Дальше – больше. Муж не пускает меня домой, на предложение о встрече тоже реагирует отрицательно:
– У меня тут дети, они спрашивают, где мама. Если и я уйду… ну, нет, не пойду я никуда.
Выясняется, что у семьи есть няня, которую он тоже НЕ ВЫЗЫВАЛ, хотя у него куда-то делась жена четыре дня назад. Уже 80 %. «Убийство», – шепчет логика. Телефон няни он не дает. 85 %.
Собираемся на фудкорте нового стеклянного ТЦ у Ленинградки. Штаб подобрался знатный: Жора, Соловьева, Гущин, Хрупкий и другие опытные товарищи. На самом поиске – почти весь костяк. Однако мнение насчет основной версии почти единогласное – убийство.
Но, поскольку убийство мы все равно не можем отработать вполне (могли бы, будь у нас хоть одни погоны и ксива), мы решаем осмотреть всякие местечки поблизости, где удобно припрятать тело, и заодно поклеить ориентировки и попытаться собрать свидетельства, хотя свидетелей найти спустя такое количество времени непросто. Но это все равно работает – мы узнаём, где пропавшая покупала сигареты, куда заходила закидывать деньги на телефон.
Также есть крохотная надежда, что пропавшая могла уехать в два других города, с которыми была связана. Решаем привлечь волонтеров там и отработать знакомства.
Время ночное, да еще и праздничное – оперу, ведущему дело, и звонить бесполезно. Но к одной из поисковых групп, клеящих ориентировку, прямо на улице подходит мужик и, глядя в ориентировку, произносит: «О, моя!» Это опер. Группа утверждает, что он был пьян.
– То есть на ногах не держался?
– Да он еле говорил! Потом, качаясь, ушел в ОВД.
– Ну блять, значит, у нас и завтра опера не будет…
Ночь замечательная, снежная, красивая. Настоящее Рождество. Работа идет, на поиск собирается довольно много людей – все уже свое отпраздновали и соскучились за поисками.
Мы честно доработали, закрыли много полезного – заброшенные гаражи, железные дороги поблизости, подозрительные бесхозные здания. 5 утра, минимум выполнен, все по домам.
Утром появляется картинка жизни пропавшей, гораздо более полная, чем со слов мужа. Старшие дети – от первого брака, и только младший – ребенок от нынешнего мужа. Первый муж подарил пропавшей квартиру в Москве, чтобы она жила с детьми, но она вышла замуж повторно, продала квартиру, чтобы вложить в «бизнес» своего нового мужа – ресторан, который прогорел. В итоге муж работает поваром, получает мало, она не работает вообще, семья по уши в долгах, и долги в основном у самой пропавшей – она занимает у своих друзей, коих много завела еще в молодости.
А молодость у нее связана с двумя городами, как уже выяснилось ранее, куда она и могла бы удрать в случае чего. Но, конечно, все в один голос твердят, что детей бы она не оставила.
Кроме того, друзей у нее – море, и ей точно было куда идти даже с тремя ребятишками на руках.
Мы продолжаем работу – оклейка вокзалов, оповещение полиции, больницы и прочее. Опер, как я и предполагал, трубку не берет.
Мы с Куклой едем на вокзалы. Поскольку одна из шатких версий – отъезд, нужно пробить поезда, и это можно сделать и без опера, в ЛОВД. Теоретически – можно, ведь у них есть база данных по билетам. На практике мы это никогда не использовали.
Заходим к дежурному, я пытаюсь уговорить его: «Пробейте, ищем пропавшую, вот ориентировка…», и т. д. Дежурный – ни в какую. Выходим. «Ебанаты», – говорю. Но Кукла не намерена сдаваться. Она настаивает: надо зайти обратно.
– Штапич, они такие же люди, че у него – мамы нет, сестры? Надо поговорить, дай я его сама уговорю.
Кукла заходит вновь, я плетусь следом. Кукла начинает натуральную жалостливую, почти сиротскую песню:
– У нее три ребенка, куда делась, никто не знает, если свалила, мы хоть время не будем тратить. Опер по делу ниче не делает, а дети не знают, где мама…
Дежурный отворачивается в компьютер и правда пробивает ее по покупке билетов.
– Так. Последние билеты летом брала, Ростов-на-Дону.
Он даже распечатывает и дает нам листок с данными билетов. Я решаю проверить, звоню ее другу, и тот мгновенно подтверждает: «Да. Летом ездила в Ростов с детьми». Кукла становится моим героем, а Казанский – местом, где я отныне буду пробивать все ж/д билеты, и уже через месяц дежурные будут знать меня в лицо. Но это полностью заслуга Куклы, подход которой всегда помогал решать проблемы с людьми.
Отработав вокзалы, проверив задачи других групп «на автономе» (то есть работающих самостоятельно, без штаба), можно ехать домой.
В других городах, куда могла отправиться пропавшая (Питер и Ростов), тоже работают группы.
Волонтер с рацией на всякий случай встал на Ленинградке и поставил «попугая» (постоянную трансляцию одного сообщения) с приметами пропавшей дальнобоям в эфир.
На связь выходит местный опер – Сева. Встречаемся у него, в ОВД. Молодой, романтичный, из тех, кто еще не потерял силы что-то делать. Выкладываю перед ним карту работ – сначала, для доверия, лучше рассказать, что сделал сам, потом спрашивать. Но Сева начинает рассказывать сам:
– Я уже был у них дома, осматривал, все чисто.
– Странно, а нас он не пускает.
– Он вообще нервный.
