Но он повел себя странно. Он замолчал.
Потом медленно — чуть опустились уголки губ, исчез задор в глазах — начал меняться. И внезапно стал совершенно другим, будто с лица слетела маска и обнажила всю его грусть.
Он молчал. Молчал так долго, что зрители начали перешептываться.
— Вообще-то, нет, — неожиданно серьезным тоном произнес он. — Мне было нелегко возвращаться в Лос-Анджелес. Простите. Просто… сегодня кое-что произошло, кое-что неприятное. — Он посмотрел себе под ноги и покачал головой. Потом снова поднял глаза и обвел взглядом весь зал. — Вы, ребята, еще ничего не знаете, но в Лос-Анджелесе я встретил любовь всей своей жизни.
Я судорожно вздохнула, сердце в груди замерло.
Зрители засвистели и заухали, но Джейсон поднял руку.
— Нет, нет. Это не то, что вы подумали. Таблоиды врут. С Лолой Симон мы просто коллеги и хорошие друзья. Эта женщина… — Казалось, он с трудом подбирает слова. — Она невероятная. Вообще-то, она приютила у себя моего пса. Так мы с ней и познакомились. А потом не хотела его отдавать. Сказала, я сначала должен доказать, что люблю его. — Он засмеялся, и толпа засмеялась в ответ.
— Мы очень быстро влюбились друг в друга, — продолжил он. — Я знаю, что говорят о любви с первого взгляда, — но это правда. Да я, черт возьми, влюбился в нее еще до того, как впервые увидел. Она поехала со мной на гастроли. Она талантливая художница и не смогла рисовать в дороге. — Джейсон обеими руками вцепился в стойку микрофона. — Гастроли — это всегда тяжело. Они выматывают. Но она решила поехать, потому что любила меня, хоть ей и пришлось многим пожертвовать. Но произошло кое-что ужасное, о чем я не мог ей сказать. И однажды я понял, что со мной ей будет плохо. Я не мог предложить ей нормальную жизнь и не мог защитить ее. Поэтому я сделал так, чтобы она меня возненавидела, и мы расстались.
Кристен сжала мою руку.
— Ты это слышишь? О чем он?
Я помотала головой. В глазах стояли слезы.
— Не знаю, — выдохнула я.
Джейсон засмеялся.
— Самое смешное, я получил, что хотел. Я хотел, чтобы она меня забыла. И знаете что? Она забыла. — Он провел по губам ладонью. — Сегодня у нее свидание. Я видел ее. Заезжал сегодня к ней в галерею и, когда выходил, увидел ее с каким-то парнем. Я чуть с ума не сошел, — прошептал он. — Думал, ничего не может быть хуже нашего расставания. Но нет…
У меня пересохло во рту. Перехватило дыхание.
— Кристен, он был там. — Я боялась отвести от него взгляд, чтобы посмотреть на подругу. — Он был там, — прошептала я. — Он приходил.
На этот раз он долго не мог взять себя в руки. Джейсон долго молчал, и зал замер в гробовой тишине. Над головами висели сотовые телефоны и снимали происходящее на видео. Его слова повисли в воздухе.
Джейсон зажмурился, а когда открыл глаза, голос его стал печальным.
— Ты думаешь, что знаешь, как выглядит любовь. Думаешь, сказки и мелодрамы подготовили тебя ко всему. Наконец находишь ее, настоящую, и понимаешь, что ничего в любви не смыслишь. — Он покачал головой. — Она была песней о любви, написать которую у меня никогда не хватит таланта. — На последнем слове голос его дрогнул.
— Слоан, — зашептала Кристен, — все плачут… — Она ткнула меня в бок. — Смотри.
Я оторвала взгляд от сцены и огляделась. Женщина, сидящая рядом со мной, прижала к губам ладонь и плакала. Плакали все.
Джейсон тоже смахнул пальцем слезы и поднял гитару.
— Ее уже не вернуть. Слишком поздно. Но эту песню я посвящаю Слоан. Она называется «Доказательство».
Мое хрупкое сердце разлетелось на кусочки. Я потеряла над собой контроль. Наклонилась вперед, закрыла рот руками и зарыдала.
Джейсон пел.
Пел о женщине, в которой соединились все четыре времени года. Когда шел снег, она несла с собой умиротворение и покой. Весной была манящим туманом над стеклянной гладью озера. Полной луной, белой и девственно-чистой на черном как смоль летнем небе. А осенью — такой живой, что можно было умереть от ощущения мира, потому что видел его своими глазами.
Ничего красивее он еще не писал. Ничего красивее я еще не слышала.
Это была моя песня.
Вокруг меня не было тысяч восторженных фанатов Джексона. Рядом со мной не сидела Кристен. Не было даже Джексона. Это пел Джейсон. И каждое слово было признанием в безграничной любви, извинением и мольбой о прощении, обращенными в никуда. Потому что он не знал, что я здесь. Для него это был всего лишь крик в пустоту, женщине, которая живет без него.
Но он так, так ошибался.
Когда музыка стихла, зал обезумел. Я никогда такого не слышала. Даже после самых популярных песен.
Джейсон обвел печальным взглядом беснующихся фанатов, будто все они были ему безразличны. Будто ему было все равно, понравилась ли им песня или нет. Он был настолько подавлен, что не ощущал ничего, кроме пустоты, с которой я жила последние три месяца.
И вдруг замер.
Он поднял ладонь, чтобы загородить свет, и вгляделся в толпу.
