Я перевел взгляд с Джессы на ее комнату, где в туалете все еще сидела Лола.
Разве такое возможно?
И вдруг до меня дошло. В голове что-то щелкнуло, будто часы пробили полночь. Это же очевидно, и почему я сразу об этом не подумал?
Вокруг Лолы всегда кишели папарацци. Постоянно. Как бы она посреди дня разбила машину? Ее бы точно поймали в кадр и в этот же день выложили снимки на TMZ.
В пьяном угаре она, конечно, могла повредить машину. Никто в этом и не сомневается. Но она не умела планировать. Действовала по наитию. Безрассудно и опрометчиво. Заводить десятки фейковых номеров, чтобы анонимно донимать Слоан? Да она даже не в курсе, как это провернуть, тем более в ее-то состоянии.
И кое-что еще…
Та ночь у моего трейлера.
Я уже знал, что код Лоле дала моя студия. Но все это время я думал, что это ее инициатива. Что она специально подставила меня под объективы папарацци, ну или просто пришла меня домогаться. Но я кое-что вспомнил.
Лола говорила, что я попросил ее прийти. Что я щелкнул пальцами, и она тут же прибежала. В тот момент я не придал этому значения, она была в хлам пьяна. Но сейчас…
Они ей солгали.
Они прислали ее.
У меня пересохло во рту.
— Черт возьми, моя студия, — прошептал я.
Не Лола. Лола тутни при чем.
Комната вокруг меня завращалась.
Это все они. Моя личная жизнь — их повестка дня. Это продажи, и Слоан в эту историю не вписывается. Я подвергаю ее опасности. Она в опасности, потому что я заключил сделку с дьяволом…
А Лола…
Она с шестнадцати лет крутится на этой карусели. Ее эксплуатируют, ею манипулируют, ее никто не защищает. У нее нет ни Эрни, ни Зейн. Она больна, но нет никого, кто бы хотел ей помочь.
Она мне не враг. Она не собиралась мне досаждать. Она всего лишь пешка.
Как я.
Я вскочил и со всех ног ринулся в туалет Джессы.
— Лола, — я подергал за ручку. — Лола, впусти меня.
Тишина.
Я постучал.
— Лола, мне надо убедиться, что с тобой все хорошо. Если не откроешь, мне придется выломать дверь.
Тишина.
Я взглянул на Джессу. Она стояла рядом и кусала губы.
— Отойди. — Я сделал шаг назад и со всей силы ударил плечом в дверь. На четвертый раз замок поддался, и дверь распахнулась.
У меня похолодело внутри.
Лола сидела возле унитаза, упершись коленками в подбородок. На белой плитке валялись испачканные кровью ножницы. Волосы вырваны клочками, местами вместе с кожей. Левый рукав ее белоснежной толстовки в пятнах крови. Джесса бросилась к подруге. Я опустился на колени рядом с Лолой. Кругом валялись десятки пустых бутылочек водки из мини-бара.
— Эй, — тихонько позвал я.
Опухшие глаза смотрели вперед, по щекам стекали черные струйки туши и встречались под подбородком.
Она позволила мне взять себя за запястье и осторожно оттянуть рукав. Вся рука была исполосована небольшими тонкими порезами. Порезы были неглубокими и уже начали затягиваться.
— Она в порядке, — я взглянул на Джессу.
Та стояла с широко раскрытыми глазами.
— Джейсон, я не переношу вида крови.
— Ладно. Я все сделаю. Принеси ей кофе и бутылку воды.
Она кивнула и убежала.
Я снова повернулся к Лоле.
— Я промою твои раны, ладно? — медленно проговорил я. — Давай снимем твою одежду.
Зеленые глаза наконец посмотрели на меня, будто она только поняла, что я здесь.
Лола, словно уставший ребенок, позволила мне снять с нее толстовку. Под ней оказалась майка. Я накинул ей на плечи свою рубашку. Потом смочил теплой водой салфетку и приложил к порезам. Она сидела и пустыми глазами смотрела перед собой.
На мои вопросы Лола не отвечала, поэтому я действовал молча. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила.
— У меня ничего нет, — тихо произнесла она.
Я замер и посмотрел на нее. Лола отрешенно глядела куда-то в комнату.
— У меня ничего не осталось. Мне даже негде жить.
Черт. Значит, Джесса права: все действительно плохо.
Как же так? Перенести столько испытаний, столько мучиться, а в конце концов остаться ни с чем и даже без денег, чтобы себя утешить.
Неудивительно, что она пыталась прорваться на эти гастроли.
Ведь мы зарабатываем именно за счет туров. И Эрни прав: сама она не выберется. Черт возьми, я и сам-то вряд ли выживу, хоть и держу себя в руках. Студия ни за что не будет вкладываться в ее гастроли, пока Лола в таком состоянии. Но прицепить ее ко мне? Легко. Три дуэта за концерт, и с нее хватит. И даже если она уйдет, шоу на этом не закончится.
Идеальное решение ее проблем. А может, единственное. Какой у нее выбор? Она не может просто уйти со сцены и сгинуть в безвестности, не может сменить работу и заняться чем-то другим. Ведь она Лола, твою мать, Симон.
— Ты ела сегодня? — спросил я.
Она помотала головой.
— Ладно. Давай уложим тебя в постель и закажем что-нибудь поесть.