– Как думаешь, убийство?
– Похоже, но следов нет.
– А с няней говорил?
– Нет. Поговорю.
– Мы билеты пробили.
– Я тоже смотрел, не уезжала.
– Что с телефоном?
– В день пропажи, верней, ночью, в этом районе отключился.
– Слушай, а с камерами чего?
– На домах? Да там не работает ничего, это макеты, и в подъезде тоже.
В общем, разговор нормальный, Сева адекватный.
– Поможете, если че?
– Да, конечно.
– Чаю?
Пьем чай, рассказывает свои дела.
– Слушай, а че вы распустили слух, что я пьяный был?
– Ребята как тебя увидели, так и передали. Ребята нормальные.
– Я просто три дня не спал, у меня дел с экономики подкинули, потом дежурство…
– Ну, сорян.
А на следующий день СМИ, оклемавшись после праздников, заряжают свои говнометы: десятки репортажей, пропала мать троих детей, постоянные звонки с просьбой о комментарии. Всех, кто звонит по телефону и просит грязных подробностей, шлём на хуй, Жора только избранным дает информацию, отрывочно. Журналюги хитрят (они так думают; на самом деле тупые стажеры-репортеры не могут провести ни мента, ни поисковика с опытом).
– Алло! – звонит незнакомый номер. – Мы вот целой семьей, 4 человека, хотим помочь в поиске.
– Да?
(Заход неверный, семьями на поиски не ездят.)
– Дайте задачу нам?
– На форуме зарегистрируйтесь, следите за новостями, задачи в общем порядке.
– Ну, мы можем хоть сейчас, сами ориентировки напечатаем.
– Хм. Ладно. Давайте вы отработаете аэропорты?
– Хорошо, хорошо. Только скажите, а какие основные версии, куда она пропала? Что говорит муж?
– А, понятно. До свидания.
Гуглю номер – корреспондентка Первого канала. Сукины дети, мы же даже ездили к вам в дирекцию новостей, договаривались, вроде можем сотрудничать, и тут вы такой хуйней страдаете, а.
Муж пропавшей, сам того не желая, становится медиаперсоной – дает интервью на лестничной клетке, уже публично вздыхает, отводит глаза, глаголы в прошедшем времени давит.
Звонит Жора: «Штапич, из-за всех этих новостей дело забрал Главк. От них просьба. Только никому. Надо зарядить активный поиск, они убийство рассматривают».
Помочь главку в расследовании убийства – это круто. Дело ведет очень крутой парень, которого и ментом язык не повернется назвать: он колол маньяков и вообще очень «сек».
Пару дней мы ковыряемся с поиском – отвлекая, как можем, внимание от основной версии: клеим ориентировки по второму кругу, отрабатываем метро и т. п. Волонтеры исполняют абсолютно бесполезные вещи, даже не задумываясь. Я, в свою очередь, начинаю подозревать, что многие вообще не представляют, что и зачем делают, и меня это расстраивает.
Меня же самого такая пиздодеятельность здорово утомляет. Но появляется и нормальное задание.
– Штапич? – звонит тот самый крутой опер из главка. – Мне твой телефон Жора дал. Давай вы нам кое-чем поможете? Надо номера всех машин записать в квартале и там около… Ищем вообще две – «Вольво» номер *** и «Мазду» ***, но запишите все, окей?
– Сделаем.
Это задание нельзя «сливать» на форум и в СМИ. Поэтому я беру Куклу, и мы идем записывать номера и искать указанные машинки.
– Штапич, а зачем мы ищем машины?
– Думаю, они хотят понять, где его тачки стоят… Вдруг он труп вывозил.
– И мы ща можем прям машину с кровью найти?
– Да кто его знает.
– Бляяять, так и представляю, что она там, а…
Записав не меньше 300 машин в десятках дворов и на паркингах вокруг, нужных тачек мы так и не находим.
Уже пятый день поиска. Задания придумывать тяжело, но десяток волонтеров ковыряется по всему городу. По просьбе полиции на форум кидаем предупреждение, что вечером может быть большая задача для крепких парней, прямо от уголовного розыска. И в этот момент мужа берут.
Раскрыли преступление так: опер из главка подозревал, что муж убил жену и вывез труп. Допрос мужа только укрепил его в этом мнении. Но опер не мог понять, на какой машине тот мог вывезти тело – обе тачки семьи не светились в течение всего января нигде в городе. Тогда наш «пьяный» опер из местного ОВД по заданию главка пошел к мужу – очередной раз его опросить, и увидел ключи от «Фольксвагена» на холодильнике. Он тут же спросил: что за машинка и можно ли ее посмотреть? Дело было решено. В багажнике «Поло» лежала расчлененная и разложенная по мешкам для мусора пропавшая. Муж дал признательные показания.
В ночь со 2 на 3 января они пили текилу. После этого заговорили о чем-то спорном, повздорили, он взял нож, благо повар, и приговорил ее прямо на кухне. После – расчленил тело в ванной и убрался, причем убрался отлично (опять же, повар, чистая кухня). Первые пару дней, видимо, не мог отойти от шока, хранил тело на балконе, а потом, когда ее друзья начали спрашивать, куда она делась, разместил сообщение в FB: дескать, пропала. Друзья вынудили его идти в полицию. А перед этим, соответственно, надо было вынести мешки из дома. Убийце хватило ума не использовать свою машину, и он взял «Фольксваген» знакомой. Но вот вывезти тело не удалось – уже пошли опросы, наши поиски, и он затаился; думал, как всё утихнет, спокойно избавиться от тела.