– Привет, Антоша, – сказал он мальчику, – отдыхаешь?
– Добрый день, Сергей Петрович, – ответил тот и спросил, – а вы почему с нами не отдыхаете?
– Так мне все некогда, – сказал тот, – шаманский труд, он нелегок. Все дела, дела, дела. А вот ты у нас прямо как олигарх на Канарах. Пляж, солнце, красавицы…
– Да я это… – смутился Антон, – никакой не олигарх. У них эти, как их, профурсетки, а у меня свои родные невесты, почти что жены.
– Да и я тоже пошутил, Антоша, – улыбнувшись, сказал учитель, – ты у нас лучше любого олигарха. Только вот почему твои почти что жены такие молчаливые?
– Так не положено им, – серьезно сказал Антон-младший, – они думают, что когда разговаривают мужчины, женщины должны молчать и внимательно слушать.
– Ты им объяснил, что в нашем клане это не так? – нахмурившись, спросил Сергей Петрович.
– Объяснил, – вздохнул мальчик, – но они пока стесняются.
– Хорошо, – сказал мужчина, вставая, – пусть не стесняются. А я пойду, у меня еще есть дела. Увидимся вечером у костра.
Дело в том, что оценив глазом весь клан Прогрессоров, собранный разом в одном месте, Петрович засомневался, сможет ли запроектированный им Большой Дом вместить его весь целиком. Кроме того, получив практический опыт каркасного домостроения, он засомневался и в некоторых своих изначальных конструкционных решениях. Внутренние ряды столбов, поддерживающие центральную отопительную стену, для увеличения жесткости и прочности конструкции было желательно связывать между собой поперечными перемычками, а это было возможно только в том случае, если перегородки между отопительными коленами пройдут прямо по линии этих столбов. Количество вертикальных колен при таком типе отопления обязательно должно быть нечетным. Из топки прямо вверх, оттуда вниз, и снова вверх – в дымовую трубу. И то, и другое требовало увеличения размеров строения, но тут был один лимитирующий фактор, которым было количество листов оцинкованного железа с полимерным покрытием, которое они взяли с собой для кровли Большого дома. А их было всего восемьсот двадцать шесть листов размером пятьсот десять на тысячу миллиметров. Тут надо было считать. Спустившись в каюту «Отважного», Сергей Петрович взял свой ноутбук и присел на баке, погрузившись в расчеты. И место удобное, с высоты почти трех метров сразу видно, кто что делает, да и народ видит, что шаман погружен в свои священные раздумья, и ветерок обдувает, и вообще благодать.
Побеспокоили его только один раз. Сергей-младший и Валера, когда пришли за своим проигрывателем и флэшками с музыкой.
Три часа «священных размышлений» принесли свои плоды. Железа, взятого с запасом с учетом постройки бани, должно было хватить и на увеличенный на пять метров Большой Дом, но только тютелька в тютельку. На пять – это потому, что, добавив две средних трехметровых секции в жилые помещения, пришлось на полметра сократить ширину боковых, нежилых секций, в которых на первом этаже разместятся столовые и кухни, а на втором – классы и мастерские. Зато в семейных квартирах второго этажа появятся вторые комнаты для детей, а в двенадцати комнатах на первом этаже вполне свободно размещалось до сорока восьми человек холостой молодежи на одноярусных койках, девяносто шесть на двухярусных, и сто сорок четыре на трехярусных. Рота, ептить! В настоящий же момент в наличии имелся тридцать один подросток, считая при этом и Антошку с Мариной. Есть куда расширяться.
Кстати, ожидающийся осенью недружественный визит клана Волка беспокоил Сергея Петровича по большей части не из-за того, что с ними придется воевать. Покилять наглых агрессоров не составит проблем, лишь бы те не застали клан Прогрессоров врасплох. Мальчик Тэр их клан в деле не видел и совершенно не представляет себе, какая это страшная машина смерти – Андрей Викторович на поле боя. Тем более что весь последний месяц по вечерам он натаскивает на клинковый бой против копий Серегу-младшего и Гуга. По два часа, до седьмого пота и кровавых слез. Тут даже и без огнестрела может обойтись; эти трое просто вырежут всех взрослых охотников у Волков – и даже не вспотеют. Но вот что потом делать с их бабами и детьми – это как раз его, Петровича, забота.
Казарму и общежитие, которые они сейчас возводят, можно использовать только как временное жилье для карантина, а потом, по мере приема в клан, всех надо переселять в Большой дом. Не должно быть людей второго сорта, неправильно это с моральной точки зрения, так как рождает зависть и социальное расслоение. Сергей Петрович собирался строить монолитное общество, потому что иначе никак.
Оторвавшись от раздумий, он поднял голову и увидел, что солнце уже склоняется к горизонту, лужайка почти опустела, в речке никто не купается, и вообще, весь народ начинает толпиться возле обеденных столов. Пора и ему тоже убрать ноутбук в каюту и выдвигаться к месту событий.
А там уже дожидалась своего часа огромная гора дров для праздничного костра, котел с глухариным супом, а на деревянных блюдах, выточенных еще месяц назад Валерой, горками лежала жареная в свином сале рыба, присыпанная мелко порезанным диким луком. Тут же стояли чайники с тем, что Марина Витальевна называла настоящим фруктово-травяным чаем. Чуть в стороне исходил удушливо-ароматным дымком мангал, на котором шкворчали, издавая восхитительный запах, палочки свиного и осетрового шашлыка. Едва только мужчина приблизился к этому великолепию, к нему тут же подошел Сергей-младший.
