– Вы хоть осознаете, каким кошмаром станет ваша жизнь вчетвером, когда один из вас будет вынужден взвешивать каждый выбор и указывать на наиболее подходящий? Вы можете себе это представить?
По телам Олива, Шишконосца и Красноцвета пробежала дрожь ужаса. То, что говорила Лизетта, не оставляло сомнений, и все трое только сейчас осознали, какой опасности подвергались.
– Желание стать квартетом привело бы к колоссальной ошибке. На будущее, если позволите, дать вам совет: переживите период цветения, прежде чем принимать важные решения. Вам не всегда будет везти, – заключила она.
За считанные минуты Лизетта сумела привести в чувство трио Крепкоспинов, заставив их склонить головы, словно нашкодивших школьников.
Тем временем Пино, на которого внезапно перестала действовать пагубная сила притяжения, постепенно возвращался к прежнему образу. Последствия цветения уже полностью исчезли: цвета, филлотаксис и ствол вернулись к обычному беспорядочному состоянию, а великолепная шафраново-желтая мантия из цветов, еще несколько минут назад покрывавшая его, печально опала на землю. Даже осанка его вновь стала знакомой: он привычно ссутулился.
Наш Пино снова был с нами, целым и невредимым. Мы радостно приветствовали его.
– Как ты? – спросила Лизетта.
– Только честно, – добавил я с некоторой долей жестокости.
Пино ответил, скорчив гримасу:
– Теперь – прекрасно. Спасибо вам, друзья, за все, что вы сделали. Я всегда буду вам благодарен. Еще немного, и я на всю жизнь застрял бы в квартете.
Мы не могли понять, что его пугает – застрять в этом месте или присоединиться к этим троим.
– Из-за этих троих я больше никогда не смогу наслаждаться поэзией. Не смогу… эмм… читать сонеты, не вспоминая об этом… эмм… неприятном событии.
– Ну и ну! – мы радостно обнимали его, радуясь возвращению к нормальной жизни – даже с уже привычными «эмм».
Лизетта утешала его:
– Вот увидишь, со временем удовольствие от поэзии вернется, а от этой истории останется лишь забавное воспоминание.
– Пусть даже с сумасшедшинкой, – не мог сдержаться я.
Мы вышли на залитую лунным светом поляну, где наконец-то смогли передохнуть.
На следующее утро, отдохнувшие после спокойной ночи, вместе с Пино, полностью вернувшимся к чудесной нормальной жизни, мы смогли возобновить путешествие к вершинам Гурров. Мы надеялись, что к вечеру они приведут нас ко входу в библиотеку-лабиринт.
Ускорив шаг, мы достигли конца длинной, печальной Безымянной долины и без сожаления оставили ее позади. К середине утра добрались до пляжа.
Море, сопровождавшее меня всю жизнь, но всегда издалека, на горизонте, теперь наконец-то оказалось близко: оно сияло прекрасным глубоким синим цветом. Я размышлял о силе огромных волн всего в нескольких метрах от меня. Попробовал на вкус соленую воду – ощущение незнакомое, приятным его не назовешь. Это сильно повлияло на меня тогда, и даже сейчас, спустя много лет после первого контакта, я ощущаю это влияние. То, что такое огромное количество воды непригодно для наших нужд – поистине непростительное расточительство. Количество пресной воды в Эдревии стремительно уменьшается. Мы только начали понимать, как страшна засуха. И вот – столько воды, а воспользоваться ею мы не можем. Несправедливо и откровенно жестоко! Я предпочел бы и дальше наблюдать за морем издалека, ничего не зная о его холодном безразличии к нам.
Тем временем Лизетта – возможно, после успеха с трио Крепкоспинов, – назначила себя командиром экспедиции. Она непрерывно более или менее дружелюбно советовала нам поторопиться на крутой дороге к вершинам Гурров. Надеялась, что уже вечером мы отдохнем в библиотеке-лабиринте, и – как вы уже догадались – решила не давать нам покоя, пока не придем.
Однако все оказалось совсем не так просто. То, что Лизетта с беззаботным оптимизмом назвала «дорожкой», на самом деле оказалось узкой тропинкой: в некоторых местах она была меньше полутора метров и проходила между сплошной темной, сырой скалой слева и устрашающим выступом над морем справа. Если мы с Пино, учитывая наши габариты, пойдем здесь, не обращая внимания на корни, то легко можем разбиться о скалы и утонуть в волнах.
Мы поднимались около часа, в унынии и ужасе. Вдруг мне пришло в голову, что дорога, по которой мы идем, наверняка не единственная к вершинам Гурров.
– Извини, Пино, – спросил я у дерева впереди себя. – Могу я спросить, где ты нашел карту, по которой мы идем?
– Нигде. Карты дорог Эдревии не существует. Та, по которой мы идем, была… эмм…. примерно нарисована мной на основе свидетельств тех немногих взвешивателей, которые в прошлые годы заходили так далеко, – ответил он с плохо скрываемой гордостью.
– То есть из всех товарищей Эдревии ты только у взвешивателей спросил, в какую сторону нам идти?
– Ну да.
– А тебе не приходило в голову, что, возможно, самым подходящим источником знаний о пути к вершинам Гурров могут быть сами Гурры?
– Да, раз уж ты мне на это указал. Думаю, стоило бы поступить именно так.
