Итак, пропавшая набрала кредитов, активно покупала дорогие шмотки, опустилась в бытовом плане, а потом сняла отель и спала с кавказцем. Из этого списка мне понятен только отель: конечно, в такой срач, как у нее дома, мужика не позовешь. Особенно если на мужика – большие планы.
А дальше – самое интересное. Билеты Москва – Махачкала. Ровно на тот день, когда она выписалась из отеля.
– Точно он из нее деньги тянул, – говорит Оса.
– Да она просто смылась от проблем, – спорит Хрупкий.
– Она ебнулась, – подвожу итог я.
…А девочка – вышла замуж, став неизвестно какой по счету женой того самого кавказца. Сменила имя и религию. Нашла свое счастье, ведь оно – не в продажах поломоечного средства и командировках в Лондон раз в два года. К тому же кредиторы в аул не сунутся: брала кредит условная Светлана, а теперь она условная Патимат. Другой человек, новая личность.
Через несколько лет я услышал историю о другой девушке, прошедшей похожий маршрут. Однажды спецслужбы задержали рябую, толстую, некрасивую бабу, которая была женой какого-то бандита из ИГИЛа (не знаю, надо ли указывать, что он запрещен в РФ), но осталась в России. Оказалось, что она сбежала из дома в 20 с небольшим лет, познакомившись со своим будущим мужем через ВКонтакте. В Дагестане она жила, рожала детей – и подыскивала русских девок в жёны террористам. Считайте, вербовала. Когда ее на допросе спросили, какого хера она, девушка из нормальной семьи, с нормальным образованием, решила сбежать к бородатому чёрту, убийце и недоноску, девка ответила очень просто: «У меня дома не было секса. А он мне его дал, и всегда давал».
Так что трахать некрасивых баб – это задача государственной важности, это, считайте, борьба с террором и просроченными кредитами. Поэтому я не жалею о тех крокодилах, что попались на моем пути. Может быть, я спас сотни жизней и пару банков. Спасайте и вы.
38. «Король и шут»: «Лесник»
Осе не нравилось, что я не работал. Денег и правда у меня почти не водилось, только какие-то копейки от случайных заработков. Помню, продал тысяч за 30 заявку на сериал, немного зарабатывал на текстах для сайтов. Этого хватало ровно на то, чтобы отдать алименты и прокормить себя.
Меня всё устраивало. Осу – нет. Когда меня всё устраивает и я могу это потерять, я делаю то, что делают все обычные люди: начинаю бухать. Оса это не поддерживала. Поэтому мы довольно спокойно – в этот раз – разошлись. Я написал смс, что ухожу, и ушел, когда ее не было дома. Дальше оставалось только проигнорировать пару ее звонков и смс.
Забавно, но я тут же, случайно, нашел работу: предстояло сделать целую серию документалок про футбольных фанатов, смотаться в Питер, Орел, Тулу, Самару. Я проводил интервью с лидерами группировок и старичками, вышедшими из движухи. Эти беседы мне нравились.
– Скажите, а где вы были в 2005-м, во время того замеса?
– Я сидел.
– Хм. А в 2008-м, во время того легендарного матча на Кубке?
– Я уже другой раз сидел.
– За драки?
– Не, 282-я.
Или:
– А как ты получил погоняло Топор?
– А, ну это просто. Я напился – и пытался ебнуть человеку топором.
Жизнь стала разнообразнее – потому что под «разнообразием» я понимаю возможность узнавать новые истории, новые миры.
Но поиски я не оставил. Мне даже стало как-то легко: как человеку, который переболел гриппом, кажется, что сил стало больше, так и я после гнета и давления Осы начал чувствовать, что мне всё по плечу, надо только спокойно и сосредоточенно разбирать любое дело.
Однажды утром я курил, смотрел на церковь и думал, что, может быть, я меняюсь. Люди же могут меняться? Такую утопичную мысль я допускал редко, и только в моменты жизненных поворотов.
Еду на поиск деда-грибника, ушедшего пару дней назад в лес. Стоит октябрь – и лес почти прозрачный.
Изучив перед поездкой карту, предполагаю, что интереснее всего два места внутри леса – низинки с сильным понижением рельефа; причем первая – небольшая, 1,5 на 2 км, а вторая – далековато для дедушкиных маршрутов. На низины всегда надо обращать внимание – заблудившиеся в лесу невольно ищут свободное пространство, прогалы в ветвях деревьев, и, если видят такие пустоты, идут туда. Естественно, что при взгляде на прогал ты еще не знаешь, что это может быть низина, как правило, приболоченная, закрытая кустарниками или с мертвой древесиной по краям. Поэтому, глядя на карту, я склоняюсь к тому, что дед и застрял в таком болотце.
Людей немного, я отправляю всех на задачи.
На поиск пригоняет Лёня-С, мой вечный критик, и он тут же начинает излагать свою истеричную и тупую версию похода деда. Лёня-С приезжает не один, а вместе со своей полной противоположностью – Геннадием. Геннадий – преподаватель какого-то духовного заведения и страшно напоминает князя Мышкина Достоевского. Геннадий – почти святой, но это страшно раздражает. Потому что худший тип святого – креативно-блаженненький. Итак, на поляне стоят истеричный неадекватный критик и робкий в общении, но сильный духом мыслитель.
– Да он в том леске, там грибов тьма, ты карту грибную посмотри, – говорит Лёня-С.