— Боже. Мой, — выдохнула рядом со мной Кристен.
Он просто стоял и смотрел.
На меня.
Это невозможно.
Я была одной из тысяч. Я была одной из толпы. На мне были шляпа и очки. Ему в глаза бил яркий свет. Но он смотрел прямо на меня. Он смотрел так пристально, что все вокруг стали оборачиваться и искать меня глазами.
Я не шевелилась. Меня будто приковало к креслу.
И тут Джейсон бросил гитару и спрыгнул со сцены.
С моих губ сорвался истерический смешок. Кристен стянула с меня свитер, сдернула шапочку и очки.
— Иди! Иди! — Она развернула меня и толкнула к проходу.
— Пропустите! — я стала пробираться по ряду. — Пожалуйста!
Мне удалось добраться только до прохода. Не я одна пыталась сюда попасть.
Люди ломились к сцене. Фанаты окружили Джейсона со всех сторон, и я потеряла его из виду. Я знала, где он, только потому, что огромные экраны показывали, как он прокладывает себе путь сквозь толпу.
Началась суматоха.
Охраны рядом не было. Он так неожиданно спрыгнул со сцены, что они даже не успели осознать это. Некому было сдерживать обступающих его фанатов.
— Джейсон! — мой крик провалился в бездну. Все толкались туда же, куда и я, пытаясь приблизиться к тому же человеку. Я не остановилась.
Лихорадочно огляделась. Надо забраться куда-нибудь повыше. Я встала на кресло. Меня толкали со всех сторон. Между нами оставались те же пятнадцать футов, но теперь он меня увидел.
— Слоан!
Как только Джейсон выделил меня из толпы, все камеры тут же повернулись ко мне и взяли меня крупным планом. Я увидела себя на экранах: двадцать футов, красное платье, татуировки, по лицу бегут слезы.
И только в этот момент люди поняли, что происходит. Толпа расступилась, освобождая ему путь. Нежные руки опустили меня на пол и подтолкнули к нему. Это было похоже на отлив. Будто уходящая вода засасывала меня в океан. Они расходились в разные стороны и соединялись снова позади, толкая меня вперед. И вдруг единственным человеком передо мной остался только он.
Мы замерли затаив дыхание и через секунду бросились в объятия друг друга. Я прыгнула, обвила ногами его пояс, и он подхватил меня.
Зал взорвался громкими аплодисментами. Нас ослепили тысячи вспышек телефонов. Кто-то из-за кулис выстрелил конфетти, которые должны были появиться лишь в конце шоу. Блестки разлетелись над толпой и медленно кружились вокруг нас.
Джейсон уткнулся лицом мне в шею и прижал к себе так сильно, что я чувствовала каждый его вдох и выдох. Нас трогали чьи-то руки, под натиском толпы к нам прижимались люди, но мы не обращали внимания, потому что были одни. Только мы.
Не было никого, кроме нас.
Его губы коснулись моего уха.
— Кажется, мы придумали, как заставить фотографировать нас.
Я не поняла, что он хотел этим сказать, но не стала переспрашивать.
— Как ты меня увидел? — прошептала я.
Он посмотрел на меня. В его красивых голубых глазах стояли слезы.
— Я же говорил тебе, Слоан. Я увижу тебя среди миллионов.
И перед пятнадцатитысячной толпой фанатов, приветствующих Джексона Вотерса, Джейсон поцеловал меня.
Эпилог Слоан
♪ THE HUNTSMAN’S WIFE | JAXON WATERS
Прошло три года
Виляя хвостом, Такер наблюдал, как наши многострадальные рабочие тащили за кулисы огромное кресло и устанавливали его на привычное место, чтобы я могла смотреть выступление своего мужа.
Когда Джейсон приобрел для меня это безобразие, я наотрез отказалась им пользоваться. Это было за гранью нелепости. Массажное кресло с пультом управления. Весило оно не меньше полутонны, а для подключения к сети нужен был удлинитель.
Первые несколько недель ему приходилось силой усаживать меня в кресло перед началом концерта и приказывать оставаться в нем до самого конца, в противном случае он грозился вытащить меня на сцену и познакомить с залом. Опять.
Альбом «Жизнь Слоан», который Джейсон посвятил мне, стал платиновым. Вообще-то платиновыми стали все три последних альбома. Не говоря уже о том, что после того эффектного прыжка в толпу зрителей в «Форуме» три года назад меня безумно полюбила пресса. Видео с признанием Джейсона и нашим поцелуем стало вирусным, и внезапно все заинтересовались мной. В «Инстаграм» у меня было почти столько же подписчиков, сколько у него. Людям нравились мои фотографии гастрольной жизни, поэтому мое появление на сцене всегда вызывало бурю оваций, хотя каждый раз я впадала в полнейший ступор. Не представляю, как ему удается стоять перед всеми этими людьми и не нервничать.
Правда, я изменила свое отношение к креслу. Теперь у меня отекали ноги, и я с удовольствием поднимала их вверх, когда смотрела выступление мужа.
На этот раз тур продлился восемь месяцев. Последней остановкой стала «Голливудская чаша».
У нас был финальный концерт с этой студией. Джейсон заключил контракт с небольшим независимым лейблом. Платили, конечно, меньше, да и плюшек у них не так много, но возможность жить нормальной жизнью перевешивала все недостатки. К тому же они позволили Джейсону полностью контролировать процесс и самому составлять график концертов.