Как-то мы собрались с Хрупким и Куклой на небольшую пьянку. Правда, Кукла не пила, но это было не важно: Кукла украшала вечер. Я рассказал о Софико, и – внезапно – Куклу прямо разорвало. Она начала верещать, как я могу и что со мной не так, увожу девушек у пропавших. «Слушай, она же не была с ним!» – оправдывался я. Тогда Кукла показала мне переписку, которую я сам не читал, но послушал ее пересказ во время поиска. Из переписки следовало, что кое-что все-таки было, но Софико не стала развивать связь.
– Хм… я не знал.
– Ты должен с ней расстаться!
– С чего бы это?
– Потому что он вернется, а она будет его ждать.
– Да с чего она будет его ждать? Уже не дождалась! И с чего он вернется?
– Он жив.
– Ну хуй знает, у нас ничего нет.
– Ты не прав.
– Зато мне хорошо. А ты – ревнуешь.
– Охуеть… Нет, конечно, Штапич. Ты еще в Новый год должен был всё понять.
– Понял, че… покурили…
– Что покурили?
– Ну, я помню, как позвал тебя покурить.
– А потом?
– Что потом?
– О-о-о-о, да ты нихуя не помнишь!
– О чем речь?
– Всё, забыли.
Я так и не узнал, что ТАКОГО там произошло.
В одном Кукла была права: пропавший был жив.
…Он нашелся через 3 года. Через целых 3 года. Без памяти, в Самаре.
Он раздавал листовки и разговорился с каким-то прохожим, который обратил внимание на слишком интеллигентного человека, который занимается таким странным для его вида трудом. Прохожий залез на форумы пропавших и нашел фото – один в один. Он позвонил в отряд.
История похождений – то, что пропавший помнил. Он пришел в себя в Калуге. Ничего не знал о себе и мыкался, как бомж, несколько дней. Потом его приметили цыгане и забрали в рабство, в Липецкую область. Там он был занят на стройке коттеджей. Сбежал оттуда через год – когда начали сильно бить и почти перестали кормить. Уехал в маленький город, где устроился чернорабочим, работал, потом перебрался в Самару, где прожил полтора года. Все это время он был без документов. Что с ним случилось и почему же он пропал в тот день, когда должен был сесть на поезд, – останется тайной, вероятно, навсегда.
А встретить его я бы не хотел по одной простой причине – я бросил его искать.
И это была ошибка. Наверное, можно было что-то еще сделать, кроме как трахать его любимую девушку. Кстати, ее он по возвращении не вспомнил, как и 99 % людей из своей жизни до пропажи.
21. Николай Коперник: «Дымки»
Кукла периодически звонила и спрашивала, почему я не беру поиски. Сама она до координации пока не доросла – или думала, что не доросла, – поэтому ей нужен был координатор, который возьмет интересный поиск. Ей нравилось помогать мне – выполнять необычные задачи и вообще наблюдать. Наверное, ей было комфортно расти именно на моих поисках, где ей позволяли сунуть нос всюду, где ей хотелось. Но иногда – чтобы никто не взывал к моей совести и не заставлял работать сверхурочно, когда этого не хочется, – я не сообщал о том, что беру поиски; а некоторые поиски отряд вообще не выкладывал публично, то есть узнать о них можно было только из чатиков.
Признаться, я не люблю искать молодых мужиков. С ними, как правило, все очень понятно: несчастный случай, криминал, суицид или нечеловеческая тупость, позволившая заблудиться. Но иногда интересен не сам поиск – а то, что случается после.
На связи – мать пропавшего, которая сообщает, что сын 27 лет от роду пропал со связи 3 часа назад.
Маловато времени, чтобы бить тревогу, но у нее есть повод: он позвонил и сказал, что едет домой, а до дома ехать час. Ровно через час она позвонила ему, и трубку взял незнакомый мужчина, который с сильным кавказским акцентом сообщил, что «юже на третьем кольце, едем все харащо».
Мать побежала в полицию, и бдительный дежурный Люберецкого ОВД посоветовал звонить волонтерам – мол, им-то есть до такого дело.
У матери я выясняю, в каком кафе мог сидеть ее сын (на выбор из числа его обычных было несколько, все в одном районе). Всё ясно: надо быстро проверить маршрут, причем начать надо с кафе. Мать говорит, что пропавший пил с коллегой.
– А где ваш сын работает?
– В ФСБ.
– А он… офицер?
– Да.
– А чего вы на работу ему не позвоните?
– Так номеров нет никаких…
Фэсэров мы еще не искали, это любопытно.
Я звоню в справку «Скорой» и прошу об услуге – если пропавшего или кого-то неизвестного такого возраста заберут с нескольких перечисленных улиц, сообщить об этом мне. В справке уже начали привыкать к странным просьбам от отряда, поэтому оператор соглашается поглядывать вызовы из того района.
У подъезда меня уже ждет Белый Орел, или, сокращенно, Борёл. Крутейший мужик лет 30, на дышащем на ладан «Опеле», старом, но зато родном, немецком, – он всегда был готов прийти на помощь и жил рядом, поэтому примчал сразу после звонка.
Мы двигаем в центр, в район Лубянки. Пока мы едем, отзваниваются из «Скорой» – нашего пропавшего только что вынули из сугроба, он жив.
Быстро передаем матери, забираем ее и подвозим в больницу. Женщина очень нервничает – от слова «Склиф» любому станет нехорошо. Но для Лубянки Склиф – просто ближайшая больница. Мы оставляем мать, чуть позже она сообщает, что всё относительно неплохо – жить будет, чем-то отравлен, ограбили.
