Решив пробить наш вектор по прямой, мы заходим в болото (пространство воды по колено) – это, как потом выяснилось, верховья владений другой бобровой семьи, старшего поколения. Эти твари заболачивают место, а потом выгоняют своих детей из дома – и дети ползут вниз по течению и херачат свои хаты ниже родительских…
Некоторое время мы пытаемся это болото преодолеть – и снова слышим потеряшек, уже с востока. Это греет. Но прямо посреди болотца звук опять уходит.
Я закуриваю, стоя в воде. Оса стоит рядом, хлюпая короткими сапогами, в которые уже затекло немало воды.
– Забродники бы, – вздыхает она, глядя на луну. – Докурил?
Сделав пару шагов, мы снова слышим пропавших. Оса, приободренная, как веселая охотничья собака, несется на восток – и через пару часов мы выводим пропавших на опушку.
Я думаю о том, что это пиздец как странно: два здоровых, нормальных человека прутся в лес, осенью, в холод и сырость, и там застревают. Мы с Осой и были этими людьми.
52. Imany: «You will never know»
Ей-богу, нихуя нет непонятного и неизвестного в психике маньяков. Всё давно исследовано. Ну, разве только что он не попытается удивить, намеренно и зло, кого-то знающего. Тут еще возможны фокусы. Но если это банальный насильник – Господи, правда, ты вообще старался, когда создавал их такими одинаковыми и тупыми детьми? Знаю, что не старался, проебал ты тот денек. Но, чтобы их не ловили тут же, на месте, ты создал другую силу – еще более тупых и одинаковых ментов. Всех соперников ты отмеряешь по их способностям.
Нет лучше развлечения декабрьским вечером, чем отправиться на поиски молодой девушки в парк. На подъезде к этому мрачному местечку – в глубине которого находятся карьеры, где в девяностых топили бизнесменов с зацементированными намертво в тазике ногами, – Оса добавляет огоньку: «Штапииич, да это ж шоссе из “Шоу экстрасенсов”. Тут “мертвая невеста” ходит».
Оса, конечно, как всякий поисковик, должна знать, что экстрасенсы, бабки, ведуньи и прочая святотень – это полная хуйня. Сколько раз эти злоебучие пидорасы обрывали телефоны отряда, сколько раз «прославленные» телевизионные разводилы, хироманты, гадатели на ножах, кофе и говне, эти ебанутые подлецы звонили и говорили, что знают, где же пропавший. Из тысяч и тысяч звонков никогда не было ничего близкого, нихуя не существует никаких «ментальных» способностей. Я нассу в глотку любому, кто скажет обратное. За эту поебень надо сажать. Как только какая-нибудь пизда произносит «Я ведьма» и пытается брать деньги за свои услуги – ну ее нахуй в дурдом, в клетку, пожизненно. Тем не менее Оса, да и многие, все равно верили во всякую херню – типа таро или знаков зодиака, а это всё одно и то же.
Родственников пропавших часто напрягает, что волонтеры «ничего не делают». Стоят у штаба, курят, рассказывают анекдоты, пьют кофе. Волонтеры ведут себя как на тусовке, в то время как у заявителей пропала, например, дочь, лет 23, девственница, добрейшей души человек, которая должна была отправиться в парк, кормить щенят бездомной суки. Она так делала уже пару месяцев – с тех пор как сука ощенилась.
Вот и в этот день, в 8 вечера, уже по темноте, пошла в парк, на пересечение дорожек, куда должна была подойти и подруга. Подруга немножко задержалась и, придя на место, не нашла пропавшей. А ей, подруге, тут же позвонил отец: «Дочь только что прислала сигнал SOS, ты с ней?». Нет она с ней не была. Подруга побежала к родителям пропавшей.
Предусмотрительная была девочка – поставила на быстрый набор кнопочного телефона функцию SOS, которая позволяет определить местоположение. Функцию включила, а вот не ходить одной по темноте в безлюдный парк – не додумалась.
Координатор – Туполев, взрослый мужик, владелец ресторанов. Мы сходимся с ним во мнении, что это криминал, скорее всего, на сексуальной почве и что тело лежит где-то тут, рядом.
Среди поисковиков – юноша, влюбленный в пропавшую девочку; что-то вроде парня, но без секса. Наверное, это какие-то модные современные отношения; мне такого не понять, я старый. Этот типа «парень» всё норовил в лес, но Туполев, живо представляя себе последствия – типа поцелуев трупа, или испорченных следов на месте преступления, или истерики, или обморока, – отправил его клеить ориентировки. Ну, для острастки. Парень повиновался.
Мы разбредаемся по парку. Туполев отправляет нас с Осой в дальний угол, к тем самым собакам. Там пусто, даже призрака невесты нет. Сама сука куда-то убежала, только щенки тявкают в своем закуте в заброшенном кирпичном строении.
Через 5 часов группы покидают лес. Ничего не обнаружено.
Насильник/убийца, думаю я, должен был переместить ее в некую другую местность. Представления о среде у меня уже сложились – и я указываю на угол парка, где она должна, по-моему, лежать. Из сосняка с буграми он мог утащить ее в березняк. Разница среды – большая, заметная даже ночью. Березняк кажется гуще, темнее и надежнее.
