- Это у вас дикость была, вот, - наконец, нашелся он. - Куницы всякие замшелые, которые ничего, кроме первобытно-общинного строя, не застали. Вот и сидят в своём лесу, как сычи, и зенками на всё только лупают. И другие не лучше. Астеры эти, Горгульи...
Найу вздохнул.
- Если люди ведут себя так - у них есть на то причина, верно? Они здесь не первый век живут. Да, не очень хорошо. Но зато понимают, что борьба за справедливость - это, в лучшем случае, перемена местами страдающих и жирующих, от которой общая сумма страданий не меняется. В худшем и куда как более частом - энтузиазм наивных идеалистов направляют в своих личных целях циничные кукловоды.
Антон вздохнул. У Найу дома, наверное, тоже был отсталый буржуазный строй, подумал он. Вот он и страдает до сих пор фигней... то есть, чернейшим писсимизмом...
- Ну и кто же нас в корыстных целях направляет? - уже так же хмуро спросил он. - Хозяева, что ли? Или, может, Маахисы?
- А почему нет? - очень тихо сказал Найу, покосившись на шагавшую впереди Файму. Она то исчезала в тенях, то вдруг ярко вспыхивала золотом в лучах падавшего сверху света, словно какое-то лесное божество. Картинка за прошедшие дни уже привычная, но всё равно радующая глаз... - Вот вы хотите эту "Аллу Сергеевну" свергнуть. Считаете, что от неё тут всё зло. Я её, правда, не видел, но пусть. Может и свергните. Только на её месте Файму тогда будет. И вот её вы уже не сковырнете. Даже не захочете. А если вдруг и захочете - вас никто уже не поддержит. Люди очень любят жестоких правителей - если они жестоки не к ним...
Антон невольно вздрогнул - очень уж это перекликалось с его собственными мыслями. Но ответить ничего не успел - в разговор вклинился молчавший до сих пор Юока.
- А ты хочешь ещё три тысячи лет в этом лесу гнить? - неожиданно зло спросил он, явно продолжая какой-то старый спор. - Я вот по горло уже сыт, хватит!..
- Лучше уж в лесу вечно гнить, чем в таком вот участвовать, - ещё более мрачно заявил Найу. - Не по-человечески это, совсем...
- А человеческое - для людей! - зло заявил Юока. - Только вот Хоруны - не люди!
- Хватит! - рявкнул Антон, заметив, что на них уже оглядываются - и не сказать, что с добром. Пусть Хоруны и побеждены, но шуметь в лесу - не дело. Особенно в ТАКОМ лесу. Где вольно бродят палулуканы, змееволки и прочее...
- А ты что думаешь? - неожиданно воинственно спросил Юока.
- Я хочу, чтобы все жили хорошо и дружно, - заявил Антон. - А тех, кто не хочет - к стенке. Пусть расписывают от забора и до заката.
- Вот-вот, Хоруны тоже так хотели, - мрачно заявил Найу. - И потом и впрямь стали людей к стенкам ставить, камни в них класть...
- Ты всех под одну гребенку не равняй, - ответил Юока. - Мало того, что мы из-за тебя все в этом лесу сраном гнили?
- Так это Я во всем виноват? - возмутился Найу. - Я всех в этот лес затащил? Да ты, вошь лобковая...
На это Юока ответил так, как, наверное, ответил бы любой мальчишка его возраста - то есть, набросился на Найу с кулаками и сбил того с ног. С яростными воплями мальчишки покатились по траве, мгновенно теряя человеческий вид. Антон, вздохнув, ухватил Юоку за плечи и - не без труда! - оторвал его от противника. Но взбешенный до предела мальчишка тут же набросился на него. Удары его были довольно слабы и Антон просто изо всей силы оттолкнул его. Юока шлепнулся на попу, потом вдруг вскочил - и бросился в лес.
Антон, тоже понемногу сатанея, погнался за ним. Но догнать Бродягу в его родной среде обитания оказалось не так просто - Юока очень шустро прыгал по кочкам и веткам, и расстояние между ними постоянно возрастало. Сейчас я его потеряю, - понял Антон, и это взбесило его уже окончательно. Дернув из-за плеча только что сделанный лук, он натянул тетиву и заорал не своим голосом:
- Стой! Стой, гад! Застрелю!
Юока оглянулся - чего на бегу делать, как известно, не следует - тут же споткнулся и покатился по земле. Кое-как повернулся, сел - и замер, глядя на Антона, точно птичка на змею. Тот оттянул тетиву до уха, неотрывно глядя на него. Лук был, правда, так себе и Антон вовсе не считал себя Робин Гудом - но с расстояния десяти шагов промахнуться трудно, а если стрела - пусть и с деревянным, обожженным на костре остриём - угодит в горло или в глаз, мало Юоке точно не покажется...
Кожа мальчишки вдруг резко посерела - словно он не сходя с места превратился в хамелеона, губы запрыгали. Страх, словно облако, повис вокруг него - и Антону вдруг страшно захотелось застрелить его, просто от естественного отвращения к трусу...
Он не знал, чем бы всё это кончилось - то есть, совершенно - но тут к нему подбежали друзья.
- Что тут? Ты чего? - спросил Серый, глядя на Антона.
- А, - мальчишка заставил себя опустить лук. Удалось это с трудом - тело сопротивлялось, словно им сейчас управлял кто-то другой... - Юока вдруг взбесился. На Найу набросился, на меня набросился, вдруг ломанул в лес...
- Ясно, - Сергей вздохнул и сунул большие пальцы за ремень, хмуро глядя на Бродягу. - Что это с тобой? Вожжа под хвост попала?
