– Я больше не чирлидерша. Но я в одиннадцатом классе, так что, строго говоря, тусуюсь с малышней.
– Наверное, тебе не стоит особо демонстрировать это своим друзьям, но Эрик пригласил меня пообщаться с вами сегодня вечером. – Я решил, что хорошо начал. – И говоря об этом…
– Знаешь, я хочу кое о чем спросить тебя, – начала Астрид, потянув за одну из наращенных прядей. – Кое-что сильно озадачивает и смущает меня, и я хотела бы прояснить ситуацию.
Ох. Это не к добру.
– Дело в том, что мы с тобой встречались несколько раз, и это было действительно здорово – прежде мне ни с кем не удавалось так хорошо ладить, как с тобой.
– Мне тоже, – вякнул я, ожидая «но».
– Но, – когда я услышал это слово, сказанным вслух, сердце у меня екнуло, – у тебя была куча возможностей сделать первый шаг, но ты его не сделал. Я что, совершенно неправильно понимаю происходящее? Ясно теперь, почему я смущена? – И это было правдой, она отчаянно покраснела. Вот только я ожидал совсем другого.
– Ты хотела, чтобы я сделал первый шаг по отношению к тебе? – наконец выговорил я, после того как в переносном смысле грохнулся со своего стула и собрал себя воедино с грязного линолеумного пола.
Разумеется, мистер Петерсон избрал именно этот момент для того, чтобы водрузить между нами огромную корзинку с картошкой фри.
– Кетчуп?
– И перец! – рявкнула Астрид.
– Ты кладешь перец в картошку фри? – удивился я.
– Нет, в кетчуп.
– Странная ты девушка, – сказал я. – Но у меня тоже есть вопрос, и ты на него не ответила.
– Ответ очевиден, – заявила она. – А ты не ответил мне.
Очко в ее пользу.
– Но я сконфужен. А как же Эрик?
– Эрик? – теперь она казалась сконфуженной. И это был хороший знак.
– Я думал, он твой бойфренд.
Похоже, я неудачно выбрал время; Астрид только что сунула в рот основательно наперченный ломтик картошки, и тут вдруг так сильно рассмеялась, что подавилась им. Стучать ее по спине не понадобилось, но ошметки картошки разлетелись во все стороны, а на глазах у нее выступили слезы. Я снял со своей рубашки маленький кусочек и стал ждать, когда она успокоится.
– Ох ты сладкое невинное существо, – сказала она. – У тебя совершенно неразвитый гей-радар.
Гей-радар? Гей-радар! Мое новое любимое слово!
– Эрик – мой лучший друг. У него были очень серьезные отношения с еще одним геем, но недавно это кончилось, и теперь мы с ним очень, очень неприкаянные. Мы действительно проводим вместе много времени, так что я понимаю, с чего ты все это взял – но нет. Никогда. И должна сказать, я чувствую огромное облегчение, что у моей проблемы есть такое простое и хорошее объяснение.
А уж какое облегчение почувствовал я! Мое сердце колотилось так сильно, что его биение отзывалось в голове.
– Значит, говоришь, если я сделаю первый шаг…
– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, дружище. – Она все еще улыбалась, и я был не прав или она наклонялась ко мне?
Значит, она нервничала не потому, что боялась, что я спрошу про Афину. А потому что запала на меня. Я не мог поверить в это. Я так надеялся на подобное развитие событий и теперь ужасно волновался. Мои руки немного тряслись, когда я брал простую бумажную салфетку, наклонялся к Астрид и убирал с ее щеки кусок картошки в кетчупе.
– Так-то оно лучше, – сказал я, а потом, наконец, поцеловал ее.
18. «Say something». A Great Big World
– Вау! – выдал я, когда мы сделали передышку, чтобы набрать воздуха.
– Вау – иначе не скажешь, – подхватила Астрид.
Я снова поцеловал ее. Кольцо в ее губе холодило мои губы, и это было совсем не так странно, как я воображал. А воображал я это себе очень часто, даже чаще, чем отдавал себе отчет. Целоваться с ней казалось занятием знакомым, хотя я никогда не целовался с девушками прежде.
Я мог бы сидеть у Петерсонов целый день, поглощая картошку, смакуя яичный ликер, целуя Астрид, но я же искал ее по очень веской причине. Может, я что-то упустил, размышляя об Афине, подобно тому, как неправильно расценил отношения Астрид с Эриком. Я просто не знал, с чего начать…
– Значит, так. Вчера… – начал я.
– Когда тебе следовало поцеловать меня, но ты этого не сделал?
– Нет, не тогда, – сказал я. – Когда мы вернулись к школе…
– И тебе следовало поцеловать меня, но ты этого не сделал? – Она поддразнивала меня; думала, я с ней флиртую, и мне была противна мысль о том, что придется разочаровать ее.
– Ты мне долго этого не забудешь? – спросил я, хотя и беспокоился о том, что делаю слишком много предположений о длительности наших будущих отношений.
– Ага, – выпалила она и снова поцеловала меня.
Было почти невозможно оторваться от нее. Но я должен был помнить о приоритетах. Мне надо было разобраться в столь многих вещах. Если мне станут ясны отношения Хейдена с Афиной, я, возможно, пойму, что и почему случилось с двумя из хамов. И только тогда смогу разубедить людей в том, что это я поквитался с ними. Да и себя тоже. Это мой единственный шанс.
Я отодвинул свое лицо от ее лица, но мы по-прежнему сидели очень близко друг к другу и наши плечи почти соприкасались. Я протянул руку и нежно намотал одну из ее прядей себе на палец.
