Охэйо АннитПлемя вихреногих-3
Глава Первая:Встречи в пути
Мы от песен отрядных своих
Зажигаем зарю на рассвете.
Сто дорог впереди,
И на каждой их них
Мы друзей обязательно встретим.
Опять мы на поверке,
Опять в пути сейчас.
Характер пионерский,
Характер пионерский
Товарищи, у нас!
Нам страницы прочитанных книг
Часто кажутся крыльями чаек.
Манят вдаль за собой,
И у нас, у самих,
Будто крылья растут за плечами!
Беспокойные ветры зовут
Нас в поход за мечтой и за счастьем.
Будет солнце и дождь,
Будет песня и труд -
На дорогах, распахнутых настежь.
Музыка: С. Соснин. Слова: К. Ибряев.
Вокруг было темно - непроницаемая, в плывущих лиловых разводах чернота, но не бездонная, пугающая, а... замкнутая, какая-то... уютная? Холодные мокрые камни под босыми ногами казались какой-то другой реальностью. Холодный сырой воздух мягко обтекал обнаженное тело и все волоски на нем встали дыбом, словно вытягиваясь во все стороны. Света здесь не было совсем, но Антон всё же как-то видел Ирису - только как-то смутно, словно тоже проступающую из какой-то иной реальности. Он не очень понимал, как может её сейчас видеть, да это не очень его и волновало. На девчонке тоже ничего не было и то, как она беззвучно скользила в темноте, как изящно переступала ровными босыми ногами, заставляло сердце мальчишки замирать...
По шороху потревоженных камешков он понял, что они в пещере. Но прежде, чем он успел испугаться, впереди вдруг возник свет и они, как-то сразу, вышли к нему. Подземелье было похоже на большую комнату с низким потолком и ровным полом, засыпанным мягким песком. Стены, правда, оказались довольно грубые. В передней зияла широкая расселина. Перекрытая сверху аркой плотной зелени, она, расширяясь, превращалась в ущелье, стиснутое чудовищными массивами утесов; его дна отсюда видно не было.
Уже занималась заря; зеленовато-серебристое, туманное сияние стояло над восточным горизонтом. Ущелье и выходило на восток - откуда приходят души, чтобы быть рожденными, и при мысли, ЧТО ему предстоит здесь сделать, сердце мальчишки, казалось, остановилось совсем. Не чувствуя ног, он подошел к расщелине и замер, глядя на бесконечно далекий горизонт, от которого порывами налетал ветер. Сырой, холодный воздух показался ему на удивление свежим. Сердце всё ещё замирало - сладко-сладко - и Антон медленно повернулся к Ирисе. Её грациозное тело было совершенно, прекрасно; в сиянии рассвета он видел его уже совершенно отчетливо - и при одном взгляде на него начинала кружиться голова...
Взглянув на мальчишку, Ириса улыбнулась - и закрыла узкий вход, навалившись на глыбу, которую Антон не решился бы сдвинуть один. Его сердце отчетливо ёкнуло, когда он осознал, ЧТО всё это значит - и ёкнуло ещё раз, когда Ириса, царственно выпрямившись, шагнула к нему.
Сейчас, подумал Антон, чувствуя, что словно стремительно летит куда-то. Прямо вот сейчас...
Он протянул к ней руки - и проснулся.
Какое-то время Антон сонно смотрел на лениво колыхавшийся над головой океан сплетенных крон, потом зашипел от досады - угораздило же его проснуться именно сейчас! Когда между ним и Ирисой должно было произойти что-то такое... такое... после чего весь мир открылся бы ему, и...
Мальчишка изо всех сил зажмурился, пытаясь вспомнить сон, но тот, как почти всегда бывало, ускользнул с издевательской легкостью. Осталось лишь ощущение душевного трепета перед неизбежностью чего-то потрясающего и невероятного - но вот добраться до этого невероятного ему никак не удавалось. Он никак не мог его представить - и каждый раз из сна его словно выталкивало...
Возмущенно фыркнув, Антон сел - и тут же замер. Ириса сидела у весело потрескивающего костра - на котором пеклось (разогревалось, скорее) добытое и поджаренное вчера мясо - и смотрела. Прямо на него. Так внимательно, словно видела всё, что ему снилось!..
Мальчишку обдало мощной волной тепла и он понял, что не только уши и щеки, но даже грудь у него покраснела. И она, конечно, это видит! Черт бы побрал её, черт бы побрал его с его глупым любопытством!..
Антон уже в тысячный раз пожалел, что вообще попал на ту полянку - и увидел там то, чего не должен был видеть. Глупое стечение обстоятельств. Которые стеклись почти случайно. Тогда, два дня назад, когда их застала ночь, Файму постаралась накормить парней до отвала - чтобы они заснули, словно суслики. Антон, однако, заснуть никак не мог - нудно болела рука, которую он вечером обжег об какую-то зловредную местную крапиву. Да и постель была, честно сказать, вовсе не самая удобная. Крутясь на ней, он неожиданно заметил на нижних ветках деревьев отблеск огня - кто-то поблизости развел в лесу костер!
Антон вскочил... и тут же обнаружил, что девчонок в лагере нет. Это по идее должно было напугать его - но он почему-то не стал будить спящих друзей, а начал пробираться к костру. Сам толком не зная, зачем...
То, что он там увидел, едва не вышибло из него дух. Девчонки танцевали. Вернее, танцевала Ириса, а другие, сев в кружок, молча смотрели на неё. И она... она...
