К счастью, аккаунт ВК мальчика показался в Сети. У меня нет своей страницы, и я пишу ему с аккаунта брата. Парень молчит. Хрупкий вычислил IP – мальчик выходит в Сеть из магазина электроники на окраине города. Я пишу ему: «Хочешь, я буду караулить тебя в “М-Видео” на Тушинской? Или давай лучше сам приезжай, поговорим». Тут он наконец отвечает, и мы договориваемся о встрече.
Я прошу Хрупкого на всякий случай пойти со мной. Но этим Хрупкий ограничиться не мог – и на Пушкинской, где мы с мальчиком должны встретиться, я вижу с десяток волонтеров, которые «закрывают» всю станцию.
– Хрупкий, блин, давай лайтово – пацан адекватный… Убери их.
Ребята расходятся, остается только водитель на машине, припаркованной где-то на соседних улочках. Встретив пацана, я веду его в кафе.
– Какао будешь? – спрашиваю.
– Нет.
– Понимаешь, что у меня два варианта – вот гоняться за тобой, сдать ментам, или просто отвезти домой?
– Понимаю.
– И чего делать будем? Я убрал людей, которые могли бы тебя поймать. Давай выбери нормальный вариант сам. Ты взрослый, ты за сестрой ухаживаешь.
– Домой.
Пару минут разговора о том, где он был, у кого и как. Молчит, не колется – «был у друга». Это и не важно, оставим это инспектору по делам несовершеннолетних, она хорошая, справится.
Везем парня домой. Хрупкий с нами. Во дворе встречают пьянющая мать и какой-то чувак, кажется, ее сожитель, с ножом в руках. Я даже прихуел, хотя всякое видел. «Нож брось, а не то голову сломаю», – с ходу объявляет Хрупкий, и чувак прячет нож. Оказывается, мамаша и ее хахаль подумали, что мы им то ли угрожаем, то ли выкуп за их ребенка попросим. Что скажешь – маргиналы.
Утром я набрал инспекторше:
– Слушай, надо его забирать из этой семьи.
– Тоже так думаю. Попытаемся. А ты знаешь, где он был? У педофила.
– Бля…
– Да не, он не активный. Он так – просто покормил, одел, дал поиграть в компьютер… Никакого секса или насилия, только сам голым ходил.
Я позванивал инспекторше иногда – она молодец, устроила мальчика и его сестру в социально-реабилитационный центр (я этот центр знаю, очень порядочный, лучше любого детского дома). Однажды парень написал в аккаунт моего брата – спрашивал, как дела. У него всё наладилось.
Года через 3 мне рассказали, что парень поступил в Суворовское училище. И, хоть я и циник, это было круто. Очень надеюсь, что у него всё будет хорошо.
После этого поиска я приехал домой напряженным – история с ножом это предполагала. Налил Осе вина. И она принялась жаловаться, что у нас что-то не так в отношениях. В жизни. Во всём. Мы всё никак не можем доехать до ЗАГСа. На свадьбу денег нет.
Утром мы съездили в ЗАГС. В тот самый, где я женился впервые.
Подали заявление. Оса была в каком-то легком восторге. Ожидание чего-то хорошего и интересного ее увлекало. Тем более что мне предложили работу за порядочные деньги, постоянную, на новом телеканале.
После ЗАГСа я выдохнул и пошел пить. Взял этого дерьма, японского пива «Асахи». Глотнул и оглянулся. Вспомнил, что именно в этом кабаке, только подав заявление на развод, я сидел со своей бывшей женой. Я тогда тоже пил «Асахи», а она терпеливо ждала. Потом я попытался ее избить, и за это мне стыдно до сих пор, и я рад, что не причинил большого вреда, хотя бы физического (нервы я ей испортил здорово).
В этом же кабаке, еще лет 10 назад, мы встретили нашего общего с бывшей женой кумира – Глеба Самойлова. Человек просто ел, а мы пялились. Это был день ее рождения.
Я вспомнил, что вообще чувствовал к ней, когда был способен отдаться этому, я вспомнил, как любил ее. И понял, что никогда и ни за что не женюсь на Осе.
Правда, как теперь ей в этом признаться?
Надо с кем-то поговорить. Я написал Корхонен: «Че как?» Корхонен ответила фотографией груди. Блядский улей скажет Осе сам. Я помолчу. «Ты где?» – спросил я у груди в чате.
46. «Агата Кристи»: «Сердцебиение»
В отряде было полно классных людей. Мона – одна из них. Она была настоящей фанаткой «Агаты Кристи», почти что группис, – и с ней всегда было о чем поговорить.
Работала она в МЧС, в самой структуре, прямо в здании министерства – и никто не ведал, что она там делает. Но порой на поисках ее форма и погоны выручали, а контакты позволяли подтянуть ресурсы, избежав срача.
При этом зарабатывала деньги она совсем не в МЧС, занимаясь параллельно кучей интересной херни. Например, однажды показала мне специальный закрытый сайт «для своих», где торговали элитными девками. Там были художественные гимнастки, актрисы и певицы, ценник «за ночь» начинался от 15к евро, а потолок был бесконечен.
Мы оказались вместе с Моной на поиске в Н-цово. Апрель, и снег как-то быстро сошел.
Пропали двое детей из порядочной семьи. Бабка отпустила их погулять, с мячом и самокатом, – и они пропали прямо перед приходом темноты. Семья была довольно странная, но не сказать чтобы маргинальная и чтобы дети были предоставлены сами себе.