– Включать, Сергей Петрович? – спросил он.
– Погоди, – сказал тот, – сначала я скажу несколько слов, а потом включай. Только что-нибудь повеселей и пободрей, чтоб народ поймал ритм и смог немного поплясать.
– «Любэ» пойдет? – тут же спросил парень, который был горячим поклонником этой группы.
– Ну, не знаю, – ответил учитель, который в музыке совершенно не разбирался, – на твой вкус. Что-нибудь быстрое и танцевальное. Ты у нас сегодня диск-жокей. Но только чтобы без чернухи.
– А медляков не надо? – снова спросил Сергей-младший.
– Не уверен, что эта публика оценит медляки, – покачал головой Петрович, – не тот темперамент.
– Все, понял, сделаем, – сказал ди-джей, – вы как закончите, только дайте знак.
Едва только юноша отошел, его тут же сменила Ляля с листком бумаги в руках.
– Уф, Петрович, – сказала она, отбрасывая со лба прядь волос, – готово. Со всеми договорилась, таможня дала добро. Нам с тобой – Анна, которая бывшая Алохэ. Андрею Викторовичу с Лизой – Соня, бывшая Сонрэ; она, оказывается, сама к нему неровно дышала. Сереге с Катей подарочек – Таня, бывшая Таэтэ. Валере с его рыжими красотками – Мотя, бывшая Маэтэ. Суровому парню Гугу – Тина, бывшая Тиэлэ.
Подошедшая к ним Марина Витальевна только кивнула Петровичу головой. Мол, женсоветом все согласовано, не переживай.
– Постой… Тиэлэ – это та, которая пыталась тогда от нас убежать и не хотела добровольно идти к новой жизни?
– Не знаю, – сказала Ляля, – меня там не было. Сейчас она работает в бригаде кирпичниц и Антон Игоревич на нее не нахвалится. Она и послушная, и исполнительная, и инициативная, и вообще делает чуть ли не полторы нормы. Одним словом – спортсменка, комсомолка, ну и так далее.
– А что говорит Гуг? – поинтересовался вождь.
– Гуг говорить, – передразнила Ляля, – что он будет рад ездить по ночам на такой норовистой лошадка. Короче, он не против, и его супружницы тоже.
– Ну хорошо, – сказал мужчина, забирая у Ляли лист бумаги, – всем строиться, поехали.
– Давай уже скорее, Петрович, – вздохнула девушка, – а то уже не терпится. Пахнет так вкусно, а ты все тянешь.
– Хорошо, сейчас начнем. Тем более что и солнце уже у самого горизонта.
Оглядевшись вокруг, вождь поднял вверх правую руку, отчего вокруг наступила полная тишина.
– Итак, – сказал он, – сегодня мы собрались здесь для того, чтобы отметить несколько событий. Во-первых. Полностью закончены стены дома для дома Духа Молнии и теперь, что бы ни случилось, он не обидится на нас и не уйдет, а продолжит и дальше верно служить нашему клану. Во-вторых. В честь этого радостного события и за хороший труд на благо нашего клана и искреннее раскаяние я снизил срок табу на мужчин для проштрафившихся женщин бывшего клана Лани – Тами, Нили и Мани с одной руки и одной луны до трех лун. Также женщины Тами, Мила, Нили и Мани продолжают жить и работать на прежнем месте, но им отныне разрешено каждый день видеться со своими детьми. В-третьих. За хороший труд и искреннее стремление к новой жизни я отменил табу на мужчин для следующих женщин, добровольно решивших умереть и снова возродиться и тем самым убивших в себе зло людоедства. Анна, которая бывшая Алохэ. Соня, бывшая Сонрэ, Таня, бывшая Таэтэ. Мотя, бывшая Маэтэ. Тина, бывшая Тиэлэ. Выйдите сюда и покажитесь всем. Сегодня, когда закончится наш праздник, я свяжу ваши руки с руками ваших новых мужчин и их нынешних жен. Все остальные, смотрите на них и стремитесь к тому же. Я верю, что у вас это получится.
– Шаман Петрович, – сказала вдруг одна из полуафриканок, отягощенная небольшим животиком, – может ли эта женщина Тоня, которая бывшая Туэлэ, задать один вопрос?
– Спрашивай, женщина Тоня, – ответил тот, уже собиравшийся дать Сергею-младшему команду включить музыку.
– Отец наш дети, – Тоня, которая бывшая Туэлэ, характерным жестом погладила себя по животу, – быть зло. Ты их убить?
– Нет, нет и еще раз нет, – ответил Сергей Петрович, и искренность, звучавшая в его голосе, сразу успокоила женщин, – ваши бывшие мужчины не имели в себе зла от рождения, а были совращены злым шаманом Шамэлом. Потому нет зла и в их детях. Когда они родятся, мы будем растить их так же, как и любых других детей клана. Женщина Тоня, которая бывшая Туэлэ, тебе понятен мой ответ?
При этих словах сразу несколько женщин полуафриканок, в том числе и сама Тоня, облегченно выдохнули и расплылись в улыбках.
– Да, Великий Шаман Петрович, – отвела женщина Тоня, склоняя голову, – я понять твой ответ и сильно радоваться. Очень сильно радоваться. Ты не только великий шаман, ты очень добрый шаман! – тут она подняла на него сияющие радостью глаза.