– Мне всегда хотелось узнать, каково это, – признался я.
– А теперь знаешь, – сказала она, но ее лицо словно отгородила от меня некая завеса. Она, должно быть, что-то углядела в моих глазах. – Но ты хотел спросить меня не об этом.
– Да, не об этом, – согласился я.
Она закусила губу, уже слегка покрасневшую и распухшую от наших поцелуев.
– Ну давай. Я открою тебе все, что ты хочешь знать.
Я очень надеялся на это.
– Помнишь, в тот день в школе я сказал тебе о хейденовском компьютере. Ты была права. Пароль – Афина.
Она слегка кивнула:
– Что неудивительно.
– И ты никогда не рассказывала, как познакомилась с ним, с Хейденом. – Я задержал дыхание, совершенно не представляя, что услышу в ответ. И даже не понимая, что хочу услышать.
– А это действительно имеет какое-то значение? – спросила она. – Он умер. И его не вернешь.
– Знаю. Но у меня до сих пор вопросов навалом. Мне нужно хотя бы понять, почему так случилось. Ели ты знаешь больше, чем я, то обязана помочь.
Она вздохнула:
– Это долгая история.
– У меня весь день свободен.
Она помолчала, а затем протяжно выдохнула – похоже, она тоже долго сдерживала дыхание.
– Ладно, слушай. – Она взяла ломтик картошки и окунула его в перченый кетчуп – явно тянула время. Я надеялся, это не означает, что она собирается лгать мне. – Помнишь тот день, когда я сказала тебе об одном парне, от которого была без ума?
Я кивнул. Я предполагал, что это Эрик, но теперь знал, что ошибался.
– Это был Райан Стивенс.
Я словно получил удар в солнечное сплетение. Через меня хлынул мощный поток ревности, хотя это, в общем-то, не имело смысла, учитывая, что их отношения закончились, а мои с ней только начинались. Я напомнил себе, что надо внимательно слушать, как велел мне Хейден.
– Мы встретились, когда я была в девятом классе. И только что вошла в команду чирлидеров, а его взяли в школьную спортивную команду. Мне ужасно льстило, что я с парнем из класса на год старше, а все мои подруги считали его очень милым. И я тоже так считала. Он казался идеальным, понимаешь? Умный, симпатичный, спортивный – все, что мне тогда было нужно. – В ее голосе прозвучала горькая нотка. Я не понял почему. – Я проводила много времени у него дома. Там-то и познакомилась с Хейденом. – Ее голос опять потеплел. – Он был таким славным. Сначала он меня стеснялся и был не слишком разговорчив. Но скоро оттаял и стал позволять входить к нему в комнату.
– Которая выглядит так, будто там стошнило Звезду смерти, – сказал я, улыбаясь.
Она рассмеялась:
– Да, обстановка довольно гиковская. И когда он заговорил о «Битвах магов»…
– …Ты удивилась тому, что считала его застенчивым.
– Точно. Я не могла заставить его заткнуться, но это было чудесно. И еще не могла понять, почему они с Райаном не ладят друг с другом.
– А то, что один – футболист, а другой – гик, не навело тебя ни на какие мысли?
– Да, разумеется, у них, по-видимому почти не было общих интересов. Но ты знаешь, что представляют собой его родители. Соответствовать их стандартам совершенно невозможно. Райан старался изо всех сил, и я знаю, что это убивало его; а Хейден отказался идти у них на поводу. Разные стратегии, а проблема одна.
Я никогда не думал об этом так.
– Я изо всех сил пыталась сблизить их, но у меня ничего не получалось. Да к тому же друзья Райана были такие засранцы.
– Аминь, – произнес я.
– Так я немного узнала Хейдена. – Она замолчала и снова закусила губу.
– И что произошло между тобой и Райаном? – Я видел, ей не слишком хочется вспоминать об этом, но мне надо было знать.
Она посмотрела на грязный линолеум на полу:
– Мы встречались около года. Как раз до того, как…
– До автокатастрофы, – сказал я. Ничего удивительного, что ей не хочется говорить.
– Я была совершенно потеряна, когда папа умер. Он поехал за едой навынос, и я все время думала, что если бы я умела готовить, или была бы не голодна, или предпочла бы пиццу китайской… Я могла столько всего сделать, чтобы предотвратить это. Понимаешь?
– Да, – ответил я. – Понимаю. Очень хорошо понимаю.
– Со временем я примирилась с тем, что это не моя вина, или, по крайней мере, я виновата не больше, чем другие: женщина, врезавшаяся в него, потому что ее машина была слишком стара и у нее заклинивали тормоза, боги, пославшие гололедицу… Я была в ужасном состоянии, и мне надо было уйти от самой себя. Так на свет появилась Астрид. – Она провела рукой от головы до ног.
– Астрид удивительна, – тихо сказал я.
– Астрид необходима, – отозвалась она. – И я думала, Райан меня поймет. Он использовал образ идеального ребенка, чтобы защититься от родителей; у Хейдена была «Битвы магов», игра, позволяющая ему жить в другом мире. Астрид из той же серии. Но его друзья, его чертовы друзья… они смеялись над тем, что его девушка такая странная. Мои подруги оказались не лучше: они не поняли, зачем мне потребовалось измениться, и вышибли меня из команды чирлидеров за нарушение дресс-кода и прочие глупости. Когда Райан окончательно порвал со мной, я почувствовала себя так, будто потеряла все.