ек и всегда делает то, что обещал. Но это будет уже потом, когда все что нужно построить будет уже построено, а полуафриканки убедят себя что они изжили свое зло и искупили грех. Хотя ведь и им тоже придется жить под крышей этого дома и вкушать плоды с этих полей, так что работают они сейчас, не щадя сил, и во имя своего будущего тоже.
Когда все церемонии окончились, Сергей Петрович, Андрей Викторович, Сергей-младший, Гуг и их женщины попрощались с теми, кто оставался ночевать в береговом лагере, и вместе с рабочей бригадой полуафриканок неспешным шагом, под багровеющим закатным небом, пошли к шалашам-вигвамам. Там они еще раз дружно напутствовали молодых, чтобы, когда они будут обновлять свое жилье, то любовь их горела жарче огня в очаге; потом развернулись и пошли к себе.
Там полуафриканки, тихо переговариваясь, полезли устраиваться на ночь к себе на нары. Им нравилось спать на этих деревянных лежанках. Пусть и жестко, несмотря на подстилку из тростника, сухой травы и шкур – так на земле тоже жестко, зато не тянет холодом от земли, а от досок приятно пахнет свежей сосновой смолой. Потом Андрей Викторович и Лиза, пожелав спокойной ночи, тоже нырнули к себе в палатку. Глaва клана и его две жены остались одни у своей палатки.
– Идем, – сказал Петрович, ласково проведя кончиками пальцев у своей новой супружницы за ухом, отчего та вся задрожала. И вроде не девочка, а взрослая женщина, знавшая мужчину и родившая очаровательную двойню – а вот поди ж ты, при мысли о том, что сейчас должно произойти, у нее сразу онемели и руки и ноги.
– Да, Фэрочка, пора, – сказала Ляля, нагнувшись и свободной рукой расшнуровывая ботинки сперва себе, а потом и благоверному. Закончив с этим, она дернула кожаные шнурки на Фэриных сабо, освобождая от обуви и ее ноги.
Привязанная одной рукой к Петровичу, а другой к Ляле, Фэра, прикрыв глаза, неподвижно стояла, вся отдавшись непривычным для себя ласкам. Тот, давно уже мертвый мужчина, который был у нее раньше, хотя и не был груб, но обычно быстро делал свое дело, а потом немедленно засыпал, отвернувшись к стене пещеры или шалаша-типи. Тут все обещало быть совсем по-иному.
Разувшись, Петрович и Ляля потянули за собой Фэру внутрь палатки – туда, где она еще ни разу не была. Вот теперь-то Фэра наконец по-настоящему поверила, что она действительно член этой семьи, и что эта семья больше никогда и никуда ее не отпустит.
Первым делом были сняты брачные шнуры – здесь, внутри, это было уже можно. Потом глaва семьи затеплил маленький светодиодный ночник, замерцавший теплым светом горящей свечи, и они с Лялей начали быстро раздеваться, вешая одежду на крючки, вшитые в стенку палатки.
Фэра стояла, опустив руки, и через прикрытие веки рассматривала своего нового мужа.
«И ничего он не старый, – подумала она, – а очень даже красивый… Сухой, подтянутый и в меру мускулистый. Никто и не подумает, что этому мужчине уже исполнилось четыре пары рук лет, да еще одна рука лет и два года.»
Оставшись в одних трусиках, Ляля зашла Фэре за спину и начала распускать шнурки на ее грудной повязке.
– Приласкай ее, Петрович, – сказала она мужу, – не видишь, что ли, что наша новая жена, стесняется как девочка в первую брачную ночь.
– Но ты же не стеснялась… – ответил Петрович, ласково проводя кончиками пальцев по Фэриному подбородку, шее и чуть отвислой груди.
От этих прикосновений соски у Фэры набухли, а внизу живота прокатилась непривычная горячая волна.
– Я нахалка, – сказала Ляля, возясь с завязками Фэриной юбки, – а она скромница. Давай, давай, продолжай, не видишь, что ли, что женщине приятно…
Фэре было приятно, и даже очень. Еще никогда в своей жизни она не испытывала таких приятных ощущений. Она даже не заметила, момента, когда Ляля сняв с нее юбку и распустив завязки на трусиках, оставила ее тело полностью обнаженным.
Полностью раздевшись, Сергей Петрович и Ляля увлекли Фэру на прикрытый простыней двойной надувной матрас и продолжили ласкать ее уже там. Вскоре окрестности потряс длинный протяжный женский вскрик, полный чистого, ничем не замутненного бабьего счастья.
– Петрович, – жарко прошептала Ляля, – оставь немного и мне, я вся уже горю.
– Погоди немного, Лялечка, – ответил Сергей Петрович, отбрасывая со лба мокрые волосы, – я уже все. Дай немного передохнуть. Это для вас, женщин, секс – удовольствие, а для мужчины – тяжелый физический труд…
Впрочем, передохнув, он занялся и своей первой женой, и также довел ее до точки кипения, и Фэра ему в этом неумело, но с энтузиазмом помогала. Она уже поняла, что в этой семье, получив свое, мужчина не отвернется равнодушно лицом к стенке.
Уснули они все трое почти одновременно, прикрытые от ночного холода смятым одеялом. До предела удовлетворенные женщины, обнимали с двух сторон Сергея Петровича, в знак своей собственности закинув на него свои ноги и положив головы на грудь. Их брачная ночь удалась как нельзя лучше, а завтра у них у всех троих будет новый день и новые заботы.
2 августа 1-го года Миссии. Среда. Пристань Дома на Холме.
