Дверь за Верховным жрецом захлопнулась, и Император остался один. Раздраженным движением руки он смахнул со стола непрочитанные донесения и уставился в стену невидящим взглядом.
Два дня назад здесь, в этом кабинете, на том же самом кресле, с которого только что поднялся Юрай, сидела леди Танжери. И, точно так же, получала приказы, от которых была не в восторге. Что поделать, повеления, которые властители отдают слугам, редко доставляют тем радость — но чувства не должны мешать исполнению порученного. Иначе такой слуга становится обузой.
Унгарт не хотел бы считать Дилану обузой. Прошло много лет с тех пор, как он расценивал эту красавицу лишь как возможное украшение для своей постели, но забыть отказа Император не мог и поныне. Забыть и простить… и всё-таки, что бы ни говорили об Унгарте в народе (увы, редко чернь искренне с любовью относится к господам), превыше всего он ставил интересы Империи, а для государства Дилана была полезным приобретением. Ради этого стоило пожертвовать столь незначительными планами, как избрание новой фаворитки. Тем более, что к услугам Его Величества в любой момент были может и не столь яркие красавицы, но уж точно — куда более покладистые. Кто-то другой расценил бы полученный отказ как вызов, попытался бы обуздать непокорную волшебницу любой ценой — силой, золотом, почестями… или угрозами. Император отступил и считал, что выбор в тот момент сделал верный.
Немного было в Империи людей, на которых Унгарт мог бы положиться — Дилана была одной из них. Потому он и удалил её тогда, сразу после войны, в захолустье, на долгие годы. Чтобы не попалась под горячую руку — иногда и властитель оказывается несвободен, иногда его решения диктуют не личные симпатии или антипатии, а сложившаяся ситуация. Дилана осторожна, но до Унгарта доходила информация о некоторых её поспешных высказываниях, за которые кому-то иному грозила участь куда более серьёзная, чем просто временная ссылка. Ещё его раздражала некая связь между леди Танжери и Верховным Жрецом. Император знал, что Дилана получала приказы не только от него — как знал и то, что возможности отказаться волшебница не имела. Невыполнение приказа, просьбы или дружеской рекомендации Юрая Бороха означало, как правило, смерть. Умирать его подопечная не желала, и трудно было её за то осудить.
Три года ссылки не прошли даром. Юрай ни на мгновение не поверил, что леди Танжери окончательно впала в немилость и никогда не будет допущена к Его Величеству, но привязанная к своему поместью, волшебница временно стала для жреца бесполезной.
Правда, жрец ничего не забыл. Эта смехотворная идея о возвращении Блайта в новом облике… о, Император вполне допускал, что выстрел Диланы, сколь бы точен он ни был, поразил совсем не ту цель. И сам Блайт, и арГеммит — те ещё лисы, они способны увидеть ловушку даже там, где её отродясь не было, оставить для себя три-четыре запасных выхода и подстроить западню самому охотнику. Но вот в сказки про магию Формы верилось с трудом. Как и в то, что Блайт сунется в осиное гнездо, где найдутся десятки, если не сотни человек, способных узнать его при малейшей оплошности. Одно дело избежать гибели в Обители, находясь под защитой Ордена и отточенного ума арГеммита, другое дело уцелеть здесь.
Поэтому предположения Бороха Император расценил как попытку вбить клин между ним и Диланой, точнее, как возможность не допустить восстановления прежнего (по мнению Юрая — несомненно, утраченного) доверия. На всякий случай, он решил, что следует поддержать жреца в его устремлениях, поэтому на людях разговаривал с Диланой чуть холоднее обычного. Не настолько, чтобы это выглядело нарочитым, но достаточно, чтобы дать понять любому желающему — «клинок Императора» явно не в фаворе.
— Леди Рейвен настаивает на отбытии, — сообщила Дилана после необходимых приветствий, реверансов и очередного напоминания, что наедине она может обращаться к Унгарту по имени.
— Тебя это беспокоит?
— Немного. Ваш приказ насчёт вхождения в доверие трудновато будет исполнить, если я останусь здесь, а Таша отправится обратно в Инталию.
Император понимающе кивнул.
— Тебя ведь тяготит это поручение, верно?
— Пожалуй, — не стала увиливать Дилана. — Леди Рейвен мне глубоко неприятна. Я была бы не прочь положить букет на её могилу. Она испытывает ко мне похожие чувства, хотя, как мне кажется, первоначальный лёд мне удалось сломать. Таша — не слишком умная девочка, она ещё не научилась отметать аргументы, которые на первый взгляд кажутся неотразимыми.
— А ты?
— Ну… если правда мне кажется неприятной, я найду подходящую к случаю ложь. И наоборот.
— Подходящую к случаю правду? — ухмыльнулся Император. — А разве правда не всегда одна?
— Это как посмотреть, — пожала плечами Дилана. — Я могу сказать, что вы великолепны в этом камзоле, Унгарт. А могу просто похвалить швею. И в первом и во втором случае сказанное будет правдой, но что из этого вам больше понравится?
— То есть, леди Рейвен ты говоришь…
— Практически одну только правду. Но так, чтобы она услышала лишь то, что необходимо мне… нам, Ваше Величество.
— И что удалось выяснить?
— Немногое.
Дилана рассказывала недолго. Император слушал, сравнивая её слова с тем, что удалось разузнать по своим каналам. Действительно, сущие крохи.
— А этот её телохранитель?
Волшебница нахмурилась.
