Итак, пламя страсти, которое сжигало их семь лет назад, не угасло. Но Роман заметил, что Грейси сдерживается. Это было понятно. Он сам не мог точно сказать себе, влюблен ли до сих пор — но не мог точно сказать и обратного. Хотя это не важно. Грейси ясно дала ему понять, что между ними только секс. Что она больше никогда не доверит ему свое сердце. Но они могли оставаться друзьями.
Друзьями, которые спят друг с другом. Что ж, с этим можно жить.
Когда Роман приехал к Винчестерам, Брукс и Грэм были уже там. К его удивлению, у изголовья кровати Саттона стоял и Карсон. Пришлось устроиться в спальне. Старик выглядел еще хуже, чем в их последнюю встречу.
Брукс и Грэм стояли в отдалении друг от друга.
— Ну наконец‑то! — рявкнул Брукс при появлении Романа. Тот посмотрел на часы: он явился даже на минуту раньше.
— Извини моего брата, — произнес Грэм одновременно раздраженным и смиренным тоном. — Мне пока не удалось найти лекарство от его тупости.
Брукс в ответ посмотрел на него с возмущением. Черт, как бы дело не дошло до драки!
Роман у изножья кровати — между двумя братьями. На всякий случай.
— Ну, раз мы все в сборе, давайте начинать, — еле слышно сказал Саттон. Он сидел, откинувшись на гору подушек.
Грэм подошел поближе к будущему тестю.
— Роман говорит, что у тебя есть информация о нашем отце.
— Это так.
— Я не очень понимаю, зачем мне надо было приходить, — сказал Карсон. — Я знаю, кто мой отец. Я не имею отношения к тому человеку, которого вы ищете.
— Это касается и твоей матери, — ответил Саттон.
— Говори уже! — рявкнул Брукс. Ему, похоже, было все равно, в каком состоянии находится его конкурент.
— Вы знаете, что я держу слово. Если уж я что‑то пообещал, то сделаю это, — сказал Саттон.
— Именно поэтому ты никогда ничего не обещаешь, — произнес Роман, и Саттон сухо улыбнулся одними уголками губ.
— Да, но как‑то раз я нарушил одно обещание. До недавнего времени я собирался унести эту историю с собой в могилу. — Саттон посмотрел сначала на Брукса, а потом на его брата. — Речь идет об обещании, которое я дал вашей матери.
— Твои обещания для меня ничего не значат, старикан, — отрезал Брукс. — Просто скажи, что хотел.
— Сначала вы должны дать слово, что то, что вы здесь услышите, не покинет пределов этой комнаты. — Он посмотрел на Романа. — Все четверо.
— Это моя работа, — ответил Роман. — Я не передаю никому информацию, которую сообщают мне клиенты на частных встречах.
Саттон перевел взгляд на Грэма. Тот кивнул и произнес:
— Конечно, — и угрожающе посмотрел на брата.
Брукс тоже с неохотой кивнул:
— Даю слово.
— Во‑первых, я хочу, чтобы вы знали: ваша мать была замечательной женщиной. Я никогда не встречал никого, похожего на нее. Ни до, ни после.
— Ни до, ни после чего? — спросил Брукс.
— Она была беременна вами двумя, — продолжил Саттон. — Она жила одна и устроилась официанткой в кафе, куда я иногда заходил. Проработала неделю, и однажды случайно споткнулась и пролила на меня что‑то. Долго извинялась, а потом расплакалась — боялась, что ее уволят… — Саттон печально улыбнулся и замолчал, как будто потерявшись в воспоминаниях.
— И?.. — нетерпеливо заторопил его Брукс. Грэм бросил на него очередной недовольный взгляд. Роман тоже почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Можно же проявить хоть каплю терпения и уважения к умирающему старику, который готов поведать им важный секрет!
Но Саттон, кажется, даже не заметил грубости Брукса. Или решил не обращать внимания. Наконец он моргнул и, похоже, вернулся в настоящее.
— Я видел в ее глазах отчаяние. Беременность ее была уже очевидна. Я оставил ей щедрые чаевые и ушел, но не мог перестать о ней думать. Неделю спустя я опять пришел в то кафе и понял, что рад ее видеть. Но она казалась такой уставшей и разбитой, как будто на ее плечах лежал неподъемный груз.
Она поблагодарила меня за деньги, которые я оставил неделю назад. Она уже готовилась съехать из своей съемной квартиры, потому что нечем было за нее платить, а мои чаевые позволили ей остаться еще на месяц. Хотя тогда она ничего мне об этом не сказала — помешала гордость. Это было еще до того, как она стала жить со своей коллегой Герти. Я дождался, когда закончится ее смена, и пригласил ее поужинать.
Она замешкалась — наверное, думала, что у меня какие‑то скрытые мотивы. Но голод взял верх. За ужином она ела так, как будто ее месяц не кормили. Я был очень рад, что смог ей помочь.
— И почему я в это не верю? — произнес Брукс, но Саттон продолжил как ни в чем не бывало.
— Я спросил про ее будущего ребенка, и она призналась мне, что так и не сказала своему парню, что ждет от него близнецов. Просто уехала из Техаса в Чикаго, чтобы начать все заново. Ей было тяжело проводить на ногах несколько часов подряд, но другую работу найти не удавалось. Да и теперь, когда ее беременность стала заметна, директор кафе принялся намекать, что она уже не приносит выгоды его заведению. Она знала, что скоро ее уволят.