Утро выдалось по-настоящему добрым, хотя и слегка прохладным. Все-таки август – это не июль, и хоть днем еще было достаточно жарко, но по утрам холодная роса уже ложилась на траву. И если Сергей Петрович, Ляля и Фэра под утро слегка подмерзли, сбившись в один плотный, накрытый одеялом клубок, то молодые семьи, ночевавшие в шалашах-вигвамах на прогретых канах, чувствовали себя значительно лучше.
– Выспалась, как у мамки за пазухой, – зевая, сказала Катя, отвечая на вопрос Ляли о самочувствии.
При этом весь ее всколочено-растрепанный вид, а также ленивые движения сытой кошки говорили о том, что ночью они все вчетвером не только спали, но еще и активно занимались налаживанием тесных социальных контактов. Более того, было видно, что Кате этот процесс понравился, и она совсем не будет прочь повторять его снова и снова. Следом за Катей из шалаша-вигвама вылез такой же зевающий, но весьма довольный Сергей-младший.
– Доброе утро, Сергей Петрович, – ежась от холода, сказал он, увидев вождей, – доброе утро, Андрей Викторович. Действительно, выспались замечательно. Вам тоже нужно построить себе такие домики – холодновато уже, небось, по утрам в палатках. А если шкурами сверху накрыть, так и до самого снега, наверное, жить можно.
Откинув в сторону кожаный полог, Сергей-младший сунул голову внутрь.
– Эй, сони, – сказал он туда, – вылезайте, уже утро.
– Мы не соня, – ответила выбравшаяся наружу Дита, на ходу завязывая на боку шнурок юбочки, – мы твоя женщина.
– Да, – эхом повторила выбравшаяся следом Тата, – мы твоя женщина, а никакой не соня.
– Да, – сказал, вернее, промурлыкал Сергей-младший, по очереди потеревшись носами с Катей и с обеими своими новыми женами, – все три очень красивые женщины. А теперь вы, все трое, бегите скорее умываться – не видите, Андрей Викторович ждет нас на зарядку.
– Умываться, на зарядку, – повторила Дита, и спросила, – а Лиза, Ляля и Фэра идти?
– Идти, идти, – сказал физрук, – и позовите там Гуга с его подружками, а то они что-то слишком разоспались.
Уходя вместе с Лизой, Фэрой, Дитой и Татой к небольшому пляжику на берегу Ближней, Ляля обернулась и бросила умоляющий взгляд на Сергея Петровича. Тот переглянулся с коллегой и начал загибать пальцы.
– Понадобится еще шесть таких шалашей-вигвамов, – сказал он, – считайте сами. Два для нас с Андреем, один Антону Игоревичу с Мариной Витальевной, один Валере с Дарой и Марой, и еще два, побольше, для Илин с малышней и для Антошки с его семейкой. Им всем тоже негоже спать на земле. Твои, Сергей, строили эти два шалаша целый месяц, как раз к холодам и получится.
– Неправильно считаете, Сергей Петрович, – солидно сказал Сергей-младший, – к холодам получится, это если делать их вчетвером и по вечерам. А если отложить все другие работы и навалиться всем миром, то за три-четыре дня.
Коллеги задумались. Это дело нужно было как следует обмозговать. Реализация этого предложения требовала полностью оставить старый береговой лагерь и всей командой переселиться сюда, к будущей плотине. А это означало разгрузку «Отважного» и перевод его сюда, наверх.
Тем временем, Ляля, Лиза, Фэра, Дита и Тата подбежали к шалашу-вигваму Гуга, и Дита немного покричала. Вскоре выбравшиеся оттуда Себа и Лита отправились вместе с ними умываться на речку, а Гуг не спеша направился к мужчинам.
– Добр-рый утро, Сер-ргей Петр-рович. Добр-рый утро, Андр-рей Виктор-рович, – вежливо, но без подобострастия, произнес Гуг. – Пр-ривет, Сер-рега! Чем вы заниматься?
– Привет, Гуг, – ответил Сергей-младший. – Стоим тут, понимаешь, и думаем.
– Гуг не понимать, зачем вы думать? – ответил парень.
Сергей Петрович кивнул и Сергей-младший вкратце изложил Гугу содержание их предыдущего разговора.
– Сер-рега прав, – сказал тот, немного подумав, – Гуг понять, что спать земля нехорошо. Спать теплый лежанка лучше.
– Так, – сказал учитель, – тогда «Отважный» надо будет переводить сюда на верхнюю стоянку. А без разгрузки он у нас застрянет.
– А сколько груза мы уже сняли с «Отважного», Петрович? – спросил Андрей Викторович, – Мне кажется, что он уже сильно разгружен.
– Прежде чем сказать, я должен посчитать, – ответил тот. – Но в любом случае, чем меньше осадка, тем меньше риска застрять на речных меандрах. Как бы нам не пришлось снимать с него и мачты, и такелаж.
– Сергей Петрович, – сказал Сергей-младший, – под склад можно использовать вторую половину генераторной части цеха, она же у нас все равно пустует. А места там гораздо больше, чем в трюме «Отважного».
– Серега прав, – сказал Андрей Викторович, – устроим отдельный вход, и не будем морочить себе голову с отдельным складом.
– Хорошо, Андрей. Допустим, что мы сделали так, как сказал Серега, и использовали под склад половину генераторной. А каркас склада у нас уже, между прочим, стоит. Так, может, переделать его под семейное общежитие с теми же теплыми полами, и не морочить себе голову с этими шалашами?