— У меня нет доказательств того, что он — Блайт. И я не стала бы с абсолютной уверенностью утверждать обратного. Поведение этого юноши безупречно, он ни на шаг не отступает от роли такого же ярого служаки, каковыми себя мнит большинство этих гордецов в белых доспехах. Молчит когда следует молчать, говорит лишь после её разрешения, в меру неловок и не в меру услужлив.
— Но что-то тебе не нравится, не так ли?
— Не могу сказать, что именно, — вздохнула Дилана. — Просто странное ощущение, что бродячие комедианты исполняют хорошо отрепетированную пьесу. Придраться не к чему, но и веры особой нет. Я бы хотела присмотреться к этому юноше поближе, если Ваше Величество понимает, что я имею в виду. Но стремление Таши уехать путает все мои планы.
Унгарт любовался этой женщиной — сейчас, чуточку раздраженная и немного уставшая, она была по-особому красива, практически неотразима. Он был убежден, что пожелай леди Танжери, и у её ног окажется почти любой. А Блайт… забавно, но вот если сей юноша отвергнет притязания леди Танжери, это будет скорее свидетельством в пользу того, что старый жрец кое в чём прав. У мятежного Консула достанет разума и мужества, чтобы не соваться в эту, кажущуюся такой влекущей, мышеловку.
— Пусть уезжает.
— Прошу прощения? — Дилана не поверила своим ушам.
— Пусть уезжает, — повторил он. — Знаешь, Ди, если то, что мне известно о леди Рейвен верно, она непременно окажется на каком-нибудь из орденских кораблей, которые войдут в состав эскадры. Ни Метиус арГеммит, ни сами боги не сумеют ей в этом помешать. Ты права, её нельзя назвать столь же мудрой, как Лейра Лон, или столь же сильной, как эта их новая Вершительница, Бетина Верра. Но уж упрямства у леди Рейвен хватит на десятерых. Я видел её глаза, экспедиция — идея Метиуса, это так, но его воспитанница и сама горит энтузиазмом не меньше старого хрыча.
— Как скажете, Унгарт, — Дилана явно была недовольна решением Императора, но спорить не стала.
— А для тебя есть другое задание, не отменяющее прежнего. Скорее, дополняющее его. Отправишься в Блут, к нашему флоту. Думаю, ты без труда найдёшь там кого-нибудь достаточно нерадивого, чтобы примерно его наказать и вселить в сердца остальных желание как следует делать порученную работу.
— С этим справится любой юнец из Тайной стражи, — Дилана выглядела обиженной.
— Да, справится. Но ты — «клинок Императора». Людям полезно знать, что рядом присутствуют глаза и уши их властелина.
— Можно подумать, я буду там единственными вашими глазами, — всё ещё пыталась сопротивляться леди Танжери.
Она знала, что её попытки заранее обречены на провал — Унгарт принял решение, и вряд ли найдётся нечто, способное заставить его пересмотреть свои планы. Другое дело, что об этих планах он пока толком и не обмолвился — на самом деле, не считать же «мудрым замыслом» отправку самой опытной в Империи убийцы на блутские верфи лишь для того, чтобы посадить на кол пару нерадивых слуг. И спорила она больше по привычке — дабы Император не забывал, что есть безмолвные слуги, готовые исполнить любую прихоть господина, а есть такие, как она — тоже готовые на всё, но с условием понимания не только самой задачи, но и её истинной цели.
— Да, — с явно демонстративной задумчивостью протянул Унгарт. — Да, ещё пара глаз и пара ушей там точно не помешают. Пожалуй, отправлю я туда одного нашего друга. Он, правда, уже немощен… но эти старческие глаза способны увидеть очень многое. Да и уши эти слышат едва ли не больше, чем все остальные в Империи. Включая, к сожалению, и мои.
Дилане потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, о ком идёт речь.
— Вы намерены заставить Верховного Жреца принять участие в экспедиции? — её голос против воли чуть заметно дрогнул.
— Недовольна?
Она усмехнулась.
— Пожалуй, в эскадре вряд ли найдётся человек, которому доставит удовольствие видеть Юрая Бороха на палубе имперской галеры.
— Ещё меньше удовольствия это доставит самому Юраю, — кивнул Император. — А теперь я хочу задать тебе один вопрос, Ди. Подумай и ответь — почему я хочу, чтобы Борох возглавил имперские силы в этой кампании?
Время от времени Император вспоминал про эту давнюю игру. Задать вопрос и наблюдать, как волшебница мысленно перебирает варианты, от очевидных до совершенно невероятных, примеривая их на Властителя. Иногда ей приходилось рассуждать вслух, но чаще волшебница раздумывала молча — как и сейчас.
Первое, пришедшее на ум, она отбросила сразу — не стоит задавать загадки в поисках банального ответа. А что может быть банальнее, чем идею перехватить у Ордена инициативу в последний момент, когда цель поисков обнаружена и пора решать, кому достанется приз. Вне сомнений, каждый капитан, да что там, каждый матрос на галерах будет твёрдо знать, что союз с Орденом остается союзом лишь до тех пор, пока впереди не замаячит очевидная выгода. Борох — как надзиратель? Как человек, способный удержать в узде экипажи пяти выделенных для экспедиции судов, собрать их в единый кулак и направить силу в ту точку, которая в наибольшей степени отражает интересы Империи? Пафосно и, вполне вероятно, истинно — но слишком уж предсказуемо.