— Это ведь незаконно, — заметил Карсон.
Саттон покачал головой:
— Тогда это было законно. Я восхищался ее смелостью и силой духа и поэтому предложил ей работу. — В его глазах светилась нежность, которую он тогда испытывал — и, наверное, продолжал испытывать и сейчас — к Синтии Ньюпорт.
— В качестве твоей любовницы? — спросил Брукс.
— В качестве моего секретаря. У нее не было опыта. Она даже не умела печатать, но я знал, что она научится, и она научилась. Между нами завязалась дружба, которая потом переросла в нечто большее. Я помогал ей, как мог, когда родились ты и твой брат. Но нам приходилось хранить наши отношения в секрете.
— Вот откуда появился Карсон, — сказал Грэм, глядя на младшего брата.
Брукс пристально посмотрел на Саттона.
— Неудивительно. Все знают, какой ты ловелас.
Саттон обратил на него почти умоляющий взгляд:
— Между нами был не просто мимолетный роман. Мы любили друг друга. Ваша мать была моей второй половинкой. Я бы что угодно для нее сделал. Хотел развестись с Селестой и жениться на Синтии, но в то время я еще был под каблуком своего тестя. Он угрожал, что оставит меня ни с чем и не позволит видеться с моей дочерью и с другим ребенком, которого тогда ждала Селеста. Синтия этого не вынесла бы. Мы знали, что, если решимся быть вместе, семья Селесты никогда не оставит нас в покое. Поэтому наши пути разошлись.
Когда Синтия узнала, что беременна от меня, она ничего мне не сообщила, а потом так и не признала, что ребенок мой. Я пытался ее забыть. Отвлекался на работу, женщин, которые ничего для меня не значили… Но ничего не помогало. Я всегда говорил себе, что, может, однажды… А потом она умерла.
— Ты говоришь, что любил ее, а сам даже не пришел на похороны! — выпалил Брукс.
— Нельзя было приходить, — покачал головой Саттон. — Кто‑нибудь затеял бы ссору, а я не мог так обойтись с ее памятью.
Карсон осуждающе посмотрел на брата и произнес:
— Я понимаю.
— В тот день, когда мы с вашей матерью расстались, она заставила меня поклясться, что я никому не расскажу о ее тайне.
— И тем не менее мы здесь, — самодовольно фыркнул Брукс. — И ты утверждаешь, что ты человек слова?
— Довольно! — прикрикнул Карсон, и Брукс, как ни странно, замолк.
Саттон печально пояснил:
— Брукс, мне недолго осталось. И я не хочу, чтобы ее секрет умер со мной. Оставим сейчас в стороне нашу вражду. Как ее сыновья, вы должны знать, кем на самом деле была ваша мать и чем ей пришлось пожертвовать ради вас двоих. Это самое большее, что я еще могу сделать ради памяти женщины, которую любил всю жизнь.
— В смысле, кем она была на самом деле? — спросил Грэм, нахмурившись.
— Ваша мать была не той, за кого себя выдавала. Ее настоящее имя — Эми Джо Тернер.
Глава 8
Братья посмотрели на него в изумлении.
— Она переехала сюда из Кул‑Спрингс. Это городок в Техасе.
— Черт, — пробормотал Роман, качая головой. Теперь все обрело смысл. Он давно подозревал, что Синтия Ньюпорт — не настоящее имя, но никогда не был в этом уверен, а неоспоримых доказательств найти не удавалось. — Это объясняет, почему я не смог ничего разузнать о ее жизни до Чикаго.
Саттон кивнул:
— У нее не было выбора.
— Зачем бы ей менять имя и лгать о том, где она родилась? — спросил Брукс — на этот раз чуть менее надменно. — Она что, преступница? Сбежала от полиции?
— Она сбежала, но не от полиции. Она пыталась скрыться от своего отца, вашего дедушки.
Грэм нахмурился:
— Почему?
— Он был злым человеком. Жестоким садистом и алкоголиком. Она рассказала мне, что он бил и оскорблял ее… — Саттон покачал головой, морщась, как будто слова приносили ему боль. — Это был настоящий монстр.
— У нее были шрамы, — произнес Грэм. — Я имею в виду, на коже. Помню, как спросил ее о них, а она только отмахнулась, сказала, что сама поранилась, потому что неуклюжая. Наверное, в глубине души я понимал, что она лжет. Но, видимо, не хотел взглянуть в лицо правде.
— Синтия проявила неосторожность и забеременела. Она знала, что отец ее изобьет. За год до этого забеременели две ее одноклассницы, и тогда отец сказал ей, что, если такое произойдет с ней, он сам позаботится об этой «проблеме» — с помощью кулака в живот. А потом убьет парня, который изнасиловал его дочь.
Она знала, что он сдержит это обещание, и понимала, что ей придется уехать, но она не могла просто исчезнуть, потому что он попытался бы ее найти и прикончить.
— О господи, — пробормотал побледневший Брукс, похоже осознав тяжесть ситуации. — А ее мать?
— Она ушла, когда Синтии было пять. Не могла больше выносить побои и оскорбления.
— И просто оставила дочь с ним? Почему?
— У нее не было выбора. Он бы никогда не позволил ей забрать Синтию, и она боялась, что, если попытается, он убьет их обеих.
— И поэтому наша мама сменила имя, — сказал Грэм.