— Рассказывай. Я слушаю.
— Егор не твой дядя.
Это звучит словно гром среди ясного неба. Я могла нафантазировать себе всё, что угодно, но об этом точно никогда бы даже не подумала.
— Что?.. — накрывает откровенная паника. Мысли путаются. Пытаюсь увязать всё в своей голове. Возникают лишь две сумбурные версии относительно того, что я только что услышала. Получается, что либо Егор не сын своих родителей, либо я не дочь своих родителей? — Мама…
Пока мама собирается с мыслями, чтобы продолжить, я мучительно соображаю, какие ещё варианты могут быть. Как могло получиться так, что мы с Егором не родственники? Стоп… Мы не родственники… Не родственники… Паника удваивается от понимания того, что уже ничто не сможет помешать нам быть вместе. Но… Кому-то из нас придется за это расплатиться?
— Мама, пожалуйста…
— Егора усыновили.
Воздуха катастрофически не хватает. Я пытаюсь реагировать спокойно, но эмоции сильнее. Егор…
— Как ты заметила, — продолжает мама, — я всю ночь не спала, думала о тебе, Егоре. Я не могу гордиться вами… То, что вы сделали, будучи уверенными в своих родственных связях, это позор. Но и скрывать того, что может помочь вам, тоже не могу. Да простят меня небеса, — она поднимает глаза к потолку, обращаясь к тому, кто уже не с нами.
— Как это произошло? — я до сих пор не могу прийти в себя. Может, я сплю? Может, наяву брежу? Может, я заболела, и у меня начались галлюцинации?
— А как это происходит?.. Бессчетное количество попыток забеременеть, неудачи, уныние… Остается единственный выход. По крайней мере в те времена оставался. Это теперь можно эко попробовать сделать, а раньше ведь об этом даже не все слышали.
Я киваю, словно попугай, пытаясь переварить полученную информацию.
— И только тебе сейчас решать, узнает ли об этом Егор, — снова жестко и неумолимо ставит меня перед очередным выбором мама.
Рассказав мне об этом, она, наверное, хотела облегчить нашу с Егором участь. Но могу ли я сказать, что у неё это получилось? Как сказать Субботину о том, что родители, которых он безмерно любил и любит, были ему не родные? Как он отнесется к этому? Мне кажется, ему будет очень больно узнать об этом. Как в принципе любому нормальному человеку. Я не смогу причинить Егору такую боль. Но и жить с таким грузом на душе… Разве это правильно? Я не хочу его обманывать всю жизнь. Это не для меня.
— Что молчишь?
— Я не знаю… Это может разбить ему сердце.
— Значит, не будешь рассказывать?
— Нет… Так нельзя… Я не смогу смотреть ему в глаза и скрывать такую важную информацию.
— Если ты для него действительно важна, то он обрадуется. Родители, родные или не родные, любили его, достойно воспитали. Их не в чем упрекнуть. А вот то, что, признав факт своего усыновления, он откроет путь перед вами двоими, это важно.
Возможно, мама права. Но почему она заговорила об этом лишь сейчас?..
— А почему ты вчера не рассказала мне об этом?
— Думаешь, это легко? Я взвешивала все «за» и «против».
Мне мучают сомнения.
— Ты надеялась, что удастся заставить нас расстаться? Хотела надавить на меня?
— Возможно. Однажды ты поймешь мои мотивы, — мама тяжело встает со своего места, моет чашку, ставит её на место.
— Скажи честно, если бы я поддалась твоим уговорам и сказала, что оставлю Егора, ты бы рассказала?
— Нет. Зачем?
— Действительно… Зачем… — я расстроена. Поведение мамы, то, что она, не очень-то заботясь о моих чувствах, с легкостью могла сломать моё счастье, поражает до глубины души. Неприятно поражает. — Знаешь, а ты ведь почти добилась своего.
Мама смотрит на меня напряженно, спокойствие покидает её.
— Зачем ты вообще ехала туда? Лучше бы тут осталась. Боже… — эмоции прут из неё. — Лучше бы никогда не видела Егора. Как ты не поймешь? Я не хочу, чтобы на тебе было клеймо позора, только из-за этого и рассказала, что Егора усыновили.
— Мам, ты не хочешь, чтоб клеймо позора было на тебе… — я будто разговариваю с чужим человеком. — Правда? Тебе стыдно, что у тебя такая дочь… Скажи уже, — даже не замечаю, в какой момент из моих глаз начинают катиться слезы.
Мама молчит. Не скажет… Но её молчание красноречивее. Громче в тысячу раз, чем все вчерашние крики.
— Между моим счастьем и тем, чтобы выглядеть чистой в глазах общества, ты предпочитаешь второй вариант! Только поэтому ты и приняла решение рассказать о том, что Егор мне не родной по крови.
Ни слова больше не говоря, выхожу из кухни и запираюсь в ванной. Если бы мы с Егором находились сейчас в одном городе, я бы уже неслась к нему на всех парах. Он мне нужен, как воздух.
Но он не рядом. Он за сотни километров от меня…
Егор
— Субботин, заняться больше нечем в выходной день? — в кабинет заглядывает Бероев. Некоторое время с удивлением смотрит на меня, затем направляется к своему столу.
— Может, и нечем. А ты какими судьбами?
— Да папку с документами забыл. Хочу сейчас в банк подъехать.
