Они лежали, пытаясь перевести дыхание, стиснув друг друга в объятиях. Грейси тщетно пыталась подавить нахлынувшую нежность.
«Это просто хороший секс. Ладно, не хороший. Фантастический. Потрясающий, великолепный, неземной секс», — убеждала она себя.
Всего лишь секс.
Тут Роман поднял голову, заглянул ей в глаза, потерся носом о ее нос, улыбнулся… и у нее внутри все опять поплыло. Однако она не сказала ничего, о чем потом могла пожалеть.
Грейси никогда не открывала сердце посторонним. У Романа когда‑то был от него ключ, но теперь этот ключ ему все равно не помог бы. Разбитое им сердце так долго заживало, что замок заржавел.
Кроме того, даже если бы она сама сумела простить его и снова стала ему доверять, ее семья это не одобрила бы. Конечно, он милый, смешной и хорош в постели, но причин ему доверять у нее по‑прежнему не было. Зато не доверять были — и очень много.
Глава 7
Грейси с сестрами стояла посреди толпы на строительной площадке будущей детской больницы и дрожала под своим кашемировым пальто. Прием для спонсоров должен был начаться с минуты на минуту, и она испытывала весьма смешанные чувства. В конце концов братья Ньюпорты решили назвать больницу в честь Синтии Ньюпорт. Той самой женщины, с которой отец изменил маме и которая родила от него ребенка. Но, с другой стороны, Карсон оказался ее сводным братом, а Ева была помолвлена с Грэмом — и Грейси не могла не прийти. Хотя проект почти полностью финансировали Ньюпорты.
Грейси принялась разглядывать присутствующих. Много знакомых лиц. Нэш Чемберлейн и его жена Джина. И конечно, Джорджия и Карсон. Даже доктор Люсинда Уолш и Джош Калун приехали. Люсинда была гением в области онкологии, и Грейси с сестрами надеялись, что она будет присматривать за их отцом на всем протяжении его болезни, но любовь к Джошу увела ее из Чикаго на его молочную ферму в штате Айова, где она, по слухам, стала директором онкологического отделения местной больницы. Джош со своими длинными волосами, красивым, но грубоватым лицом и характерной шляпой выглядел как самый настоящий ковбой.
— Обязательно им нужно было выбрать самый холодный день в году, — проворчала Нора, поднимая воротник в попытке защититься от ледяного ветра, который дул сквозь еще не застекленные оконные проемы. — Из‑за ветра тут, наверное, вообще минус десять.
Ева достала телефон и проверила:
— Близко. Плюс пятнадцать.
— Ах, плюс пятнадцать? Тогда мне уже теплее, — пошутила Грейси.
— Ты говорила с мамой? — спросила Нора у Евы.
Ева нахмурилась и покачала головой. Несмотря на то что их родители были в разводе, а отец пользовался репутацией казановы, мама тяжело восприняла новость о том, что Синтия Ньюпорт когда‑то родила от него ребенка. И не менее трудно ей было принять тот факт, что Ева влюблена в Грэма и что ее внук будет носить фамилию Ньюпорт.
— Она привыкнет, — пообещала Нора, обнимая Еву за талию и легонько сжимая ее руку.
— Я знаю, — отозвалась Ева, явно сдерживая слезы. — Все равно неприятно.
Из трех сестер Ева всегда была самой стойкой, но из‑за беременности ее гормоны, наверное, пришли в полный хаос и заставляли ее лить слезы по поводу и без.
— Прости, — сказала Нора. — Не надо было об этом упоминать.
— Все будет хорошо, — произнесла Ева, но без свойственной ей обычно уверенности. — Просто нужно время.
Они немного помолчали, а потом Нора спросила Грейси:
— Так как прошел вечер в пятницу? Извини, что не смогла прийти. Совсем замоталась, планируя эту свадьбу.
— Все было отлично, — ответила Грейси. Хотя это воспоминания о субботе, а вовсе не о пятнице, наполняли ее душу теплом и разжигали пожар в ее сердце.
Нора нахмурилась:
— И все? Отлично? Никаких интересных слухов даже не расскажешь?
— Если честно, все слилось в какую‑то карусель. — Грейси взглянула на Еву, которая смотрела строго вперед, язвительно улыбаясь. Неужели она рассказала Норе, что Грейси пришла с Романом? Или о том, что она напилась?
Даже если и так — или если Норе рассказал кто‑то другой, — та не подала виду.
— Так вы собрали достаточно денег? — спросила Нора.
Грейси хотелось, чтобы она уже оставила эту тему.
— Я еще не говорила с Даксом, так что точно не знаю.
Нора взглянула на нее с удивлением:
— Я думала, ты в субботу первым делом помчишься это выяснять.
Первым делом она занялась кое‑чем другим — и вовсе не благотворительностью.
— У меня много дел на работе, — отозвалась Грейси, надеясь, что Нора переключится на что‑нибудь другое. Ей не хотелось думать ни о том вечере, ни о работе, ни о чем‑либо еще. Ей даже не хотелось сюда приходить. Хотелось только одного — снова оказаться в постели с Романом. А в то же время ее безумно пугало то, как быстро и легко возродилась их былая связь. Плохо… Они переступили черту, и Грейси боялась, что теперь не сможет шагнуть обратно. Она даже не была уверена, что хотела бы вернуться, и эта мысль ужасала больше остальных.
