Каждый следующий день сдвигал их положение к лучшему. А самое главное, Петрович строго следил, чтобы в их сторону не было никакого пренебрежения, и особо тщательно проинструктировал по этому поводу Дару, чтобы та особо не задирала нос.
После завтрака он распорядился, чтобы Валера строил свою команду и вел ее на стройку. Чуть позже туда же должны были подойти геолог и Ляля со своими швеями, которые завтракали во вторую смену. Обувать «контингент» решили прямо на месте, без отрыва от производства. Придя на рабочее место, Сергей Петрович в первую очередь проверил устойчивость каркаса. Все стояло как влитое. Приказав налить под каждый столб еще по полведра воды, он запустил генератор, а потом, сказав шестерым, самым старшим, женщинам оставаться на месте, повел остальных на просеку, где указал вытаскивать с обочин отсеченные ветви деревьев и вырубленный подрост, раскладывая это на солнцепеке. Дуб отдельно, все прочее дерево отдельно. Дело в том, что температуры горения дубовых дров было уже достаточно для обжига известняка, а сосну и прочее дерево предварительно требовалось пережигать на древесный уголь.
Вернувшись к каркасу цеха, Петрович еще раз осмотрел фронт работ. Сегодня первым делом, еще до того как заняться кровлей, было необходимо сначала собрать верстак, готовые детали которого уже давно ждали своего часа. Когда сюда придет обувная команда, у нее уже должно было быть готово удобное рабочее место.
С верстаком управились за полчаса. Когда есть самый разнообразный инструмент, а детали изготовлены заранее, эта работа не представляла сложности. Только они закончили, как на тропе показались Андрей Викторович, Антон Игоревич, Ляля, Лиза и четыре девушки из бывшего клана Ланей, тащившие свернутые в рулоны шкуры.
– Так, – сказал учитель Валере, – на сегодня назначаю тебя помощником Антона Игоревича. Пока мы с Андреем Викторовичем будем работать на крыше, ты будешь делать для него деревянные подошвы.
Еще в береговом лагере они с геологом решили, что лучшим вариантом обуви будут комбинированные сабо без задников – деревянная подошва и кожаный верх. Конечно, с учетом местной специфики, на очень низком и широком каблуке. Петрович нарисовал Валере профиль будущих заготовок, и тот приступил к работе.
Первая пара заготовок у него была готова минут через пятнадцать, когда усилиями двух вождей кровельные доски уже были рассортированы по ширине, и к краю будущей крыши подтащена стремянка, а команда Антона Игоревича и Ляли разложила на верстаке свои инструменты и кожи.
– Готово, Сергей Петрович, – сказал Валера, показывая две деревяшки, пока напоминающие подошву обуви только в профиль.
Осмотрев изделия, показал Валере, где еще надо подправить, а потом поманил к себе бывшую Алохэ.
– Анна, – сказал он, – да, да, ты. Иди сюда, не бойся, это не больно.
Дара перевела, и та подошла, опасливо смотря на разложенную на верстаке пилу, ножи, шила, иглы и прочий инвентарь.
– Валера, смотри, – сказал мужчина, – показываю первый и последний раз. Ставишь ее ногу на заготовку, подгоняешь подъем точно по своду стопы, потом обводишь ступню карандашом, а после этого тебе, как товарищу Фидию, только остается отсечь ножовкой все лишнее, зашлифовать кромку и передать клиентку Антону Игоревичу.
Пока он проделывал с ее ногами все эти манипуляции, Алохэ-Анна стояла, закрыв глаза и сжав зубы, будто ожидая неожиданной боли. Но ничего страшного не произошло. Шаман ушел, а Дара сказала, чтобы она пока постояла рядом.
Еще минут через пятнадцать все было готово. Сабо получились что надо: деревянная плавно изгибающаяся подошва с низким широким каблуком, широкий кожаный мысок, оставляющий открытыми пальцы, и два сыромятных ремешка, переходящих в плетеные косичкой шнурки, которые охватывали щиколотку и завязывались спереди бантиками.
– Иди, – сказала Дара Алохэ-Анне, когда Антон Игоревич завязал на ее ноге последний шнурок.
– Ой! – сказала та, делая первый шаг и подскакивая, – Ай! – сказала она, делая второй, и глядя на свои ноги. Ну прямо театр одного актера! Другие полуафриканки, вытянув шеи, так и застыли с поднятой над головой доской, и в их глазах светилась только одна мысль: «Заколдовали». А Алохэ-Анна продолжала свои кульбиты – что ни шаг, то удивленный вскрик.
Отставной прапорщик, глядя на это представление, чуть с лестницы не загремел от сдерживаемого смеха, а девчонки-швеи со своих чурбаков от хихиканья. Но тут с крыши раздался громкий глас Петровича, от которого полуафриканки вжали головы в плечи, а хихикающие девицы-Лани сразу смолкли. Алохэ-Анна, сделав еще несколько шагов, почти освоилась со своей обновкой, и лишь изредка посматривала себе на ноги, чтобы убедиться, что диковинная обувь никуда не делась. На лице ее цвела улыбка.
Изготовление следующих пар уже не вызывало такого ажиотажа. Дара просто подзывала одну из еще босых женщин, та терпеливо сносила все манипуляции, и уходила уже обутая довольная, не выкидывая каких-либо коленец. Через некоторое время провели ротацию личного состава, отправив на просеку шестерку обутых и приведя оттуда босоножек.
