– Ну, – сказал бригадир, – это будет послезавтра, а сегодня надо лезть наверх и делать крышу в сушилке. Ты готов?
Валера утвердительно кивнул – и они, как и в прошлый раз, вместе с Алохэ-Анной полезли на крышу. Технология была уже отработана, и полуафриканки внизу только и успевали подавать то нащельник, то кровельную доску. Через четыре часа были уложены коньковые доски, и сушилка для дерева наконец-то обзавелась своей крышей.
Последней работой за этот день для Валеры и его наставника была установка на свои места дверей. До ужина оставался час. Затевать сейчас распиловку теса для кровли склада сырца уже не было смысла – все равно не успеть. Посмотрев на Лизиных девочек, хлопочущих вокруг поднятых уже на метр стен общежития, Петрович задумался.
– Так, – сказал он юноше, – завтра нас опять возьмут за горло форточки, точнее, их отсутствие, а заниматься их изготовлением совершенно не будет времени. Сейчас нам главное – как можно скорее поднять все стены и подвести здания под крышу, а остальным можно будет заняться и потом. Есть какие-нибудь предложения?
– Есть, Сергей Петрович, – последовал ответ парня, – можно быстро сделать деревянные рамы по размеру корпуса форточек, и пусть девчонки сразу обкладывают их кирпичом, а форточки мы в них вставим потом.
– Отлично. Вот этим-то ты, Валера, и займешься завтра с утра, пока я буду пилить кровельную доску.
– Хорошо, Сергей Петрович, – сказал тот, – сделаю.
Уже перед самым закатом Петрович не утерпел и решил сходить к геологу посмотреть, как там у него дела – благо идти недалеко, чуть более ста метров; ребристый каркас крыши будущего склада торчал над редкими зарослями можжевеловых кустов и был виден отсюда, что называется, невооруженным глазом.
Дела у того шли прекрасно. Стены постройки были готовы на две трети, а в ее головной части, где осевая и одна боковая стена были уже подняты до самого верха, громоздился длинный, метров на шесть, штабель свежего сырца. Хозяин кирпичного производства явно не желал терять времени даром.
Быстро осмотрев конструкцию и попытавшись пошатать столбы, Сергей Петрович убедился, что все сделано правильно. Была бы у него напиленная кровельная доска, на готовую часть цеха можно было бы лезть хоть сейчас – стояло все капитально. Антон Игоревич показал ему печь, в которую в этот момент женщины укладывали на обжиг сырец, и сказал, что эта печь еще из старого состава, но вот завтра он запустит ту, что первой была сложена девочками из бригады Лизы – и с того момента производство жженого кирпича будет увеличиваться чуть ли каждый день.
В ответ Петрович попросил его завтра с утра подкинуть еще тысяч пять штук сырцового кирпича и накопанной глины. Стройка вспомогательных объектов на промзоне входит в свою завершающую фазу – и после общежития останется только баня, и нам этом все.
Услышав про баню, геолог хмыкнул и подвел своего визитера туда, где под временным навесом сохли нестандартные заготовки. С первого взгляда эти изделия напоминали корзинки, выложенные изнутри глиной, и со второго взгляда тоже. Некоторые из них имели дырку в дне, как у цветочного горшка, другие не имели, третьи больше напоминали вылепленные из глины котелки разных размеров.
– Что это, Игоревич? – спросил Сергей Петрович.
– Это, – важно сказал тот, – эрзац оборудования для производства поташа и мыла. Не хотел заниматься кустарщиной, а пришлось. Все рассчитано примерно на пять килограмм готового продукта, по крайней мере я так надеюсь.
– А почему они в корзинах?
– А потому, что такой метод тоже есть, а возиться с гончарным кругом мне недосуг, да и не очень-то хорошо я на нем работаю. С формой для полусухого прессования то же самое. Если все было сделано правильно, то во время обжига корзина сгорит, а керамический горшок, который был вылеплен внутри нее – останется. Это так называемая сетчатая керамика. Но горшки – ерунда. Вот когда дело дойдет до промывания золы для получения поташа, это будет смертельный номер. Технология требует доводить раствор до сиропообразного состояния, а в таком виде он может нанести очень серьезные химические ожоги.
– Понятно…Ты уж постарайся, чтобы процесс обошелся без пострадавших и потерпевших.
– Я постараюсь, – заверил бородач, – только ты Марине ничего не говори, а то она меня убьет.
– Хорошо, – Петрович заговорщически улыбнулся, – не скажу. А ты постарайся продумать все так, чтобы процесс обошелся без ЧП. Кстати, тюленья шкура хорошо должна пойти на химические фартуки.
– Договорились, – ответил геолог, – я попробую.
25 августа 1-го года Миссии. Пятница. Пристань Дома на Холме.
Утром густой молочно-белый туман накрыл не только Гаронну и ее берег, но дотянулся даже до лагеря. Было довольно холодно, Марина Витальевна посмотрела на вывешенный ею на столб столовой уличный термометр и сказала, что сейчас температура воздуха чуть ниже плюс десяти. Приближающаяся осень еще раз напомнила о себе. Так и завтракали, поеживаясь от холода и сырости. Сергей Петрович видел только Алохэ-Анну справа от себя и Антона Игоревича слева, а сидящие напротив угадывались уже весьма смутно. Полуафриканки откровенно мерзли. Женщины и девочки бывшего клана Ланей, надевшие свои кожаные штаны и рубахи, чувствовали себя несколько получше.