Как она хотела доверять Роману! Ну, почему она не может просто забыть о былых неприятностях? Однако прошлое ее не отпускало. А недоверие друг к другу в итоге способно разрушить любые отношения. А может быть, она сумеет все простить, и они будут жить долго и счастливо? Если, конечно, он этого хочет…
— Неужели это сестренки Винчестер? — сказал кто‑то позади них. Повернувшись, они увидели Брукса Ньюпорта — как всегда, с надменным выражением лица.
— Отлично, — тихо пробормотала Ева, впрочем, недостаточно тихо.
— Прости, не расслышал, — ядовито заметил Брукс.
Грейси не любила конфликты и обычно старалась оставаться в стороне от семейных разборок, но сегодня она не смогла промолчать.
— Тебе пора вырасти, Брукс.
Обе сестры в изумлении воззрились на нее, даже Брукс несколько опешил — но быстро нашелся:
— Выходит, маленькая избалованная наследница умеет говорить?
— Умеет, — отрезала Грейси и, хотя грубость была совсем не в ее стиле, твердо добавила: — И ее уже тошнит от ахинеи, которую ты несешь. Для твоей семьи сегодня особенный день. И тем, что ты не можешь вести себя по‑взрослому, ты оказываешь дурную услугу своим братьям и проявляешь неуважение к памяти собственной матери.
Бруксу явно не понравилось, что его охарактеризовали как незрелого самовлюбленного идиота, хотя таким он и был.
— Это твой отец проявил неуважение к моей матери, — надменно заявил он и вызывающе уставился на Грейси.
Та не осталась в долгу:
— Может быть, но твое поведение не делает тебя лучше, чем мой отец.
Брукс удивленно моргнул, и Грейси поняла, что этот комментарий его задел. Что ж, хорошо. Но прежде чем ситуация усугубилась, рядом с братом появился Карсон.
— Мы готовы начать, — сообщил он Бруксу.
Брукс посмотрел на Грейси и ее сестер, как будто хотел добавить что‑то еще, но потом повернулся и ушел.
— Все в порядке? — спросил Карсон.
— Да, — ответила Грейси. — Брукс в своем репертуаре.
Карсон печально покачал головой:
— Хотел бы я знать, почему он такой злой. Я понимаю, за что он сердится на Саттона, но нет причин втягивать в это и вас троих. Простите, если он вас расстроил.
— Мне кажется, я за всех нас могу ответить, что он нам безразличен, — отозвалась Грейси.
— Вы моя семья, — сказал Карсон. — Я не хочу, чтобы поведение Брукса повлияло на наши отношения.
— Поведение Брукса не связано с нашими отношениями, — успокоила его Нора. — Семья есть семья.
Грейси подумала, что они уже доказали это, приняв Карсона в качестве брата, несмотря на то что он родился в результате измены их отца. Несправедливо было бы перекладывать на него ошибки Саттона.
— Мне надо идти, — сказал Карсон. — Может, попозже еще поговорим.
Когда он отошел, Ева посмотрела на Грейси и спросила:
— Что это с тобой случилось?
Грейси почувствовала себя неловко.
— Разве я неправильно поступила, сказав Бруксу то, что думаю?
Нора рассмеялась:
— Черт побери, нет! Он ждал, что ты станешь защищать папу, а когда ты не стала этого делать, он даже не знал что ответить.
— Ты поставила его в тупик, — заметила Ева. — Это было очень круто.
Телефон Грейси завибрировал. Роман прислал ей сообщение. Открывать его было страшно: вдруг он написал, что случившееся — ошибка? Ее сердце забилось быстрее. Разблокировав телефон, она прочла: «Поужинаем у меня? А потом десерт?»
Грейси не смогла сдержать улыбку. Зря она беспокоилась. Роман явно не собирался все прекращать. Но как бы она ни хотела его увидеть, как бы ни ждала этой встречи, в глубине сознания шевелилась отчетливая мысль, что жизнь ее скоро сильно осложнится.
Пообещав Грэму и Бруксу, что Саттон расскажет, кто их настоящий отец, Роман сумел‑таки уговорить братьев встретиться с умирающим магнатом. Поэтому в следующую пятницу он опять приехал в поместье Винчестеров в надежде, что в этот раз Саттон все же скажет что‑нибудь конкретное. По словам Грейси, он уже несколько дней не выбирался из постели, и она боялась, что опухоль или лекарства — или и то, и другое — начали действовать на его мозг. Она навещала его каждый день, и он то вел себя как обычно, то вдруг скатывался в депрессию, а то неожиданно взрывался гневом по ничтожному поводу.
Роман не понимал, зачем нужно его присутствие. Но когда он спросил об этом Саттона, то получил в ответ загадочное: «Чтобы примирить нас». Грейси тоже хотела приехать, но отец ей запретил, и она, естественно, тут же уступила. Роман всегда удивлялся тому, какую власть имеет над ней Саттон. Грейси была одной из самых сильных, умных и толковых женщин, которых он когда‑либо встречал. Роману она никогда не давала спуску. Но как только рядом появлялся папочка, вся ее решительность куда‑то исчезала.
А вот в субботу она вела себя довольно решительно. Утром. Да и днем, и большую часть ночи тоже. В воскресенье Роман отвез ее домой, чтобы она могла переодеться перед мероприятием на площадке будущей больницы, а в понедельник вечером она снова приехала к нему… С тех пор они не виделись, хоть всю неделю болтали по телефону.