Тем временем, доска за доской, росла деревянная кровля цеха. Сергей Петрович стелил доски внахлест, как черепицу, закрепляя их за балки нагелями. Когда Марина Витальевна застучала на обед, Петрович и компания успели перекрыть ту половину крыши, что над генератором, и перетащить лестницу и инструменты на другую сторону. А одиннадцать полуафриканок щеголяли в новеньких кожано-деревянных сабо.
– Девочка говорить, – сказала Дара, кивая на девушек-Ланей, – они тоже хотеть себе такая штука.
Сергей Петрович только пожал плечами. Очевидно, что по летнему времени традиционная обувка местных не шла ни в какое сравнение с компактными и практичными сабо. В их чулках-моксинах должно быть жарковато, а через мягкую кожу под ступней чувствуется, вероятно, каждый камешек.
– Хорошо, – сказал он, – но только тогда, когда они закончат работу.
А вообще-то старшие женщины были более консервативны. Те же Лани, которые помоложе, хотели уже всего и сразу: «юбочка», «трусика», «топика», «шапочка», и вот теперь еще и сабо. Ну и что, что лето кончится и наступит осень? Вот когда наступит – тогда и наденем свое, отечественное, а пока и в этом от кутюр куда удобнее. Июль, он ведь и в ледниковый период июль. Бедные девушки и не догадывались, что зимней кутюр будет такой же шикарный и удобный, а может быть, даже и шикарнее.
Собрав всю свою команду, учитель повел ее на обед. Глухо стучали по земле деревянные подошвы сабо мерно шагающих полуафриканок.
– Ну вот, – мимоходом заметил физрук, – теперь с ними можно заняться и строевой подготовкой.
– А вот это, Андрей, уже лишнее, – сказал его товарищ, – не до того нам сейчас.
Тот хмыкнул, собираясь было возразить, но этот разговор так и повис в воздухе, потому что, придя в лагерь, они обнаружили там настоящий бедлам. Еще издали было заметно, что на берегу нет обычного порядка. Женщины Ланей сбились в кучу и о чем-то спорят с Марой (причем ведут себя довольно агрессивно), на скамейке в позе умирающего лебедя сидит бледная Катя, а Марина Витальевна, вооруженная своим черпаком, стоит у котла чернее тучи, уперев руки в боки.
Навстречу им из лагеря выскочила Марина-младшая.
– Марина, что случилось? – спросил ее встревоженный Сергей Петрович.
– Сергей Петрович, Андрей Викторович! – закричала девочка, – там Тэр побил нашего Антошку!
– Какой Тэр? – сразу не понял Сергей Петрович. – Это тот, с которым они вчера вместе рыбачили?
– Ну да! – кивнула Марина-младшая. – Идите скорее, Антошке очень плохо, а там все кричат.
– Вот! – прорычал Андрей Викторович, набирая ход, как идущий в атаку шерстистый носорог. – Долиберальничали! Твою же, в бога душу мать!
– Андрей, ты только не буйствуй, не наломай с ходу дров, – на бегу прокричал Сергей Петрович, – сначала нам надо как следует разобраться.
– Сейчас придет Серега, – ответил тот, немного сбавив ход, – и за Катиного братишку сам разберется с этим Тэром. Ноги будут здесь, а голова в кустах за речкой. Ты его знаешь!
Женщины так увлеклись спором, что даже не заметили двух приближающихся быстрым шагом вождей, за которыми как мог поспешал Антон Игоревич. Лани наседали, Мара, защищаясь, отступала. Недолго думая, Андрей Викторович сорвал с плеча «Сайгу» и шарахнул из нее в воздух.
– А ну тихо! – заорал он.
Как ни странно, но Лани его поняли даже без перевода, и вокруг наступила полная тишина. Только было слышно, как всхлипывает уткнувшая лицом в бок Марине Витальевне маленькая полуафриканочка.
Мужчины огляделись. Антошка неподвижно лежал на скамье лицом вверх, и вокруг его левого глаза расплывалась огромная багрово-сизая гематома. Рядом со скамьей на коленях стояла светловолосая девочка Ланей, держащая Антошку за руку. Еще одна светленькая девочка, чуть постарше первой, размазывала кулачком по лицу слезы. Три смугленькие полуафриканочки и одна девочка Ланей испуганно выглядывали из-за спины Марины Витальевны, утешавшей их плачущую подружку.
– Что с ним, Витальевна? – спросил Сергей Петрович.
– Сотрясение мозга, – ответила та. Было видно, что и она тоже не на шутку взволнована. – Когда девочки привели сюда Антошу, его сразу начало рвать, а потом он потерял сознание.
– Так, – сказал вождь, – Мара, быстро давай сюда всех, кто видел, как было дело.
– Вот, Петрович, – быстро сказала Мара, – Вета видел, Лата видел, Сиба видел, тот черный девочка тоже все видел.
– Так, – еще раз сказал Петрович, присаживаясь на скамью и поворачиваясь лицом к самой старшей из девочек, – ты, давай рассказывай, как было дело, а ты, Мара, переводи.
Девочка, которую звали Ветой, начала, волнуясь и возбужденно жестикулируя, рассказывать, и перед тремя вождями приоткрылась картина этого чрезвычайного происшествия.
Дело, по ее словам, было так. Дети, как и в прошлый раз, рыбачили в устье Ближней. Из-за чего там у Тэра с одной из полуафриканочек вышла ссора – никто не понял, но мальчик сперва рванул ее за топик, поставив на колени, а потом ударил девочку раскрытой ладонью по лицу. Антон попытался оттолкнуть хулигана и встать между ним и его жертвой, но получил нанесенный со всей силы удар кулаком в глаз, а посл