Димка вздохнул с облегчением, когда отряд, наконец, вышел на равнину, оставляя мертвое ущелье позади. Раньше ему никогда не приходило в голову, что пустыня может быть красива. Но бескрайняя череда золотых барханов, испещрённая синими провалами теней, показалась прекрасной после мрачных мертвых гор. Клочковатые лимонно-рыжие облака плыли, казалось, прямо над его головой. Далеко-далеко впереди, над неведомым пока что морем, словно ало-золотые башни неподвижно стояли кучевые облака - первый признак того, что они идут не в царство смерти...
На землю здесь ещё падали лучи солнца и Димка невольно оглянулся. Спустившееся к западу солнце светило сзади, в треугольную расщелину между горами и низко плывущей над ними огромной тёмно-лиловой тучей. Вся эта равнина стала светло-золотой в полукольце черных гор. Впереди она изгибалась, скатываясь вниз, в огромную, пологую долину с дном из ровной, заметенной пылью глины. На её восточном краю высились первые небольшие барханы. Дальше они превращались в настоящие горы песка высотой с сорокаэтажный дом и Димка смотрел на них, как во сне. Он не мог поверить, что эти невыразимо огромные и безупречно правильные массивы создал неустанный ветер...
Когда они спустились в долину, западный её край уже исчезал в темноте. Черная стена гор закрыла багровое заходившее солнце, лишь слева оно освещало их северный отрог, возвышавшийся над пустыней, словно нос исполинского корабля. Что-то додревнее таилось в его ярко алеющем выступе, освещающем эту пустынную и сумрачную долину...
Димка вдруг подумал о людях, проходивших здесь ещё задолго до их отряда, и образы этих далеких времен невольно возникли перед ним. Он сам показался себе каким-то первобытным юношей - босым, в одной набедренной повязке из шкуры, с грубым, тяжелым копьём - разведчик, в одиночку поджидающий враждебное племя. Этот образ получился столь ярким, что он на миг забыл обо всём остальном.
Но солнце опустились уже совсем низко, выступ потемнел, лишь через брешь открытого на запад ущелья на цепь барханов впереди лился яркий алый свет и они казались волнами раскалённой лавы на фоне сумрачно-лилового неба. Провалы синих теней разделили их гигантские холмы, резко очертив острые полумесяцы вершин, странные вишневые отсветы легли на сумрачные в тени склоны...
Ветрено, пусто и угрюмо было в этой огромной долине, даже когда они вышли на свет. Лежавшая на земле пыль в последних лучах заходящего солнца казалась багрово-фиолетовой, а склон впереди стал кроваво-красным.
Солнце уже исчезало за острым краем гор. На несколько мгновений мир стал тёмно-пурпурным, потом зеленым и погас. Равнина потухла, барханы начали сереть и в сумерках приняли страшный свинцовый оттенок. Горизонт впереди тоже темнел с каждой минутой. Но, как только они поднялись из этой долины наверх, сразу сделалось светлее, хотя последние отблески заката уже гасли под приливом тяжелых, коричнево-фиолетовых туч. Долина внизу медленно таяла в тенях - призрачная в них, перетекающие оттенки синевы, ничего больше. Лишь на востоке светлели огромные барханы - странно правильной серпообразной формы, они бесконечными рядами уходили во мглу густеющих сумерек. Зловещая пустыня лежала перед ними, как путь мрачной судьбы в мёртвой стране, и у Димки вдруг до боли сжало сердце...
Его разбудил странный, зловещий рассвет. Багровое марево пыльного восхода озаряло свисавшие вниз драные клочья серых мохнатых облаков. На западе от склонов гор поднимались косые веера мутного отраженного света. В них парила бледная изломанная радуга - углом, а не дугой, как обычно. Пылевой радуги Димка не видел никогда и даже не слыхал о подобном явлении - или может быть знамении?.. Все вокруг ещё спали и ему стало вдруг очень одиноко. К тому же, он замёрз, даже под теплым одеялом...
Ёжась от холода, Димка свернулся клубком, как собака, спрятал лицо в руки - и вновь незаметно уснул. Когда же проснулся, солнце уже стояло высоко - он проспал ещё четыре часа и недовольный Борька растолкал его. Впрочем, все они проспали, измученные спуском, совсем не таким легким, как им поначалу казалось...
Наспех позавтракав, отряд двинулся в путь. Плато, на которое они поднялись из долины, выглядело угрюмо: растительность здесь явно сдавала позиции в сражении со струями песка, которые нес горячий, как из печки, восточный ветер. Из барханов торчали почерневшие, словно обугленные кусты с жесткими кожистыми листьями, осыпавшимися от малейшего прикосновения. Было уже очень жарко. Раскаленный воздух дрожал. Димка физически ощущал давление солнечных лучей на лицо. Их тени становились всё короче, кеды глубоко проваливались в раскаленный песок, слышался только шорох штанин и бесконечный шелест ветра. Залитые потом, с пересохшими ртами, они все медленно тащились вперед. Пить Вайми строго запретил, опасаясь, что воды не хватит, да и брать в рот эту горячую уже гадость не хотелось...
- Проклятые пески, - пробормотал Борька, упрямо распахивая ногами зыбкую, сыпучую массу. - Надо будет всё тут мелиорировать к черту...