Она изучала меня своими грустными зелеными глазами, которые я едва узнавал, словно побитая собака, готовая в любой момент убежать.
Я встал и протянул ей руку.
— Готова?
Она взглянула на мою ладонь, мой маленький белый флаг, и у нее задрожал подбородок. Потом она согнулась пополам, уткнулась лицом в колени и заплакала.
Я сел рядом и обнял ее.
— Эй, все будет хорошо, — прошептал я. — Ты начнешь все заново. Начнешь прямо сейчас.
Она плакала навзрыд, а я сидел на холодной плитке и держал ее за руку.
Вернулась Джесса, с кофе и водой, и устроилась с другой стороны. Так мы сидели, пока Лола окончательно не успокоилась.
— Лола, посмотри на меня. — Я дождался, пока ее остекленевший взгляд не остановился на мне. — Я сделаю всевозможное, чтобы тебе помочь. Понимаешь? Если мы сможем договориться с реабилитационным центром, ты ляжешь туда?
Она долго молчала и, глядя в пол, кивнула. Потом подняла заплаканные глаза на меня.
— Только не говори им, где я. Они пришлют фотографов. Увезешь меня сам? — Ее вопрос прозвучал так по-детски, что у меня сжалось сердце.
— Конечно, увезу. И никто не узнает, где ты. Обещаю.
Я заказал для нее сэндвич. Пока она, укутавшись в одеяло, ела, я сидел рядом, а Джесса принялась звонить в частный реабилитационный центр.
От Слоан новостей не было. Кортни вернулась с пустыми руками. В аэропорту Слоан не оказалось, а все наши звонки переводились на голосовую почту.
Я принес свою машинку и состриг с головы Лолы оставшиеся волосы. Затем передал ее Джессе и Кортни, чтобы они привели ее в порядок, прежде чем мы отправимся в центр, а сам вернулся к себе.
Не успел я сесть на кровать, как в дверь постучали. Я бросился открывать и даже забыл посмотреть в глазок.
В коридоре стояли Слоан и Такер.
Я схватил ее в охапку и, не говоря ни слова, затащил в номер. В ту же секунду я снова стал единым целым.
— Прости, — сказала она, плача. — Я так расстроилась и не знала, что делать, а потом все обдумала и поняла, что ты никогда бы мне не изменил…
Я провел пальцами по ее волосам и прижал к себе. Будто наконец добежал до финиша и свалился без сил. Такер выл, скулил и прыгал у моих ног. Я закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.
— Слоан…
— Я проехала полдороги до Кристен, но потом развернулась, потому что знала: всему этому наверняка есть объяснение. Прости меня, Джейсон, я должна тебе доверять.
— Ты не закончила картину, — прошептал я.
Она покачала головой.
— Черт с ней. Я остаюсь с тобой.
Я дышал и не мог ею надышаться. Потом отпрянул и посмотрел на нее. Красный нос, опухшие глаза. Самая красивая женщина в мире. Женщина, которая должна стать моей женой, но я никогда не сделаю ей предложение. Потому что моя работа лишила нас романтических вечеров, прекрасных моментов и в конечном итоге жизни, которую можно разделить друг с другом. Моя вторая половинка.
Женщина, которую я должен отпустить.
Чтобы решиться на это, мне придется собрать все свои внутренние силы. Но я должен. Цена, которую ей придется заплатить за жизнь со мной, стала слишком высока.
Это опасно. Теперь я знаю. Они обязательно разведут нас — это всего лишь вопрос времени. Они способны на все, и я не смогу ее защитить. Вдруг в следующий раз они прибегнут к насилию? Сломают ей руку, и она больше не сможет рисовать.
Угроза исходила не от какого-нибудь сумасшедшего фаната, от которого бы защитили вооруженные телохранители и надежные стены, а изнутри. Они всегда знают, где я нахожусь — где находится Слоан. У них есть к нам доступ. Они могут подкупить администратора. Человека, который убирается в нашем номере. Кого угодно. И чем популярнее я становлюсь, тем выше такая вероятность. Кто за всем этим стоит? Я никогда не узнаю.
И это нельзя было назвать жизнью.
Жертвовать приходилось ей.
Мои обещания ничего не значат и никогда не сбудутся. Мы никогда не будем жить по соседству с Кристен и Джошем, потому что наш дом — автобус. Мы никогда не будем растить своих детей вместе с ними. У нас никогда не будет нормальной жизни.
А я хотел, чтобы у нее было все. Я хотел, чтобы она могла готовить, вести блог и спать в одной кровати больше двух ночей подряд. Я хотел, чтобы она стала великой художницей, потому что знал, что она может. Я хотел, чтобы у нее были дети и ей не пришлось воспитывать их в одиночку или таскать по стране, чтобы они не забыли отца. Она всего этого заслуживала и даже больше.
А я не мог ей этого дать.
Я знал, что она никогда не бросит меня. И доказательством было ее возвращение. Чтобы быть здесь, чтобы я таскал ее, словно чемодан, по всей стране, она бросила свою картину, почти законченную. И если я буду с ней откровенен, если признаюсь, в какой опасности она находится, Слоан просто отмахнется. Скажет, что ее этим не напугать и им от нее не избавиться.
Я — всего лишь наемный слуга. Я в западне. Но обрекать ее на такую жизнь больше не смею.