Едем по домам. Борёл, с его характерной, люберецкой харизмой, гнусавя, комментирует историю: «Бля, совсем охуели, уже фээсбэшников травят. Че нам-то делать, Штапич? Скоро можно будет перо, как в девяностые, схватить под рёбра за 100 рублей».
Утром звоню матери и узнаю суть истории: в довольно приличном кафе парня «угостили» – дали рюмку какого-то спиртного от соседнего столика. Он уже собирался уходить и ждал такси. Выпил рюмку, вышел – и память отключилась. Очнулся в больнице. Украли телефон, карточки, деньги и даже ксиву ФСБ.
Поиск закрыт, но забывать о нем было рано. Звонит незнакомый номер.
– Алло, Штапич? Ты координатор отряда этого по поиску пропавших?
– Да.
– Ты искал такого-то?
– Да.
– Так, диктую адрес, приезжай.
– Вы кто?
– Адрес пиши, приезжай, будет твоему отряду счастье.
– Не понял…
– Адрес запиши.
– Хорошо.
Адрес – в самом центре, жилой дом. Дает номер квартиры. Представляется просто – Андреем.
– А можно я с собой человека из отряда возьму?
– Ладно.
– А тема-то какая?
– Приедешь – узнаешь.
Звоню Жоре и объясняю ситуацию.
– Поехали вместе?
– Не, я… не могу… но ты возьми кого-нибудь на всякий.
Кому я мог позвонить?
– Алло, Хрупкий, тут какая-то тема, счастье обещают.
– Поехали.
Богатый дом, пентхаус. Нас встречает чувак, как будто созданный из доктора Гонзо, Большого Лебовски и пары персонажей Пелевина. Он в тапках, с бородой, в халате. «Андрей», жмет руки, «пойдем». Проходим через коридор, оказываемся в кабинете в 50 квадратных метров. Весь кабинет увит проводами, стоят серваки в охлаждающих боксах, компьютеры, 4 огромных монитора висят над столом, обстановку дополняют маленький стол с чаем, кофе, печеньками, пара диванов и роскошное геймерское кресло. На стенках кое-где висят календари – ФСБ, 100 лет такому-то отряду, 50 лет таким-то войскам. На столе стоит пара каких-то наград с орлами, гербами и вензелями.
– Короче, парни. У меня есть для вас подарок.
Открывает экран компьютера.
– Это – ментовский ЗИЦ, зональный информационный центр… тут у нас прописки, телефоны, судимости, имущество, у кого-то налоги, машинки. Кроме того, тут еще – записная книжка: у всех злодеев, кого поймали, переписываются номера телефонов; надо пробить – смотришь, с кем связан. Тут у нас – связи. Дети, ЗАГС, всё такое. Вот сюда добавляем отдельно по соцсетям, очень медленно идет работа, вбиваем считай вручную, но по многим – есть. Как работать. Вставил токен, ввел свой пароль, вуаля. Единственное, чего вам нельзя, – ходить во-о-от в эту базу. Мог бы зашить, но надеюсь на ваше благоразумие. Это контртеррористическая база. Если зайдете – узнаю, у вас все логи хранятся. Всё, спрашивайте.
– А нам это бесплатно?
– Вы ж волонтеры? Вы искали вчера парня, да? Вот вам маленькая благодарность.
– А вы кто?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
Раздается звонок в дверь, хозяин встает, берет чемоданчик с пристегнутым к нему наручником, выходит, бросив: «5 минут, чай, кофе, к компу не подходить».
Я наливаю чай. Хрупкий – кофе. Почему-то льет холодную воду в порошок, поэтому кофе не растворяется, а плавает комками на поверхности. Хрупкий мешает его, мешает, но это не помогает, потом догадывается, почему не заваривается, и ищет, куда бы его вылить. Вылить некуда. Хрупкий наливает еще, в другой одноразовый стаканчик, и смешивает холодный и горячий, используя третий стакан – я так понимаю, чтобы выпить всё. Эта пантомима меня даже не веселит. Как-то не по себе в этом кабинете из романа Пелевина.
Возвращается Андрей.
– Ну, вопросы? – оглядев наши тревожные лица, он продолжает: – Да не переживайте, парни. Эта система собрана для конторы, но контролирую ее я. Всё будет нормально. Ноутбуки есть?
Хрупкий кивает, я отвечаю:
– У меня старенький, я не беру его никуда.
– Ну, хочешь, тебе ноутбук возьму, не парься.
– Не, не стоит.
– Да ладно тебе, заедешь на неделе, куплю. Смотрите, как система работает. Давайте кого-нибудь возьмем из вашего отряда.
– Меня! – неожиданно просит Хрупкий.
– Так, Хрупкий, Василий. Какой год?
– 83-й.
– Ты один такой. Так, смотри. Рождение – Магадан, прописка – Алтайский край, телефон. Этот? Ага. Так, родственники. Имущество. Машины нет, прав нет. Кредиты. Ого! Да, не по средствам живешь. Судимость. 158-я? Бывает. А как тебе кредиты-то дают?
Андрей выдает нам токены и пароли. Отныне мы могли добыть гору полезной информации без того, чтобы молить об этом полицию или разыскивать в левых источниках. Напоследок наш благотворитель добавляет: «Советую сначала прогнать всех своих по базе».