Нас остается трое – Оса, Кукла и я. Символичная для поиска пропавшей девственницы компашка. Мешает только «парень» пропавшей, который всё никак не едет домой и, хотя уже рассвело, очень хочет ее искать. Мы с Туполевым договариваемся, что он на тачке заберет парня, типа за кофе, а мы пока съебемся в лес. Так и поступаем.
Мы выстраиваемся в разреженную цепочку – метров 20 между. Оса – слева, Кукла – справа. Ангел и демон. Или наоборот; кто их разберет, особенно когда снимаешь с демона/ангела юбку. «Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы».
Идем по неглубокому еще декабрьскому снегу, там и тут изгаженному псами местных жителей. Обычно, если что-то находишь, ты должен кричать «Стоп». Самый ясный и понятный сигнал. Но вместо этого я слышу: «Манекен, тут манекен». Кукла кричит это голосом тоньше обычного.
– Девочки, это не манекен, это труп; идите вон на то бревно, там покурим.
Сам я рассматриваю картинку: стыдливый маньяк снял с нее одежду, всю одежду – объяснимо, она была в штанах, ее вообще живую было нереально трахнуть. Надо было оглушить или убить, потом отволочь, изнасиловать, снять остальную одежду и прикрыть. Зачем прикрывать труп? Чтобы мама не заметила, что ты натворил?..
Через некоторое время на место приезжают менты и – по доброй и тупой традиции отечественных силовиков – девушка-следачка на каблуках. Наверно, неудобно ей было идти за Туполевым, который повел их на точку напрямки от штаба, а не по дорожкам.
Менты пялятся на тело, чуть ли не выстроившись в кружок, как дети вокруг льва в мультике про каникулы Бонифация. Я подхожу к Туполеву:
– Слушай, скажи их старшему, чтобы не топтали, тут же в снегу стопудово следы маньяка, их бы снять.
Через 10 минут менты объявляют нам:
– Всё, можете идти.
Ну блять.
– Сначала наши следы снимите хоть на фото, чтобы потом отличить от протектора маньяка.
Они снимают наши следы. Молодцы, хоть послушали.
Мы курим, пьем кофе, Туполев говорит с родителями девочки и ее «парнем». Потом он подходит к нам: «Менты позвонили, надо ехать объяснения давать».
И вот мы сидим, курим напротив опера.
– Слушай, а че они у вас толпой в 10 человек приехали на труп? – спрашиваю.
– Шутишь? У нас тут изнасилование – такая редкость. Посмотреть пошли, интересно же.
– Они ж тебе там всё затоптали.
– Да я и так раскрою. Тут один откинулся недавно, с тремя изнасилованиями, наверняка он.
Мы едем домой – и я почему-то думаю о «насухую», как недавно выразилась Оса. Неприятно и тяжело, наверное, на морозе, да насухую.
53. Sia: «Chandelier»
Зимой 14-го года мое смирение достигло апогея так же, как и курс доллара. Я купил Осе новогодний подарок – тот дорогой комп, от Apple, в злоебучий кредит. Шикарный комп меня поразил: это был по сути монитор, внутри которого – вся начинка. Очень красивый – и так странно смотревшийся в квартире Осы, которая была забита расшатанной дешевой «Икеей», напоминавшей о том, что «жирные» времена подошли к концу.
Я курил на балконе, смотрел на окна сгоревших квартир в доме напротив и думал, какой же это всё пиздец.
– Давай Новый год с моими праздновать? – протянул я жалкую руку, трясущуюся руку смиренного прокаженного.
– Давай.
Новый год шел нормально. Пожирая майонез, в котором плавало оливье, выпив коньяка и шампанского, я чувствовал удовлетворенность. Хотелось минета.
Мы оставались ночевать у моих, и я написал Осе сообщение о новогоднем подарке, который я жду под одеялом, не под елочкой. Она ухмыльнулась: окей.
Потом президент гнал телегу про тяжелую годину, когда мы вынуждены убивать братский народ и сбивать голландские самолеты, эту тяжелую годину, когда подлый доллар растет, а нефть в цене падает, вот в эту годину нам надо сплотиться, обняться, вспомнить о родных и близких, которых мы скоро в безденежье начнем кидать и наебывать, вот в эту непростую пору, блять, выпьем, может, в последний раз, и здоровья, и счастья, и чтобы дети реже тонули в сортирах.
После этой вдохновляющей речи мы разошлись спать. Я умылся и уже предвкушал мою маленькую радость, но тут Оса зашла в ванную и сказала:
– Я на поиск.
– А ты че, не пила?
– Нет.
– Что там?
Там была, судя по описанию кейса, мертвая бабка в парке у Москвы-реки.
– Ты ж понимаешь, что это труп?
– У меня уже биллинг есть.
– Ну, труп с телефоном. Телефон хороший, что ли, отожмешь?
– Нет, надо найти.
– Данунахуй, ты ж не серьезно.
– Нет, я поехала.
– А секс? А мой блять секс?
– Там бабуля.
– Там ТРУП! Блять, если бы пропал ребенок, я бы даже ничего не сказал и сам погнал, но это мертвая бабка блять с водителем ритма! Если биллинг человека с водителем ритма не двигается в парке на морозе в –10, это труп!
– Я поехала.
– Блять, мой член на труп променяла! Да иди ты нахуй.
Часов в 11 утра Оса вернулась. Нашла труп. Довольная.
Так и не отсосала, кстати.