Правда, по слухам, адмирал Родан изрядно вымуштровал свои команды, прививая не склонным к дисциплине морякам понятия строя, взаимовыручки, тактики. Считалось, что Родан не знал поражений. Вернее — он ни разу не проигрывал бой, которым руководил лично.
— Наши люди готовы? — спросила Таша, закончив важнейшую для мага работу. Заготовки боевых заклинаний были тщательно сплетены и готовы к бою.
— Вполне, — кивнул арГеш.
Его эмалевые латы не должны были насторожить пиратов — рыцари Ордена рассматривали свои доспехи как отличительный знак, пользуясь ими при каждом удобном случае. А уж в столь официальной обстановке тем более странно было бы увидеть светоносца без лат и длинного, до земли, тяжёлого белого плаща, отделанного мехом и украшенного золотым эмиаловым диском. Рядом, словно две башни, высились старшие офицеры арГеша — как и он, в полном боевом облачении, лишь шлемы покоятся на сгибе левой руки.
Шлюпка вплотную подошла к борту «Светозарного» — теперь можно было рассмотреть, что большую часть суденышка занимает какой-то явно тяжёлый груз, прикрытый небрежно наброшенной сверху парусиной.
— Адмирал Родан желает нанести визит сэру арГешу, командующему эскадрой! — крикнул один из матросов. Человек в маске, не меняя позы, неподвижно стоял на носу шлюпки, не соизволив поднять взгляд на рыцарей.
— Сбросить штормтрап! — приказал капитан и, помедлив, поинтересовался: — Что за груз?
— Подарок командующему от адмирала, — ухмыльнулся матрос. — Лучшее кинтарийское вино. Дюжина бочек. Прикажите поднять груз на палубу фрегата, сэр.
— А что, сам адмирал утратил способность говорить? — Таша, как обычно, не сдержалась.
Человек в маске поднял глаза на волшебницу, и его тонкие губы изогнулись в презрительной ухмылке.
— Слова адмирала, леди, будут уместнее в иной обстановке.
Или эти слова послужили командой, или же пираты просто сочли, что подходящий момент настал — так или иначе, но они начали действовать. В одно мгновение в борт фрегата вонзились кошки с привязанными к ним канатами, намертво принайтовав суденышко к «Светозарному». Тут же полыхнуло — сперва не слишком впечатляюще, а затем столбом ударив в небо — пламя. Похоже, бочки в шлюпке были под пробку залиты горючим маслом. Пятеро пиратов — в том числе и человек в синем — были уже в воде и изо всех сил гребли к шхуне, резко изменившей курс и шедшей теперь наперерез фрегату. Пламя, яростно лижущее борт, уже перекинулось на паруса, ползло по смолёным канатам — кто-то из матросов бросился к огню, выплеснул в пламя воду из кожаного ведра — и тут же с проклятьями отпрыгнул — его усы дымились, лицо перекосилось от боли. На смену ему подскочил второй матрос, третий… Заработала помпа, обрушив на горящий борт струю воды — не так просто погасить пылающее масло, но экипаж любого боевого корабля учится бороться с огнем чуть ли не чаще, чем быстро ставить паруса или откачивать воду из трюмов. Не приходилось сомневаться, что с пожаром справятся — но, на некоторое время, «Светозарный» оказался парализован.
А бой уже шёл везде, куда ни кинь взгляд. Пиратские суда начали действовать одновременно.
Морское сражение — дело неспешное, можно сказать, долгое. Корабли маневрируют, стараясь выбрать наиболее удобный угол атаки или не подставить борт таранному удару, сходятся на расстояние выстрела из катапульты — и вновь расползаются в разные стороны, торопливо заливая водой пожар, оттаскивая в трюм раненых и готовясь к новому витку боя. Иногда к одному из капитанов удача поворачивается спиной — и с борта судна, управляемого более умелыми руками, летят не только стрелы, но и абордажные крючья. И тогда бой из осторожной тактической игры становится настоящим боем — яростным, отчаянным, кровавым. Брызжут искрами клинки, летят на палубу отрубленные конечности, хрипят умирающие и проявляют полнейшее равнодушие к происходящему те, кому уже не поможет и лучший лекарь. А вокруг бушует огонь, который уже некому тушить, свистят стрелы, и часто боец, нанося удар, не знает, приближает ли он этим победу или лишь на несколько мгновений оттягивает гибель свою и последних из товарищей.
Но момент, когда приходит время клинкам быть извлеченными из ножен, наступает нескоро. Поэтому, как правило, невозможно напасть на корабль неожиданно… ну разве что подкравшись в густом тумане или приблизившись под покровом ночи.
Пиратам это почти удалось, и лишь внимательность капитана арГеша не позволила планам разбойников реализоваться в полной мере. Корабли Родана приблизились к объединенной эскадре почти вплотную, рассредоточились так, чтобы занять наиболее выгодное положение для атаки. Им не препятствовали — до первой стрелы или горшка с горящим маслом суда с Южного креста считались дружественными. Но экипажи большей частью успели принять хоть какие-то меры предосторожности, хотя полностью заставить атаку пиратов утратить элемент внезапности не удалось.