— Всё-таки решил участок тот купить? — откидываюсь в кресле. Ваня уже давно мечтает о постройке собственного дома. Всё меня подбивает, предлагая купить участок рядом с ним. И место ведь отменное… Чистое, тихое, красивое.
— Поеду, проконсультируюсь по поводу кредита. Там посмотрим. Что далеко заглядывать?
— Согласен, — с толикой раздражения киваю я. Заглядывай, не заглядывай, но всё равно происходящее не может зависеть только лишь от нас. Судьба порой подбрасывает нам абсолютно неожиданные события.
— Поехали со мной, — предлагает Ваня. — Что тухнуть тут будешь? Или до вечера воскресенья собрался сидеть здесь, пока Алинка не вернется?
— Вернется ли… — не могу сдержать эмоций.
— Поехали, — настаивает Бероев. — По дороге расскажешь, что случилось.
Неожиданно для себя поднимаюсь и начинаю собираться. Действительно, нужно развеяться. Выходной, как никак. От долгого непрерывного сидения в офисе и постоянных дум об Алине голова, словно чугунная.
— Может, и сам еще надумаешь, — подбивает меня Иван, усмехаясь.
Честно? И надумал бы! Но если бы был уверен, что Алина вернется завтра. И вернется не просто в этот город, а вернется именно ко мне. Но произойдет ли это? Я не знаю, кого выберет Алина. Вообще не понимаю, как можно сделать подобный выбор. И как Тома могла поставить дочь перед таким выбором? Вспоминаю своих родителей. Даю голову на отсечение, что они за то, что я сделал, конечно, разнесли бы меня в пух и прах, но при этом всём они стали бы за моей спиной, обеспечивая надежный тыл от злых взглядов и слов.
— Так что там Алинка? — спрашивает Бероев, когда мы выезжаем со стоянки на его машине. — Почему она не должна вернуться?
Я не хочу об этом говорить, но устал всё держать в себе. Иногда мне кажется, что у меня уже вообще крыша едет. Хочу, чтобы либо было всё хорошо, либо чтобы вообще ничего не было. Пусть происходящее нам просто снится, если всё и дальше будет против нас с Алиной. Я не знаю, как мы с ней будем жить дальше, если придется вырывать друг друга из своего сердца.
— Мать поставила ультиматум. Либо она, либо я.
— Жестко. А о самой Алине она подумала? Из вас то кто-то точно победит, а вот девочка в любом случае проиграет.
Даже Бероев это понимает. Бероев… Мужик, у которого вообще нет пока собственных детей. Волна ярости поднимается внутри. Тамара… Что ты творишь, женщина? Подумай о своем ребенке.
— Думаю, она уверена в том, что знает лучше Алины, каким должно быть её счастье. И судя по тому, что она делает, счастье должно быть правильным… — с раздражением рассуждаю я. — А я в эту правильность никак не вписываюсь.
Иван сатирически покашливает.
— Ну, ты туда не вписываешься по меркам многих. Не только этой Тамары.
— Да, плевать мне на это, — завожусь сильнее. — И на многих, и на их мерки…
— Но Алина же не приняла ещё окончательного решения?
— Завтра всё решится, — говорю, ощущая, как волнение нещадно сжимает внутренности. Даже дыхание приправлено тупой ноющей болью уже второй день.
— Ну, так расслабься. Тебе остается просто дождаться завтра, — философствует Ваня. — Ты ведь всё равно не можешь насильно заставить Алину выбрать кого-либо.
Я с этим не совсем согласен. Я не хочу просто ждать, когда знаю, что нужен ей.
— Я приму любое решение Алины. Просто мне тошно от того, что я представляю, как она сейчас сидит, крутит всё это у себя в голове, переживает, плачет. Я, по сути, ведь тоже не дал ей поблажек. Четко обозначил срок принятия решения. Можно было помягче.
— Какие мы нежные стали, — не может удержаться от подколки Ваня, глядя на меня. Однако становится серьезным, когда видит мой ответный взгляд.
Мне совсем не до смеха. Поговорив с Ваней, становится ещё хуже. Я не хочу ждать никаких решений… Мне просто нужно, чтобы в данный момент мы были вместе. Алине, уверен, тоже жизненно необходимо это лекарство.
— Разворачивай, — говорю резко, когда Бероев подъезжает к перекрестку.
— Зачем?
— Вези меня к моей машине.
Бероев смотрит на меня, как на придурка.
— Не понял? — спрашивает, глупо таращась на меня.
Оказывается, придурок совсем не я. Кто-то уже обычных слов не понимает.
— Разворачивайся. Мы возвращаемся обратно на стоянку. К моей машине. Так понятно?
— У тебя с головой всё нормально? — на светофоре уже загорелся зеленый. Стоящие позади машины начинают сигналить нам. — Ты что собрался делать? — не на шутку волнуется Ваня.
— Ничего, — говорю, улыбаясь. Уже предвкушаю, как выкраду Алину из дома, как увезу её туда, где нас никто не потревожит. Хотя бы несколько часов.
Да… Я не знаю, какое решение племянница примет. В мою ли пользу?.. Но я точно знаю, чего хочу сейчас сам.
Хочу, чтобы Алине сейчас было хорошо. Хочу, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Хочу, чтобы не думала, что кого-то предает… Даже если этим кем-то буду я сам.
Глава 26
12 сентября, суббота