– Возможно, они тоже предложили бы этот маршрут, – вмешалась Лизетта, возглавлявшая нашу цепочку. – Сколько, по-твоему, дорог ведет сюда? Сейчас не время спорить.
– Могу поспорить на что угодно, есть еще как минимум одна дорога, причем гораздо более широкая, – сказал я. – И ты, Лизетта, должна бы ее знать, поскольку во время вечеринки пела и танцевала с Гуррами и стала почетной Гуррой.
Лизетта засмеялась:
– Да, чуть не забыла! Я ведь такая же Гурра, как и Черноземка. Для меня это своего рода возвращение домой.
Я настаивал.
– И ты не заметила ничего странного у своих новых товарищей по клану?
– Нет, – хмыкнула она. – Только то, что они симпатичные и милые.
– Если под симпатичными ты подразумеваешь огромные размеры, то ты уже ответила мне. Как такие гиганты могли попасть в Пьян-ди-Меццо, если не по другой, гораздо более широкой дороге? Тут, – я указал на выступ, – даже самый маленький из них не смог бы пройти.
Лизетта была вынуждена капитулировать:
– Если так рассуждать, то ты, возможно, прав…
– Конечно прав! Никому из Гурров здесь не пройти. Но мы уже слишком далеко зашли, чтобы думать о возвращении. А от одной мысли развернуться на этом скальном выступе у меня мурашки по коже. Но если мы выберемся живыми, стоит поискать другой, более легкий путь назад.
Мы достигли вершин задолго до захода солнца, и нас встретили несколько новых друзей Лизетты, предупрежденных о нашем прибытии.
Дендрон, старейшина Гурров, явился поприветствовать нас от имени всего клана. При близком рассмотрении его размеры, как и размеры всех его спутников, внушали благоговение.
Посещение Гурров напоминало вход в центр гигантского собора с такими высокими колоннами, что мы с Пино едва доставали до вершины их базы.
Когда они двигались, давление на землю огромной массы дерева было таким, что вызывало небольшое землетрясение. Нелегко было удержать равновесие. И, прежде чем научились крепко держаться на корнях, мы постоянно падали, что вызывало немалое веселье у этих исполинов. Но как ни велики и ни опасны были Гурры для всех, кто угрожал жизни Эдревии, они оказались необычайно гостеприимны к немногим товарищам, время от времени заглядывавшим к ним.
Чтобы достойно встретить нас, они подготовили ряд торжественных мероприятий, которые, по их расчетам, должны были продолжаться не меньше недели. Я забыл упомянуть, что время для Гурров имеет иную ценность. Их клан существует десятки миллионов лет, а индивидуальная продолжительность жизни одного Гурра может превышать три тысячи лет. Неделя для них – минимальный срок, необходимый для дружеского приема. Любое событие, которое длится меньше, мимолетно и не имеет никакого значения.
Лизетта, как почетная Гурра, взяла на себя обязанность объяснить Дендрону и остальным ситуацию:
– Мы очень благодарны, но у нас задание Летописца, и нам не хватает времени. Если вы действительно хотите помочь, все, что нам нужно – это чтобы вы показали вход в библиотеку-лабиринт. Мы должны войти через ваш вход, чтобы найти то, что нас интересует.
– Неужели вы проделали такой путь к вершинам только для того, чтобы попасть в библиотеку-лабиринт? – недоверчиво спросил Дендрон. – Будем надеяться, что все не напрасно. Насколько мне известно, этим входом никто не пользовался уже несколько веков… Мы же не Крепкоспины или Летописцы. Не помню, чтобы кто-то из клана заходил в библиотеку за время моей жизни. А ведь мне недавно исполнилось две тысячи четыреста двадцать три года.
Казалось, он очень гордится своим возрастом.
– Ну, если есть вход, то кто-то должен был там побывать, – раздраженно вмешался я. – Может быть, не все Гурры так невосприимчивы к зову культуры. Может быть, кто-то из ваших, втайне опасаясь, что над ним будут смеяться, и сегодня пользуется библиотекой. Мне это не кажется невозможным.
– Поверь мне, Лорин, это не так, – холодно ответил Дендрон. – Никто из клана никогда не заходит в библиотеку-лабиринт, и не потому, что нас не интересуют знания. Все, что там есть важного, мы уже знаем.
Возможно, я его обидел.
Пино, как истый Мерцающий, почувствовал, что дискуссия принимает негативный характер, и вмешался:
– Если позволите… эмм… я хотел бы напомнить Лорину, что долгая и славная история Гурров настолько древняя… Они не нуждаются в посещении библиотеки-лабиринта, потому что их знания намного обширнее, чем у любого другого клана в Эдревии.
Это разъяснение, похоже, успокоило Дендрона.
– Не будем больше говорить об этом! – великодушно ответил он. – Мы покажем вам вход и, если возможно, поможем войти. Но сначала давайте поприветствуем солнце: время почти пришло, и эксперты Мерцающих предсказали на этот вечер самый длинный и самый интенсивный зеленый луч в году. Это идеальное время для исполнения нескольких желаний.
Пунта-дель-Соле – большая естественная терраса с видом на залив, самая высокая точка в Эдревии. Именно здесь Гурры на протяжении миллионов лет непрерывно поют в знак приветствия солнцу, каждый вечер вспоминая бесчисленные поколения, сменявшие друг друга с тех пор, как первый Гурра, Фитон, основатель Эдревии, решил, что эти высоты станут их новым домом.