— Если кругом так много каваров и та'кара, значит, вы не сможете обеспечить безопасность каравана? — В самом деле, в случае войны охрана в сто человек могла скорее спровоцировать атаку.
Хамид, заместитель Шакара, предводителя отряда аре-таев, пропустил мое замечание мимо ушей. Вместо этого он сказал:
— Дай мне камни. Я сохраню их в безопасности. Иначе они могут достаться каварам. Я передам их Сулейману. Он не станет встречаться с тобой. Я за тебя поторгуюсь. Ты получишь хорошую цену в финиковых кирпичах.
— Я сам поторгуюсь с Сулейманом, — сказал я.
— Каварская сволочь! — прошипел он.
Я промолчал.
— Дай мне камни!
— Нет, — сказал я.
— Ты планируешь добиться аудиенции Сулеймана, чтобы его убить! И получить за это финиковых кирпичей. Тебе понадобится кинжал!
Он прыгнул как дикий кот, но на моем месте уже никого не было. Я выбил ударом ноги шест, на котором держался шатер, и выкатился наружу.
— Эй! — вопил я что было сил. — На помощь! Грабители!
Ко мне немедленно бросились несколько человек, среди них предводитель отряда Шакар. Вокруг тут же столпились погонщики и гуртовщики. По сигналу Шакара принесли факелы. Из-под рухнувшего шатра выбрался Хамид.
— Да это же благородный Хамид! — воскликнул я. — Прости меня, высокочтимый господин! Я по ошибке принял тебя за грабителя.
Хамид с проклятиями отряхивал песок с одежды.
— Только неуклюжий человек может обвалить себе на голову шатер, — проворчал предводитель отряда, засовывая ятаган в ножны.
— Зацепился, — огрызнулся Хамид и, не оборачиваясь, скрылся в темноте.
— Поставь шатер, — приказал я испуганной Алейне
— Да, господин.
Затем я отправился к Фаруку. Я не хотел, чтобы он терял людей.
Атаки каваров пришлось ждать недолго. Она началась около десяти часов утра на следующий день, когда наступил горианский полдень. Я даже не удивился, когда вылетевшие навстречу противнику воины аретаев поворотили кайилов и ускакали в пустыню, бросив караван на произвол судьбы. Каваров было действительно много.
— Не сопротивляться! — скомандовал Фарук своей охране, разъезжая из конца в конец каравана. — Не сопротивляться!
Спустя несколько мгновений на нас налетела толпа каваров. Бурнусы были отброшены за спину, в руках угрожающе торчали копья. Охрана Фарука, повинуясь его приказу, повтыкала копья и ятаганы в песок.
Рабыни визжали от страха.
Кавары приказали мужчинам спешиться. Всех согнали в кучу. Погонщикам было приказано выстроить всех кайилов в один ряд. Разбойники наугад открывали ящики или вспарывали мешки, пытаясь определить, что везет караван.
Один воин провел копьем черту на песке.
— Разденьте женщин и выстройте их вдоль этой линии, — приказал он.
Женщин выстроили в одну длинную шеренгу. С некоторых ятаганами сорвали одежду и чадру. Я видел, как Алейну выдернули из курдаха и швырнули на песок. Она в ужасе припала к земле. Какой-то воин, не слезая с кайила, острием копья сорвал с нее чадру.
— Смотри, какая красавица! — воскликнул воин.
Острое как бритва копье уперлось ей в грудь.
— Становись в ряд, рабыня! — приказал он.
— Да, господин, — пролепетала Алейна.
— А ты почему не разоружился? — спросил меня подъехавший кавар.
— Я не подчиняюсь Фаруку.
— Ты едешь с караваном, разве не так?
— Мы идем в одну сторону, — сказал я.
— Бросай оружие и слезай на землю! — приказал он.
— Нет.
— Мы не хотим тебя убивать, — сказал кавар.
— Мне приятно это слышать, — ответил я. — И у меня нет планов убивать вас.
— Если это аретай, убей его! — распорядился проезжающий мимо всадник.
— Ты аретай? — спросил меня воин.
— Нет.
Я видел, как некоторых кайилов отвели в сторону. Других оставили с погонщиками.
Топчущиеся животные подняли страшную пыль. Она покрывала щиколотки и икры выстроенных в шеренгу рабынь. Девушки прикрывали глаза от палящего солнца и пыли. Двое тяжело кашляли, некоторые приплясывали, их маленькие босые ножки не выдерживали жжения раскаленного песка. Вдоль шеренги разъезжал видный кавар, осматривая добычу. Он выкрикнул команду, и первой из строя вытолкали Алейну.
Я был безмерно доволен, что кавары посчитали ее достойной добычей.
— Встань сюда, девушка, — приказал кавар.
Меня это не удивляло. Она с каждым днем становилась все лучше и лучше. Рано или поздно она должна была возрадоваться своему состоянию рабыни и по-настоящему возлюбить ошейник. На Земле ее приучали подражать противоестественному поведению и совершать поступки, противные собственной природе. На Земле больше всего боялись, что мужчины и женщины станут самими собой и женщинам захочется быть рабынями. На Горе это как раз считалось нормой. Как ни странно, но основным чувством живущей в рабстве женщины является благодарность. Иногда мне не ясно, за что 'могут испытывать такую благодарность полностью зависящие от чужой воли люди.
Рядом с Алейной стояли уже восемь девушек. Шестерых кавары забраковали.
— Бегите к своим хозяевам, — приказали им воины, и те в слезах покинули шеренгу. Я видел, что Алейне нравится возглавлять колонну отобранных рабынь. Еще больше ей понравилось, что Айя, которая успела попортить ей немало крови, была отвергнута каварами. Алейна выпрямилась и гордо ожидала, пока ее закуют в цепи. До этого, естественно, не дойдет.
— Я тебе советую бросить оружие и слезть на землю, — повторил кавар.
— А я тебе советую забирать своих дружков и подобру-поздорову сматываться, — ответил я.
— Не понимаю, — нахмурился он.
— Если бы ты был аретаем, — спросил я, — сдал бы ты караван без боя?
— Конечно нет, — ответил он и побледнел.
— Несмотря на то что я вижу пыль на востоке, я бы не стал на вашем месте бежать на запад. Это было бы наиболее естественной реакцией испуганных, растерявшихся людей. Там вас и станут ждать. Учитывая протяженность территории и количество воинов, которых могут собрать аретаи, они попытаются окружить вас вместе с караваном. Так вот, я бы вам рекомендовал, хотя и я могу ошибиться, бросать все и уходить на юг.
— На юг! — опешил он. — Да там же земля аретаев!
— Зато там они точно не устроят засады. А вы всегда можете свернуть в сторону.
Кавар привстал на стременах, затем подозвал проезжающего мимо начальника. Они вдвоем вглядывались в растянувшееся на несколько пасангов облако пыли, которое, словно клинок огромного ятагана, двигалось в нашу сторону.
— Бежим! — крикнул начальник.
— Вначале узнайте, сколько их, — сказал я. Начальник уставился на меня.
— Ну и сколько же их? — спросил он.
— Точно не знаю. Полагаю, достаточно для того, чтобы осуществить задуманное.
— Кто ты?
— Тот, кто направляется в оазис Девяти Колодцев.
Начальник поднялся в стременах и поднял копье. Всадники выстраивались к маршу. Сердито пиная кайилов, кавары покинули лагерь.
Они поскакали на юг. Командовал ими умный человек. Я подъехал к Алейне. Она взглянула на меня.
— Похоже, тебя не закуют в цепи, — сказал я.
— Я так рада, — ответила девушка.
— Не расстраивайся, — успокоил я ее. — Они еще успеют тебе надоесть. Тебя будут заковывать часто и надолго.
— Вот как? — вздернула она носик.
— Посмотришь, — заверил я рабыню. Она лукаво улыбнулась.
— Они хотели заковать меня самую первую, — засмеялась она. — Я стояла самой первой в шеренге. Мне пришлось бы вести за собой всех рабынь!
— Тебе бы никуда не пришлось их вести, — сказал я. — По пустыне рабынь не водят. Их сковывают попарно и перебрасывают через седло кайила.
— Если бы мы пошли пешком, — упрямо повторила она, — я бы шла первой.
— Конечно, — сказал я и поднял ее в седло.
— А я между тем не самая высокая, — заметила она. — Там были девушки выше меня ростом.
— Ты случаем не наглеешь? — поинтересовался я.
— Ну, конечно нет, господин, — замотала она головой. — Но ведь все это означает, что я самая красивая!
— Среди тарсков даже слин в цене.
— О, господин, — вздохнула она, и я посадил ее в курдах. Она встала на колени. Кончиком копья я поднял с песка ее чадру и бросил к ее ногам.
— Почини и прикрой свой ротик. Что-то последнее время он стал очень часто открываться.
— Хорошо, господин.
Я посмотрел на восток. В сторону каравана скакало не менее четырехсот всадников.
— Господин, — позвала девушка.
— Что еще?
— Я знаю, что я красивая.
— Кто тебе сказал? — спросил я.
Алейна стояла в курдахе на коленях, положив чадру на ноги. Потом она выпрямилась и гордо вскинула подбородок. Шея у нее действительно была великолепна, длинная, белая, аристократическая. Даже металлические застежки ошейника смотрелись на ней как дорогое украшение. Глаза ее сверкали поразительным голубым цветом, а по плечам рассыпалась роскошная белокурая грива.
— С чего ты взяла, что ты красивая? — спросил я.
Она встряхнула головой, а потом взглянула мне прямо в глаза. Пальцы ее поглаживали металлический ошейник.
— Потому что меня взяли в рабство.
Я вытащил ятаган, намереваясь закрыть полог курдаха.
Аретаи неслись в направлении каравана. До них оставалось не более двух пасангов. Теперь я видел, что с запада в нашу сторону тоже скакало человек двести всадников. Рассчитано было неплохо, только каваров к этому времени уже и след простыл.
— Разве я не права, господин?
— Конечно, права, рабыня. Если бы мужчины не посчитали тебя красивой, они бы с радостью оставили тебя на свободе. Только самые красивые девушки удостаиваются клейма и ошейника. Чем красивее и оригинальнее выглядит женщина, тем больше у нее шансов угодить в рабство.
Она смотрела на меня широко открытыми голубыми глазами.
— Когда настоящий мужчина видит красивую женщину, ему хочется ею обладать.
— В этом мире они могут себе это позволить.
— В этом мире они так и живут.
— Бедные женщины! — вздохнула Алейна. Я пожал плечами.