- Какие пески? - немедленно съязвил Юрка. - Да у тебя видения на морозе!
Борька ошалело взглянул на него, потом хрипло рассмеялся. Димка тоже невольно улыбнулся. Пусть Юрка и казался иногда трепачом, он был свой в доску, неунывающий парень, не ноющий, даже когда на самом деле было тяжело...
Вайми, шагавший впереди отряда, повернулся, глядя на них, потом замер, осматриваясь. Лицо его стало хмурым.
- Мы потеряли много времени утром, - хрипло сказал он. Верно, и ему тоже не легко давался этот переход... - Если будем тащиться так и дальше, воды точно не хватит. Тогда мы все умрем - сперва здесь, потом окончательно, когда Червь доберется до Надира. Дальше придется наддать. Если постараемся, завтра в полдень доберемся до оазиса.
Новость Димку, мягко говоря, не обрадовала. Он и так-то чувствовал себя, как загнанная лошадь, и предложение "наддать" звучало откровенно издевательски. Но, в конце концов, жажду было гораздо неприятнее терпеть, так что возражать никто не стал. Но лишь на пятый час пути, когда солнце уже перевалило за полдень, Димка начал втягиваться в бешеный темп движения. Приноровиться к походке Вайми оказалось очень трудно. Если он шел, то отставал, если пускался бегом - перегонял его. А Вайми не шел и не бежал. Это было нечто среднее - аллюр, который по земным понятиям назвался тропотой. Полушаг-полубег, довольно быстрый, но не изнурительный. В теории, по крайней мере. В конце Димку спасала только гордость: неужели он, победитель Хорунов, не выдержит?!
Тяжело, конечно, было всем, особенно девчонкам. Льяти и вовсе весь позеленел и держался на ногах лишь благодаря твердой руке Файму. На привалах отряд валился замертво и лишь отдышавшись Димка усилием воли заставлял себя съесть кусок сушеной рыбы и проглотить порцию уже откровенно протухшей воды, которую разрешал выпить Вайми. В последние часы перед закатом Машка несколько раз доходила до отчаяния и начинала просить его просто оставить её здесь, в пустыне. Димка не слушал её, просто молча и упрямо тянул её за руку. И, сколько мог, старался не показывать друзьям свою усталость, хотя смысла в этом не было - все они превратились просто в стадо загнанных животных, добитых жарой...
На следующий день Димка тоже проснулся ещё до рассвета... и с удивлением ощутил в себе новый запас сил. Всё тело ныло, особенно ноги, но как после побежденной уже болезни. Мальчишка приподнялся на локтях, чувствуя, как свежий ветерок обмахивает голые плечи.
Черт, совсем уж она меня задавила, эта пустыня, недовольно подумал он. В конце концов, это последняя преграда на нашем пути и что бы нас ни ждало в этом Городе Снов, вместе с ней закончатся и наши страдания. Что же я, собственно, так вдруг раскис?..
Машка спала тут же, на маленьком островке жесткой травы. Подняв голову, Димка посмотрел вверх. Над ним в чистом небе маняще и таинственно мерцали бессчетные искры звезд. А пологие барханы на востоке, едва освещенные встающей за ними Армеей, были ещё не тронуты их следом, обещая новые испытания в пути...
В этот раз они выступили рано утром и идти было легче. Поначалу. Потом, как-то незаметно, всё слилось в один бесконечный, наполненный жаждой кошмар. Жаркий, пыльный воздух обжигал пересохшее горло, пот, едва выступая на коже, мгновенно испарялся. Тело, понемногу наливаясь свинцом, казалось непослушным и чужим. Всё, что сейчас поддерживало Димку - мысль о том, что чем быстрее они будут сейчас двигаться, тем быстрее это всё закончится. Здорово всё же, что Бродяги пошли в другую сторону, на ходу думал он. Здесь, в пустыне, им точно пришел бы кирдык.
Правду говоря, он вполне мог прийти и землянам тоже. Девчонки ныли, выли, начинали отставать - и мальчишки подталкивали их в спины. Самое обидное, что путь их весьма напоминал сейчас след пьяной гусеницы. Лезть на барханы было бессмысленно, да и опасно, оползавший тоннами песок легко мог похоронить заживо - и их приходилось обходить, что удлиняло и так непростую дорогу в несколько раз. Хорошо хоть, что сбиться с курса было невозможно - Льяти всегда чувствовал, в какой стороне сейчас Надир, да и небо оставалось ясным...
Солнце уже подходило к зениту, когда пейзаж начал всё же меняться. Песка становилось всё меньше, длинными, плоскими грядами из-под него выпирала рыжая, сожженная солнцем земля. Кое-где её покрывали островки мертвой белесой травы. Под ногами она хрустела, распадаясь на истлевшую, похожую на бумажный пепел труху. Тем не менее, идти по твердому сразу же стало полегче...
Голой земли становилось всё больше, кое-где её покрывали ослепительно блестевшие на солнце пятна соли. Начали попадаться и странные, словно бы костяные деревья - от их стволов отходили плавно изогнутые, вновь сливавшиеся с ними отростки, что делало их очень неприятно похожими на торчавшие из земли кисти колоссальных скелетов. На концах "пальцев" росли огромные, темно-баг