сажусь в машину, прикуриваю. И что сейчас делать? Не кружить же по городу до утра? Нет, можно, конечно, поехать в гостиницу, но… не хочу.
К собственному дому еду неспешно. Всё еще сомневаюсь в правильности выбранного пути. Проезжая мимо одной из гостиниц, притормаживаю, однако затем вновь набираю скорость. Не могу противостоять желанию увидеть Алину.
Что она там говорила когда-то про разум??? Какой к черту разум… Все чувства обострены до предела. В голове лишь её образ. Кажется, что кончил бы только от одного её обнаженного вида.
Свернуть с пути уже невозможно.
В квартиру захожу тихо. Стараюсь не издать ни единого звука. Первым делом, не смотря на сводящее с ума желание, иду в детскую. Немного напрягаюсь, когда не нахожу там Кати. Поразмыслив, направляюсь в свою спальню — иногда дочка засыпает там. В моей комнате тоже пусто. Остается только один вариант. Сердце тяжело бьется в груди от того, что у меня появилось, можно сказать, официальное разрешение войти сейчас в спальню Алины.
Катя, раскинув руки-ноги во все стороны, тихо сопит под одеялом. Прищурившись, всматриваюсь в очертания мебели. Особое внимание уделяю креслу, стоящему в углу. Но Алины там нет. Неужели уехала? Не может быть. Понимаю, что она не могла бы так сделать. Да и босоножки её стоят в прихожей.
Вспоминаю, что есть еще одно место, где может быть племянница. Выхожу на лоджию, испытывая невероятное наслаждение от того, что оказался прав — Алина здесь. Свернулась в кресле, один нос торчит из пледа. Но любоваться на неё нет времени. Понимаю, что Алина замерзла; через открытое окно сюда залетает холодный воздух.
Затаив дыхание, подхожу к племяннице и, подсунув под неё руки, прижимаю к себе. Она просыпается спустя секунду. Хлопает сонными глазами, не понимая, что происходит.
— Егор? — шепчет изумленно, не веря собственным глазам.
— Ты ждала кого-то другого? — спрашиваю, осознавая, что она вообще никого не ждала, а тем более меня. Я ведь обещал, что не приеду. И гордиться в данном случае мне нечем. Как оказывается, когда дело касается Алины, я не могу сдержать данного слова.
— Куда ты меня несешь? — она цепляется за мою рубашку, пытаясь привстать.
— Не дергайся, — ногой выключаю свет на кухне, в прихожей. Дальше двигаюсь по наитию. В собственной квартире это не трудно делать.
Оказавшись в своей спальне, осторожно опускаю Алину на кровать. Твою мать… О таком я даже не помышлял.
— Что ты делаешь? — раздается её испуганный шепот.
В комнате практически ничего не видно. Ночь словно хочет скрыть преступление, которое я снова готов совершить.
— Не знаю, — не снимая одежды, ложусь рядом, прижимаю Алину к себе. Она до сих пор завернута в плед, поэтому не могу всецело насладиться ощущениями. Но пусть пока так… Не смотря на бурлящую кровь во всем теле, я пока не решил, насколько далеко позволю зайти и себе, и ей.
— Ты говорил, что не приедешь ночевать, — возмущенно шепчет она, но не делает попытки вырваться. Лежит, как мышь. Возможно, как и я, она принимает для себя сейчас какое-то решение.
— Так получилось, — утыкаюсь носом в её волосы. Наслаждаюсь ароматом, который теперь часто преследует меня по ночам. — Почему ты спала на лоджии? — задаю вопрос на отвлеченную тему, чтобы хоть немного переключиться. Если я сейчас просто отдамся во власть собственных чувств, то совсем скоро мы будем с Алиной голые.
— Нечаянно уснула.
Кайфую от её голоса, запаха, шелковистости волос. Но не делаю попытки что-либо изменить, например, засунуть руки под плед, который пока что прячет её от меня.
Стоит ли сейчас поворачивать обратно или пути назад уже нет? Не станет ли этот путь дорогой в никуда? Я должен принять решение, но для этого мне нужно понимать, чего хочу не только я, но и чего хочет Алина.
— Зачем ты приехала вчера на праздник? — спрашиваю, прижимая её к себе ещё крепче. Шансов того, что я смогу остановить приближающееся сумасшествие, все меньше и меньше.
— Этого хотела Катя, — с придыханием произносит Алина. — Разве тебя не было рядом, когда она звонила мне?
— Был. Задам вопрос по-другому. Ты только ради Кати приехала?
Алина отмалчивается. Лишь её участившееся дыхание выдает то, как она волнуется.
— А меня ты хотела увидеть? Ты же понимала, что я там буду? Отвечай, — произношу с нажимом, когда она продолжает молчать.
— Понимала.
— Хотела увидеть? — упорствую я. Наверное, впервые в жизни, не считая юности, меня так сильно беспокоит то, что по-настоящему чувствует девушка, находящаяся в моих объятиях. Обычно я к подобным вопросам отношусь с меньшим трепетом.
— Не знаю.
— Нужно узнать, — моя рука всё же пробирается под теплый плед, накрывает живот Алины. Вожу ладонью по мягкой ткани её платья, вычерчивая круги.
— Это неправильно.
— Что неправильно? — моя рука аккуратно приближается к груди девушки. Обвожу мягкие полушария, затем снова намереваюсь вернуться к животу и якобы нечаянно задеваю пальцем сосок. — В этом мире вообще нет совершенно правильных или неправильных вещей. Всё относительно.
Приподнимаюсь на локте, нависаю над Алиной. Более-менее привыкнув к темноте, разглядываю её смутные черты.
— Скучала, значит, — на этот раз уверенно накрываю её грудь, очерчиваю сосок.
— Да, — признается она, сопровождая признание резким вздохом, словно в эту секунду ей остро стало не хватать воздуха.
— Почему не звонила, если скучала? — перехожу к другому полушарию. Пальцы проворно проскальзывают под лифчик. Сосок уже напряжен, жаждет прикосновений.
— Не могла.
— Почему? У тебя не было моего номера? — опускаю плед немного вниз. Стягиваю бретели сарафана и лифчика поочередно с каждого плеча девушки, открывая доступ к нежной коже. Соски, словно две горошины. Перекатываю их между пальцами, сжимаю, поглаживаю.