- Просто надоело всё, - буркнул Юока, постепенно возвращая свой природный цвет. - Надоело ото всех бегать, надоело, что все вокруг в меня пальцами тычут, зовут трусом. Я хочу быть, как вы. Только не знаю, как.
Серый вновь вздохнул.
- Не знаешь? А всё просто. Всё очень, ОЧЕНЬ просто. Бьют - отвечай. Не можешь ответить - заводи друзей, которые смогут. Не можешь завести друзей - получай в табло и утирайся. За свою трусость каждый должен отвечать сам.
Мальчишка - так и не решаясь подняться - зыркнул на него исподлобья.
- Ну да, я не такой, как вы, - обиженно и зло сказал Юока. - Я глупый, я медлительный, я трус. Я знаю же, что вы все про меня думаете... Но это же не потому, что мне так нравится же! Просто... ну, просто так вот получилось. Вот, я и решил, что лучше... ну, попробовать. Выйдет - стану лучше, чем вы. Нет - а зачем тогда я?..
Андрей присвистнул. Антон ошалело почесал в затылке. Нет, теперь-то он всё понимал... но это ж до такого ещё дойти надо!..
- А почему ты убегал-то? - спросил он. - Я же тебя чуть не того... не пристрелил нафиг.
- Испугался, - буркнул Юока, не глядя на него.
- Дурак ты, - с чувством сказал Антон. Противно ему сейчас было - и от того, что напугал Бродягу мало, что ни до смерти и от того, что тот так испугался...
- Ну, дурак, - мрачно согласился Юока. Похоже, что испуг перешел в него в стадию чернейшей меланхолии. - Ну и что мне теперь делать? В луже топиться?
- В луже не надо, - сказал Сергей. - И фигней страдать тоже не надо. Просто подойди к этой луже, посмотри себе в глаза, дай себе три раза по морде и скажи себе: "я не трус. Я больше так не буду". И не будь.
Юока надулся, конечно... но сказать ничего не успел. К месту инцидента подоспела Файму с братьями - и вид её яснее ясного говорил, что разборками она уже сыта по горло.
- Так, - начала она, окинув взглядом место происшествия и вдруг взмахнула копьём. На землю шумно рухнула срубленная ветка в два пальца толщиной. - Я даже знать не хочу, что случилось и кто в этом виноват, - она проникновенно посмотрела в глаза каждому из мальчишек. Поёжились все, включая даже Серого. - Но мы все сейчас - одно племя, а в СВОЁМ племени я таких глупостей не потерплю. Если кто-то кому-то не нравится - пусть засунет свои чувства к себе в задницу или идет на все четыре стороны. Силой я тут никого не держу.
Она вновь обвела пылающим взглядом мальчишек. Но желающих идти на все четыре стороны, как легко догадаться, не нашлось.
- А всё же, как вы смогли победить Хорунов? - тихо спросил Юока, когда они вновь быстро шагали на юг, направляясь к шуму водопада, очень похожему на шум волн Моря Птиц. - Как вообще не побоялись выйти на бой с ними?
Серый взглянул на него и усмехнулся.
- Самая невероятная смелость становится обыденностью, когда альтернативы не предвидится.
Утром Антон проснулся от звонкого девичьего визга. Но не испуганного, а совсем наоборот. Он сел на травяной постели, зевая и потягиваясь. Вчера они вышли к очень симпатичному маленькому озеру, окруженному скалами - даже с каким-то подобием пляжа и с тем самым водопадом, тоже небольшим, но очень красивым - казалось, что это какой-то уголок в ухоженном парке. Сейчас Маахисы купались в этом озере - судя по их диким воплям, довольно холодном. Их предводительница уже всласть наплюхалась и сейчас стояла возле водопада, расчесывая свою гривищу, очень резко выделяясь на фоне темной синеватой скалы...
Антон вздохнул, понимая, что бессовестно пялиться на Файму - но не в силах ничего поделать. Маахисы вообще были офигительно красивым племенем. Хотя, с усмешкой вдруг подумал Антон, в них есть всё же нечто девчоночье - в смысле, и в парнях тоже. Слишком мягкие очертания лиц, длинные волосы, гладко сплавленные мышцы, даже изгибы бедер - талия у Маахисов была ниже, чем у людей, где-то на уровне пупка...
Впрочем, рассуждать обо всем этом он не стал, и, тоже дико завопив - для храбрости - бросился в воду.
Обсыхая, Антон сел на камне, смущенно посматривая на деловито снующих вокруг Маахисов. Всё вчерашнее казалось ему дурным сном и сейчас ему было на удивление хорошо. Как это здорово, подумал он, когда вставая утром, не знаешь, где будешь спать вечером, совершенно не знаешь, ЧТО тебя ждет в течение дня, знаешь только, что надо сделать невероятное количество дел и что день будет долгий, словно вечность...
- Идут! Идут!
Вопли часовых оторвали Димку от важнейшего дела - учета скота. Бездонные, казалось бы, запасы Безвозвратного Города уже начали показывать дно - и сейчас он старался понять, хватит ли наличной скотины, чтобы прокормить всю орду на обратном пути к Столице. К счастью, Мэцеё, панически боявшийся воровства - и не от рабов, а от своих же! - изрядно облегчил его задачу. Каждый скот в городе был снабжен номерной биркой, продетой сквозь левое ухо животного, таким образом, не стоило бояться, что он посчитал кого-то дважды. Тем не менее, Димка немедленно прервал своё крайне увлекательное дело и взлетел на привратную башню.