Обычно Ириса ходила с переплетенными тугими ремнями ступнями (вроде сандалий, но без подошв), в легком пояске и браслетах из пёстрого меха, ну и ещё в прицепленной к этому пояску юбочке из травы. Сейчас же на ней ничего этого не было. Правду говоря, не было вообще ничего. И она...
Она плавно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, изящно переступая босыми ногами, изящными и ровными. Её ладошки были сомкнуты, вытянутые вперед руки и сильные бедра двигались, как волны. Она насмешливо посматривала то вправо, то влево, на её губах застыла задумчивая улыбка. Мерцающий свет костра струился по её гладкой, темно-золотой коже, словно нарочно задерживаясь на её нагой груди, на подвижной плоскости впалого живота, на выпуклых, дерзких и твердых изгибах её узкой талии...
Антон замер, удивленно приоткрыв рот. Ничего подобного он раньше не то, что не видел, а просто не мог себе представить. При каждом движении волосы девчонки взметались, словно черное пламя, её гибкое, сильное тело казалось невесомым, а лицо было задумчивым и вдохновенным...
Мальчишка не знал, что с ним сталось бы, смотри он на всё это дальше - наверное, свихнулся бы или просто помер на месте - но Файму, сидевшая как раз напротив, заметила его и шикнула подругам...
О дальнейшем Антону вспоминать не хотелось. Все девчонки вскочили, глядя на него - и их взгляды не обещали ему ничего, кроме немедленной ужасной смерти. Он бросился бежать - и, сделав всего два шага, ударился лбом об дерево. Девчонки настигли его, начали драть ухи, таскать за волосы, щипать - а Файму крепко зажимала ему рот, так что вся зверская экзекуция совершалась почти что беззвучно. Раньше Антон и представить не мог, что руки у девчонок такие сильные, цепкие и беспощадные. Потом они замерли, словно опомнившись. Полуживой Антон кое-как сумел сесть. Когда это ему удалось, девчонки, пересмеиваясь, уже вернулись на полянку. Ириса, однако, осталась. Они не говорили друг с другом. Оба казались какими-то смущенными. Ириса смотрела в сторону; Антон искоса, не поворачивая головы, рассматривал её удивительно стройное, тонкое в профиль тело. Тяжелая грива густых, золотисто-черных волос в красивом беспорядке рассыпалась по её спине, едва заметно шевелясь под ветром. Её лохматые пряди слабо отблескивали, обрамляя широкое, с твердыми и четкими чертами лицо. Чувственный рот, длинные глаза, опушенные густыми и длинными ресницами, постоянно подрагивающими, словно их касались чьи-то легкие пальцы... всё это он уже видел раньше - но сейчас, в зыбком, трепещущем свете костра ему вдруг показалось, что он видит всё это в первый раз...
- Отвернись, - наконец сказала Ириса.
Антон неохотно подчинился. Скосив глаза из-под падающих на них волос, он заметил, как она надевает свой весьма небогатый наряд. Тем не менее, сердце мальчишки часто билось. Он уже понимал, что то, что он увидел тут, на этой полянке, будет вспоминаться ему до самой его смерти - а может, и существенно дольше...
- Я тебе нравлюсь? - наконец, спросила Ириса, закончив наряжаться.
- Да, - буркнул Антон, отвернувшись. Он очень хотел сказать "нет!" - но после того, как он, разинув рот, на неё пялился, это выставило бы его уже круглым дураком.
- Хочешь быть со мной?
- Э? - Антон как-то запоздало понял, что опять глупо приоткрыл рот. Он не вполне понимал, о чем она ведет речь.
- Ну, быть со мной, с нами, вступить с племя, - нетерпеливо пояснила Ириса.
- А можно? - ляпнул Антон.
- Почему нет? - удивилась она. - Матвей же вступил.
- А он разве того... этого... э-э-э... - Антон захлопнул рот, поняв, что из него летит какая-то совсем уже дикая чушь. В голове у него всё перемешалось - ещё больше, хотя это, казалось, было уже невозможно. Мысль о том, что он сможет быть с Ирисой и ныне, и присно, и до конца дней буквально захватывала дух. Вдохновляла. Но...
Но он же любил Ирку! Её, а вовсе не Ирису! И, бросить её, бросить друзей - сама эта идея была совершенно немыслима. Но...
Но Ирка вовсе не такая вот... эффектная, подумал вдруг мальчишка. И она не станет щеголять в таком вот... э-э-э... наряде. И точно не станет танцевать нагишом у костра. Тем более, танцевать ТАК. Так, что начинает кружиться голова и сердце подкатывает к горлу. И самое главное - она не дочь другого мира, о котором ему так много хочется узнать...
Недовольно помотав головой, Антон всё же поднялся, изо всех сил потягиваясь и стараясь не смотреть на Ирису. Он совсем не представлял, чем кончилась бы та встреча в лесу - вернее, боялся представить - но сопение и возня девчонок всё же разбудила друзей и явившийся к костру зевающий Сергей положил конец мероприятию. С тех пор Файму посматривала на него несколько косо, а Ириса тоже посматривала на Антона - но уже совершенно иначе... и в голове у мальчишки разразилась бесконечная битва. Он боялся смотреть на неё - но, словно против воли, его глаза возвращались к ней снова и снова. Антон не раз ловил себя на том, что глядя на неё он глупо улыбается, а когда она улыбалась ЕМУ, его сердце ёкало и ухало. От мыслей о том, что могло бы случиться и просто от счастья. И от страха. Перед тем, что он всё же бросит Ирку - и не сможет простить себя за это до самого конца своих дней...