Сам расклад хронологии подсказывал, что вряд ли дети сбежали. Их видели гуляющими с ребятами из соседних домов. Со двора они обычно не уходили, да и опасных мест вокруг не было – ни рек, ни прудов, ни забросов, самый центр микрорайона.
В качестве основной рассматривалась версия о том, что их кто-то приютил на ночь. Бог знает зачем. Но такое бывает, уж мы-то знаем.
Я предложил Жоре очень простой вариант: поставить машины вокруг ближайших домов и разбудить всех жителей клаксонами. Жора посмотрел на карту, ему идея понравилась. Мы начали расставлять тачки так, чтобы весь район офигел одномоментно, повсеместно. Но в последний момент менты запретили наше мероприятие. «А ментам нафига говорить было?» – единственное, о чем я мог спросить у Жоры. Мона тоже жалела, что идея не прокатила – вполне в ее духе было бы поугорать над опухшими и разбуженными н-цовцами.
Но Жора, видимо, хотел сохранить отношения с самым странным отделом полиции на планете Земля – с Н-цовским. Мне какое-то время казалось, что он целиком состоит из охуевших блатных долбоебов. В Н-цово не считается ненормальным, если опер второго года службы ездит на тачке за 50к долларов, на которую ему работать 5–6 лет по идее. Почему? Потому что в Н-цово ментов «с улицы» не берут. Там работают дети генералов и другой высокопоставленной шушеры, сосущей бабки и кровь нашей страны. Система понятная: надо пару лет дитю послужить «на земле» для трудовой книжки и возможности приказа, чтобы потом ебануть его прямой путевкой в какой-нибудь главк на тыловую должность, где надо закупать золотые унитазы для управлений и приемных. Там-то дитятко и разворачивается, раскидывая подряды по нужным организациям. А пока дитятко служит на земле, оно, естественно, не замотивировано что-то делать и тупо растит бубон в своей дорогущей тачке.
С чего началась моя лютая ненависть к Н-цовскому отделу? Нет, не с детского поиска и запретом на клаксоны – это бы любые менты запретили. Но однажды я прозванивал заявку на молодого парнишку лет 20. Он недавно вышел из тюрьмы, поехал к друзьям – и пропал. Он, конечно, выпил в тот вечер и уходил от друзей в Н-цово теплым. Ночью и утром он не появился – и мать забеспокоилась. Я начал искать его по всем возможным каналам, в том числе позвонил в ОВД, и дежурный сказал, что он у них. Причина задержания – просто пьяненький, без документов, нужна проверка личности. Я связался с розыскником, которому передали мамино заявление (это другое ОВД, в другом городе). Тот позвонил, отправил какие-то документы в Н-цово, и парня пообещали отпустить.
Следующим утром мне позвонила его мать: «Я привезла им паспорт его, а его не отпустили». Звоню в ОВД: «Где парень?» – «Его увезли в СК на допрос». – «Чего?» – «Наркотики». Оказывается, эти упыри пробили парня, когда получили паспорт, сказали матери, что отпустят его, а сами решили повесить на него наркоту и повысить раскрываемость. Я тут же позвонил розыскнику: «Слушай, че творят…» Потом я орал на СКшника и рассказал ему их историю со стороны – менты успели по полицейской же линии передать причину задержания «проверка документов», а за сутки выросло дело с понятыми, задержанием при контрольной закупке и прочей хуйней. Пидорасы 80 lvl. Именно то, что розыскник успел отправить запрос и получить ответ, не позволило им дать делу ход. Повезло.
Справедливости ради следует рассказать и другую известную мне историю. Однажды н-цовские менты, розыскники, тоже «папины дети», за свой счет полетели забирать бегунка в Мурманск. Это был роскошный поступок. При этом надо понимать, что продиктовано это было скорее пережором и тягой к приключениям, чем профессионализмом. Тем не менее безотносительно моих разглагольствований – поступок достойный. Вынули носы – кто из кокса, кто из жопы шлюхи, – и полетели. (Вполне, кстати, могло так оказаться, что кто-то из друзей Моны с того приватного сайтика оказывал им услуги.)
…А дети на том поиске нашлись утром, в соседнем доме, где ночевали у пизданутой бабищи, т. е. доброй самаритянки, какой она, наверное, себя и считает.
И мы с Моной с самого утра пили в баре и болтали об «Агате Кристи», и это было самое прекрасное утро той весны. Мона сказала, что слышала, будто «А. К.» воссоединится. Я не верил и надеялся, надеяться не мог – и верил всей душой – после «Ностальгического тура» можно было на чуточку, на миллиметр в это поверить. Мечта – чтобы в жизнь вернулся ураган.
Утром я должен был пойти в ЗАГС. И я на всякий случай пришел – но Осы там не было. За неделю до этого мы в очередной раз расстались. Кажется, она наконец начала меня подозревать в изменах, и я воспользовался случаем, чтобы «уйти» прямо перед ЗАГСом.
Теперь, когда женитьбы не случилось, можно было возвращаться обратно, к ней.
47. Татьяна Буланова: «Не плачь»
Люблю тульские пряники, ростовскую финифть, вологодские наличники и пинежскую роспись. Степи Забайкалья, горы Кавказа, Северные Увалы, дельту Волги, темную тайгу. Зипун – самая охуенная одежда. Косоворотка – это красиво. «Любовь и голуби», «Печки-лавочки» – суперкино. Женский хор, поющий народные песни (кроме «Рябины кудрявой») многоголосием, – это фантастика. Блины, борщ, водка, селедка под шубой, тройная уха, расстегай. Пушкин, Рубцов и Есенин. Я люблю Россию. Но…