Расползлось это молоко только к половине восьмого, когда пригрело солнце. Пока полуфриканки во главе с Алохэ-Анной мяли ногами холодное глиняное тесто, девочки из Лизиной бригады забежали к себе в казарму погреться. Петрович подумал, что не включи он им отопление в прошлое воскресенье, сейчас все было бы гораздо хуже. Но долго им там сидеть не дали – приехал Антон Игоревич и привез первые шестьсот штук сырца из заказанной вчера партии. Началась разгрузка, а это, как известно, дело горячее. Тем временем глиняный раствор был готов, и девочки могли уже приступать к кладке.
Как только Алохэ-Анна и ее команда освободились, Петрович взялся за подготовку материала для тесовой кровли. Валера, который не нуждался в дополнительных помощниках, давно пилил и строгал свои внешние закладные рамы для форточек, причем с завидным энтузиазмом. Осень сама всех подгоняла, напоминая о себе. Не то, что бы в шалаше-вигваме было особенно неуютно, но все же настоящие холода и дожди хотелось встречать под настоящей надежной крышей. Девочки, что занимались кладкой стен, время от времени вынуждены были отрываться на разгрузку УАЗа и выкладывание рядом с местом будущих работ небольших временных штабелей, так, чтобы потом нужный в работе сырцовый кирпич не надо было далеко носить.
В половине десятого, привезя последнюю ходку на двести штук сырца, геолог сказал, что к обеду стены склада будут уже полностью готовы, и он сможет вернуть строительные козлы и отправить девочек к Андрею Викторовичу – класть печи для обжига извести.
Петрович ответил, что, кроме печей, понадобится еще сложить кипелку и ванну для ручного замешивания известково-песчаного раствора.
– Ху есть кипелка? – спросил Антон Игоревич, озадаченно наморщив лоб.
– Кипелка, – терпеливо пояснил учитель, – это такая штука, которая кипит. В ней негашеная известь заливается водой и становится гашеной. Процесс это бурный, с большим выделением тепла и плевками во все стороны, так что в это время с ней рядом лучше не стоять. Когда процесс гашения заканчивается и все успокаивается, мастер выдергивает из кипелки пробку и через сетку выпускает сметанообразное известковое тесто в ванну для раствора. Там в него добавляется песок, после чего все тщательно перемешивается и идет на кладку. Если налить побольше воды, то получится известковое молоко, годное для побелки стен. Конструкция относительно несложная, но должна быть устроена с умом, чтобы было как можно меньше ручных перегрузок. Негашеная, да и свежегашеная известь – это та еще гадость, ничем не лучше твоего поташа.
– Понятно, – кивнул геолог, – тут я всецело полагаюсь на твой опыт.
– Тут, Игоревич, такое дело… Сегодня после обеда я должен буду оказаться одновременно в двух местах – у тебя на крыше склада и у Андрея на планировке обжигательных печей. Кстати, как они у тебя устроены?
– Ну, на кирпичные времянки печь для обжига известняка почти непохожа, хотя что-то общее все же есть. Вот смотри…
Он вылез из машины и кончиком ножа начал чертить на земле схему.
– Печь для обжига известняка чем-то похожа на домну, – говорил он при этом, – Наибольшая ширина – примерно на одной трети высоты от основания, дальше, к горловине, диаметр печи сужается в три с половиной раза. Загрузка сырья производится через верх. Внизу, с одной стороны печи – топка с наклонным колосником, с другой – окно для выгрузки готового продукта. В принципе все просто, но есть определенные тонкости.
– Какие же?
– Старики римляне вкапывали свои печи в склоны крутых холмов. И были они у них диаметром в три, а высотой в четыре-шесть метров. Обжиг на дровах продолжался неделю и давал от пятнадцати до двадцати пяти кубов насыпью негашеной извести. Нам такая роскошь недоступна, да и не нужна. Подходящего крутого холма под рукой нет, времени и рабочих рук мало, да и строим мы отнюдь не Колизей. Мой проект поскромнее. Наибольший диаметр – полтора метра, диаметр горловины – сорок сантиметров, высота – два метра, рабочий объем – на два куба негашеной извести.
– Диаметр, говоришь… – задумчиво произнес Сергей Петрович. – Значит, печь у тебя будет круглая? Но девочки Лизы пока обучены класть только прямоугольные конструкции, и из-за этого с этой печью у нас выйдет дополнительная морока.
– Знаю, – развел руками бородач, – но по-другому никак. В квадратной печи в углах останется плохо обожженный известняк, а это брак.
– Хорошо, Игоревич, мы попытаемся, – сказал Петрович и добавил, – кстати, ты не забыл, что площадку под печь придется расчищать от песка?
– Не забыл, – ответил тот, – но это-то как раз и не проблема. Яму под фундамент на пять квадратных метров бабы Андрея раскидают за пару часов. Кстати, если печь частично уйдет в землю, то можно будет нарастить ее высоту. Тогда увеличится рабочий объем и улучшится тяга.