– Штапич, видите церковь? А если мы в колокол будем бить, пропавший может выйти на звук. В древности колокола оповещали об опасности, – сообщает Геннадий.
– Надо всех – в тот лесок! Кто грибы в этом будет собирать? Да нет там грибов, я отсюда вижу! – горячится Лёня-С.
– Может быть, имеет смысл обойти все дома в деревне и попросить о помощи? Так, всем миром, и тот и этот лес потом обойдем, – предлагает Геннадий.
Я не придумываю ничего лучше, как сплавить обоих в тот лес, куда так рвался Лёня-С. Сам же жду две группы, ушедшие на задачи в «основной» лес. Они, вернувшись ни с чем, уезжают, а мне остается ждать пару часов до приезда следующих групп и чуть больше до прилета вертолета. К этому моменту я уже уверен, что дед блуждает в дальней низинке. Поэтому я ложусь спать, отзвонившись перед этим Лёне-С: «Лёня, я сплю в твоей машине, разбуди, как прибудут группы».
Просыпаюсь я позже нужного – от свиста лопастей вертолета.
– Лёня, а где группы? – с нехорошим предчувствием внутри интересуюсь я, заглянув в лист регистрации, где уже записаны новые люди, которые, очевидно, приехали и отправились на задачи.
– Я их в лесок отправил, – с достоинством отвечает Лёня.
Оказалось, этот долбоеб отправил две свежие группы в тот же лес, где до этого был сам! У меня даже материться нет сил: я понимаю, что, если распалюсь, просто убью его.
Рядом переживает Геннадий: «Лёня, я же говорил, что Штапичу не понравится ваше самоуправство. Посмотрите, как он встревожен». Теперь я уже хочу ебнуть Геннадию.
Плюнув на них, я иду к вертушке, сажусь наблюдателем, и Robinson плавно поднимается над лесом. Пилот по моему указанию сразу направляет его к дальней низинке, и буквально через 5 минут я вижу ведро ярко-салатового цвета. То, что надо. Дедово. «Щас дам вокруг него», – принимает задачу пилот и через 3 минуты сам замечает деда. «Смотри, лежит, ничком». Диктую в рацию штабу координаты, и все участники поисков отправляются на точку. Мы возвращаемся на опушку, потому что в лесу сесть нереально, и ждем в штабе – «Скорой» и группы эвакуации.
– Леонид, вы очень неправы, конечно, Штапич же верно всё говорил… – жует сопли Геннадий по дороге домой (да, мне повезло ехать с ними обоими).
Дед плох – и в итоге умер в больнице. Если бы не Лёня-С, мы могли бы успеть.
Поскольку я теперь был свободен, вечером мне надо было найти себе занятие. Поэтому я позвонил Кисе, и мы прекрасно напились и прогулялись по набережной. С ней было комфортно: можно было потрепаться о музыке, посплетничать, поныть и – при случае – поорать. Я высказал удивление, почему мы так давно не общались.
– Да это ты выморозился, – ответила Киса.
– Не я выморозился… меня отморозили.
Киса сделала пару селфи и загрузила в Твиттер. Тут же начали прилетать комментарии Осы: «Холодно гулять, дома теплей», и смайлики.
Ничего не намечалось, но я решил ее поцеловать, – и она ответила. Мда. Люди могут меняться, наверное. Но моя тяга к случайным связям и алкоголю – нет. Потому что привычки – они не как люди. Они не меняются.
39. Гарик Сукачев: «Полюби меня»
Баба 50 лет. Пила на опушке с друзьями, такими же маргиналами, как и она сама. Потом встала и ушла в лес.
Что ж. Бывает. Особенно если ты маргинальная баба, всю жизнь прожившая в Мытищах.
Я бывал в Мытищах. Я бы не удивился, если бы в один день все жители Мытищ внезапно ушли в лес. В лесу лучше.
Но баба была в халате, а в лесу весьма холодно… О пропаже бабы сообщил кто-то из ее детей. Сам заявитель, кстати, на поиск не явился – видимо, не очень ему было интересно.
На поиске всего пара групп – но каких! Обожаемый мной мастодонт и умница Мулин и крутейший Летчик, вместе со своей девушкой, тоже крепким поисковиком.
Лесопарк небольшой, поэтому я отправляю их прогуляться и отработать на отклик. Летчик проходит дальше намеченной задачи – и сообщает в рацию, что пропавшая найдена.
– Летчик, эвакуация нужна? – спрашиваю.
– Блин… не знаю, – отвечает.
Думаю: что это может значить? Ведь эвакуация – вещь понятная: либо да, либо нет.
– В смысле?
– Ну… тут трудно понять. Попытаемся сами выйти.
Через час на парковку ТЦ, к штабу, выходят ребята, а за ними – в халате, но без обуви и белья, взъерошенная баба. Причем баба что-то шепчет. Шепчет, не останавливаясь.
– Что вы говорите? – спрашиваю.
– Не слышно… – Летчик тоже прислушивается. – Мы не понимаем вас.
И тут она начинает орать: «Свет, свет, свет летит за нами!»
Стало страшно. Очень. Как будто в темной комнате, где сидишь один, ощущаешь присутствие ГОСТЯ.
Я тут же звоню в «Скорую» и меняю вызов на «дурку», т. е. психиатрическую бригаду.
Сдаем бабу врачам, и Летчик рассказывает, как ее нашел: