— Нет, — покачал головой Гарун.
Касбах представлял собой большую ценность, и он хотел использовать его в интересах каваров.
Я еще раз осмотрел стоящих на коленях пленников. Ибн-Сарана среди них не было.
Снаружи, возле стены касбаха, выстроили еще одну толпу взятых в плен. Ибн-Сарана не было и среди них.
Пропал не только он. Ни среди убитых, ни среди пленных не было маленького водоноса Абдула, прихвостня великого Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара. Исчез и Хамид, предатель аретаев, человек, который попытался убить Сулейман-пашу.
Гарун развернулся, вспрыгнул на помост соляного убара и зашагал по нему, словно разъяренный ларл. Белый бурнус развевался за его плечами.
— Предположим, — сказал я, обращаясь к Хассану, — что Ибн-Саран укрылся в этом касбахе.
— Так и было! — крикнул Хассан.
— Теперь давай предположим, что мы хорошо все обыскали и что никто не просочился через наши заградительные отряды.
— Весьма ценные предположения, — огрызнулся Хассан. — Может, ты просто объяснишь, почему его нет ни среди пленных, ни среди убитых?
— Рядом находится еще один касбах, принадлежащий его стороннице Тарне.
— Он не мог добраться до него через пустыню, — вмешался воин.
— Значит, он добрался до него другим способом! — воскликнул Хассан. — Идите за мной! — Схватив факел, он спустился в огромный подвал, где спустя час поисковая группа натолкнулась на крошечную дверь, ведущую в подземный тоннель.
— Ибн-Саран у Тарны, — сказал кто-то.
— Мы не догадались окружить второй касбах! — простонал другой воин.
— Ибн-Саран просочился сквозь наши посты. Мы его потеряли! — воскликнул первый.
— Думаю, еще нет, — улыбнулся Хассан. '
Воины умолкли. Наконец визирь Гаруна, Барам, шейх Безхада, почтительно спросил:
— Тогда где же он, высокий паша?
— Дело в том, что касбах Тарны окружен.
— Это невозможно, — сказал Сулейман-паша, опиравшийся на своего телохранителя. В руке он все еще сжимал ятаган. — Там нет никого из аретаев.
Остальные паши тоже покачали головами. Касбах Тарны не окружали ни чары, ни луразы, ни таджуки, ни араны. Его не окружал никто.
— Кто окружил касбах Тарны, если этого не делали ни кавары, ни аретаи и ни одно другое племя? — спросил Сулейман.
— Он окружен тысячью всадников на кайилах, вооруженных копьями, — сказал Гарун.
— Откуда взялись эти всадники? — опешил Сулейман.
— Обсудим эти вопросы вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — лукаво прищурился Гарун. — А сейчас есть дела поважнее.
— Хитрый каварский слин, — улыбнулся Сулейман-паша. — Ты прозорлив и отважен, как Хассан-бандит, на которого ты здорово смахиваешь.
— Мне об этом уже говорили, — рассмеялся Гарун. — Должно быть, этот Хассан отчаянный и красивый парень.
— Об этом самое время поговорить вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — сказал Сулейман, пристально глядя на Гаруна.
— Правильно, — кивнул Гарун.
С этими словами Хассан нырнул в тоннель. За ним последовали сотни воинов, в том числе и я. Многие несли факелы и лампы.
На верху самой высокой башни касбаха Тарны мы с Хассаном загнали в угол Ибн-Сарана.
— Он мой! — крикнул Хассан.
— Осторожнее, — произнес я.
В следующую секунду воины бросились друг на друга. Подобной работы ятаганами мне еще не приходилось видеть. Затем дерущиеся разошлись на несколько шагов.
— Ты хорошо бьешься, — сказал Ибн-Саран, покачнувшись. — Но я всегда тебя побивал.
— Это было давно, — ответил Хассан.
— Да, — произнес Ибн-Саран, — прошло немало лет. Увидев меня, он махнул ятаганом.
— Добиться победы, — сказал я, — значит потерять врага. Ибн-Саран склонил голову, как требовал этикет Тахари.
Затем с побелевшим лицом он шагнул на край башни и бросился вниз.
Хассан вложил ятаган в ножны.
— У меня было два брата, — сказал он. — Один сражался за Царствующих Жрецов. Он погиб в пустыне. Второй воевал за курий. Он погиб на башне касбаха Тарны.
— А ты? — спросил я.
— Я старался ни во что не вмешиваться, — произнес он. — И понял, что это невозможно.
— Середины не бывает, — сказал я.
— Не бывает, — вздохнул Хассан и посмотрел на меня. — Раньше, — сказал он, — у меня было два брата. — Он положил руки мне на плечи. В глазах его блестели слезы. — Теперь остался только один.
Мы разделили с ним соль на горящей крыше в Красном Камне.
— Брат мой, — сказал я.
— Брат мой, — ответил он. Хассан встряхнулся.
— У нас много работы, — сказал он, и мы поспешили спуститься с башни на крепостную стену. Оттуда я увидел, как гонят назад пленников, успевших бежать из касбаха в пустыню.
Среди них шагал связанный водонос Абдул. В спину ему упиралось острие копья. Неподалеку от Hero, спотыкаясь, брел привязанный к двум кайилам Хамид, бывший помощник Шакара, предводителя отряда аретаев. Шакар тоже принял участие в погоне, надеясь задержать несчастного Хамида. Какова бы ни была вина Хамида в покушении на Сулейман-пашу, он опозорил свое имя переходом на сторону соляного убара. Предатель поднял клинок на собственный народ.
Мы с Хассаном спустились во дворик крепости.
Больше всего я поразился, опознав начальника загадочных копьеносцев Хассана. Увидев меня с высокого седла кайила, всадник сдернул с лица повязку.
— Т'Зшал! — опешил я.
Бородатое лицо расплылось в улыбке.
— Я решил послать в Клим продовольствие, тысячу кайилов и тысячу копий, — объяснил Хассан. — Я знал, что эти люди мне пригодятся.
Т'Зшал потряс копьем, и кайил попятился.
— Мы никогда не забудем каваров, паша, — произнес он. Мне показалось, что Хассан допустил большую ошибку.
Все-таки таких людей вооружать не стоит.
Т'Зшал мастерски развернул кайила. Он родился в Тахари. Затем, подняв тучи песка, он поскакал в пустыню, чтобы принять командование над своими людьми.
Хамид и Абдул упали на колени.
Хассан поднес клинок к горлу Хамида.
— Кто ударил Сулейман-пашу? — спросил он.
Хамид поднял голову. Рядом стояли Сулейман и Шакар.
— Это сделал я, — еле слышно произнес Хамид.
— Увести, — распорядился Сулейман-паша.
Пленного уволокли.
— Откуда ты узнал, что именно он ударил меня? — спросил Сулейман.
— Я был там, — ответил Хассан. — И все видел.
— Гарун, высокий паша каваров! — воскликнул Шакар.
Хассан улыбнулся.
— Но тебя там не было, — нахмурился Шакар. — Там находились аретаи, Ибн-Саран, Хаким из Тора и… — Шакар осекся.
— И Хассан-бандит, — закончил Хассан.
— Так это ты? — расхохотался Сулейман.
— Конечно, не могут же одновременно существовать два таких отважных и красивых парня!
— Канарский слин! — хлопнул себя по ляжкам Сулей-ман.
— Только не слишком распространяйся о моем втором обличье, — предупредил Хассан. — Временами мне просто необходимо менять внешность, особенно когда обязанности паши начинают меня тяготить.
— Я тебя понимаю, — кивнул Сулейман. — Никто не узнает твоей тайны, можешь не волноваться.
— И я не произнесу ни слова, — пообещал Шакар.
— А ты, значит, Хаким из Тора? — повернулся ко мне Сулейман.
— Да, высокий паша, — ответил я.
— Я сожалею, что мы несправедливо обошлись с тобой, — сказал он.
Я пожал плечами.
— В касбахе еще продолжаются мелкие стычки. С вашего разрешения я удалюсь.
— Пусть будет твой глаз верным, а сталь быстрой, — сказал Сулейман-паша.
Я поклонился.
— Как поступить с маленьким слином? — спросил Шакар, показывая на скрючившегося в песке Абдула.
— Этого тоже увести, — распорядился Сулейман-паша.
На горло Абдула тут же накинули веревку, и хнычущего пленника уволокли.
Я посмотрел на центральную башню касбаха. Во внутренних помещениях продолжался бой.
— Найдите Тарну, — сказал Сулейман-паша. — И приведите ее ко мне.
Несколько человек тут же кинулись исполнять его приказание. Мне стало жаль эту женщину. Будучи свободной, она засыпала колодцы. Теперь ее ожидали долгие и мучительные пытки. На относительно безболезненную смерть на колу она могла не рассчитывать.
Люди Тахари не прощают тех, кто засыпает колодцы. За такое преступление снисхождения не бывает.
Я отошел в сторону.
Увидев меня, Тарна оторопела.
— Ты! — воскликнула она.
Она совсем обезумела от горя. Разбойница облачилась в мужское одеяние. Не надела она только каффию и агал. Не было также повязки от песка и ветра. Гордая голова и красивое лицо оставались открытыми. Длинные волосы разметались по откинутому бурнусу. Одежда была изодрана и грязна. Правая штанина оказалась распорота. Левый рукав исполосовали ударами ятагана, материя свисала рваными клочьями. Мне показалось, что она не ранена. На левой щеке девушки застыли комья грязи.
— Ты пришел за мной? — крикнула она, сжимая в руке ятаган.
— Ты проиграла, — сказал я. — Все кончено.
Она с ненавистью смотрела на меня. Мне показалось, что в ее ярких черных глазах сверкнули слезы. Я увидел перед собой женщину. Затем она снова стала Тарной.
— Никогда! — крикнула она.
— Но это так, — сказал я.
— Нет!
До нас доносился шум боя, рубились где-то неподалеку.
— Касбах пал, — сказал я. — Ибн-Саран убит. Гарун, высокий паша каваров, и Сулейман, высокий паша аретаев, находятся внутри крепости.
— Я знаю, — печально произнесла она. — Я знаю.
— Тебя отстранили от командования. Ты больше не нужна. Те, кто когда-то служили тебе, сейчас спасают свои жизни. Касбах пал.
Она смотрела на меня.
— Ты осталась одна, — сказал я. — Все кончено.
— Я знаю, — ответила Тарна и вдруг гордо вскинула голову. — Откуда ты узнал, где меня можно найти?
— Я немного знаком с покоями Тарны, — улыбнулся я.
— Ну, конечно, — она улыбнулась мне в ответ. — Значит, ты пришел за мной?
— Да.
— Не сомневаюсь, что человека, который притащит меня на веревке пред светлые очи благородных пашей Су-леймана и Гаруна, ожидает большая награда.