Два небольших тендера атаковали огромную триеру — но за несколько мгновений до столкновения отвернули в стороны и прошли вдоль бортов кинтарийского корабля, ломая вёсла и калеча гребцов, одновременно осыпая противника градом горящих стрел и горшков с пылающим маслом. На триере тут же вспыхнул пожар и командам стало не до отражения нападения — а несколькими минутами позже в борт ударил таран галеры, разворотив доски и впустив море в трюмы. И без того слишком громоздкая и не особенно остойчивая, триера разом приняла на борт чудовищное количество воды — и опрокинулась. Воины, матросы, офицеры — все полетели в воду, чтобы быстро найти свой конец в солёных волнах. У кого-то были шансы спастись — бросить оружие, сорвать тяжёлый шлем или, если повезет, полоснуть ножом по ремням кирасы. У гребцов шансов не было — часть из них уже и так были изуродованы или убиты обломками длинных весел, живым оставалось лишь позавидовать мертвым. В Кинтаре на скамьи сажали рабов, в Империи — каторжников. И тем, и другим не полагалось излишней свободы, людей сковывали цепями — и в момент гибели триеры вряд ли кому-то из надсмотрщиков пришла в голову человеколюбивая мысль открыть замки. Над морем пронесся единый слитный вой — сотни несчастных прощались с жизнью.
С грохотом столкнулись пиратская дирема и небольшой бриг северян — в последний момент капитану «Морского клинка» удалось избежать вражеского тарана, но в воздух взвились абордажные крючья, а затем, под аккомпанемент с треском ломающихся вёсел, толпа корсаров, размахивая сталью, обрушилась на палубу индарского судна… и напоролась на ровные ряды закованной в сталь пехоты.
Любому известно, что северяне не любят морских сражений. И моря вообще — любой истинный индарец готов биться и умереть на земле, однако вода — не их стихия. Но тем и отличается боец стального клина от любого другого воина Эммера, что страх, каким бы сильным он ни был, ничто перед великой честью быть индарцем. Сомкнулись щиты, слитно ударили арбалеты, выкашивая передние ряды пиратов, взметнулись короткие, удобные для битвы в строю клинки. Палуба обагрилась кровью… пока ещё — кровью пиратов.
Говорят, пират стоит двоих орденцев или троих имперских солдат. Нетрудно догадаться, что мнение это бытует исключительно на Южном Кресте и на борту кораблей, бороздящих моря под пиратскими флагами. Любой рыцарь, носящий белый плащ, с уверенностью заявит, что средне обученный латник, закованный в хорошую броню, вооружённый мечом и щитом, способен противостоять хоть бы и десятку бездоспешных дикарей, размахивающих тесаками или топорами. Гуранец тут же заявит, что не только не уступит белоплащнику, но и превзойдет его. А торгаш-южанин ухмыльнется в усы — мол, хорохорьтесь, забияки, наши-то бойцы, испытанные Пустошью, любого из вас нарежут ломтиками, как кровяную колбасу. Только мало кто из них станет оспаривать истину, неоднократно подтверждавшуюся на полях сражений — никто и никогда не сравнится по боевому умению с клином индарских ветеранов.
Только вот арбалетному болту совершенно всё равно, насколько умело владеет клинком его цель.
Эскадра собиралась ради мирной экспедиции. Опасной, нет сомнения — но морские сражения изначально не планировались. На борту каждого из кораблей находились воины, офицеры и маги — в количестве достаточном, чтобы внушить уважение каждому, желающему проверить объединенный флот на прочность, но и не более того. Трём сотням пиратов, штурмующим «Морской клинок», противостояло всего двадцать шесть с ног до головы закованных в сталь бойцов. И уже хлестнула по доскам палубы первая струя индарской крови, уже рухнула одна из железных башен, создавая прореху в стене щитов. За ней — вторая, третья… мечи ветеранов собирали обильную жатву, но под давлением толпы пусть и не имеющих хотя бы простых кольчуг, зато отменно владеющих топорами и баграми корсаров «малый клин» отступал, теряя и теряя бойцов. Ветвистая молния хлестнула по нападающим, вспучилось прямо в гуще толпы огненное облако, заставив вопль боли вырваться из обожженных глоток — это дало индарцам небольшую передышку, позволило восстановить строй. Но захлопали арбалеты, и человек в длинном алом плаще пошатнулся, а затем тяжело опустился на палубу — даже магистр не способен отразить все направленные в него болты, если их так много. Тут же последовала команда, и четверо матросов подхватили волшебника и потащили его к шлюпке. Один сразу споткнулся и упал — из спины торчал короткий болт, пробивший несчастного почти насквозь. Его место заняли двое других… быть может, их короткие сабли принесли бы больше пользы в бою, но тот, кто командовал индарцами, счёл, что спасение жизни магистра Алого Пути важнее, чем пара вспоротых пиратских животов.
Два-три трупа не заставят корсаров отступить, не изменят и общего итога… На выручку «Морскому клинку» шли два других корабля — барка «Стальной волк» и фрегат «Клин», но наперерез им торопливо выдвигались галеры Родана и было очевидно, что помощь не успеет.
Содрогнулся и «Светозарный», ещё дымящийся и порядком изуродованный, но уже готовый к схватке. На подошедшей вплотную флагманской шхуне Родана отлетела в сторону парусина, укрывающая якобы размещенный на палубе груз — под тяжёлой тканью были уложены не бочки с ящиками — сотни корсаров рванулись к чуть более низкому борту фрегата, взметнулись кошки, намертво связывая корабли. Шестеро рыцарей и четыре десятка солдат встретили орущую толпу нападавших мечами, из-за их спин матросы торопливо пускали стрелы — чтобы спустя несколько мгновений, разрядив арбалеты, схватиться за тесаки и ножи.