нулся бесконечный ряд полуколонн, а напротив, под залитым солнцем гребнем, из скалы выступали словно бы огромные песочные часы, раздёленные геометрически точной сеткой теней. Дальше в отвесных стенах ущелья между двумя слоями твердого камня зияли тысячи глубоких ниш - по их сторонам ветер вновь изваял точёные полуколонны со вздутиями и перехватами. Всё эти формы, повторяясь без изменений и конца, вызывали необъяснимую тревогу и даже страх, словно Димка наткнулся на след исступленного фанатизма какой-то додревней, непостижимой для человека расы...
Поднимаясь всё выше, они наконец добрались до самого края плато, под красное пыльное небо с низкими тучами. Цепь острых скал, словно сторожевых башенок, стояла у края мрачно-черной, удивительно плоской и зловещей равнины. Димка лишь секунду смотрел на неё, потом повернулся спиной и сел на кромке обрыва. На востоке над сумрачной пустыней из тяжелых серых туч синими столбами падал дождь. С запада пугающим багровым маревом надвигалось низкое облако, просвеченное сиянием заката. Добравшись до него, оно выбросило, точно щупальца, струи мелкого песка и пыли, несомой ураганным ветром, и Димка бросился вниз, в расщелину, пытаясь прикрыть лицо воротником рубахи. Настроение его резко испортилось - он уже понимал, что пустыня не отпустит их без боя...
Буря бушевала несколько часов, как нельзя лучше отвечая скверному настроению Димки, но забившись в щель между скалами он впервые за последнее время почувствовал себя в безопасности и крепко заснул. Какая бы жуть не бродила вокруг, буря не дала бы ей даже высунуть носа...
Когда он проснулся, была уже глубокая ночь. Буря давно кончилась и в прояснившемся небе царила заходящая Арисфена. Непроглядно-черные тени лежали вдоль подножий восточных обрывов, клиньями взбирались по промоинам, рассекая гребни скал на отдельные выступы, словно парившие в глубокой темноте. Рыжие днем, они сейчас казались отлитыми из тусклой синеватой стали. Отполированный ветром крупный черный щебень на плато блестел, словно куски стекла. Тишина здесь стояла такая, что Димка отчетливо слышал стук собственного сердца. Не верилось, что всего-то несколько часов назад тут бушевал дикий ураган, несущий тучи пыли и завывающий в скалах, словно тысяча чертей...
- И что дальше? - спросила Файму у их проводника.
Вайми бессовестно зевнул и посмотрел на восток, куда-то туда, где черное небо смыкалось с черной землей.
- Дальше будем спать. Идти ночью по камням опасно. Можно сломать ногу и вообще...
Возражений, как легко понять, не последовало.
Проснулся Димка с легким удивлением - он был твердо уверен, что ночью непременно случится какая-то гадость, явится то, что Вайми назвал "мороком", какая-нибудь жуткая местная тварь или банда обитающих в здешних ущельях психов. Ничего такого, к счастью, не нашлось, но поднявшись на плато он увидел уходящую вдаль бескрайнюю равнину - зловещий полог полной черноты. Сплошной покров отполированной ветром щебенки был столь густо-аспидным, что казался настоящей бездной, присыпанной битым стеклом. Ни единой былинки не росло здесь. Никакое движение не нарушало мертвой неподвижности равнины. Лишь вихри нагретого воздуха бродили по ней, искажая очертания мрачного пейзажа - от огромных и едва заметных до узких, пугающе-черных от перетертого в пыль камня. Они, словно армия призраков, шествовали, изгибаясь, над россыпью безжизненного щебня. В них далекие вихри, словно плавясь, сами принимали зыбкие, струящиеся очертания...
Щебнистое плато переходило в пологие откосы, а те в низкие куполовидные горы, словно сложенные из кусков блестящего угля, но и горы тут расступались. Усыпанное блескучим щебнем плато тянулось до самого горизонта. Отсвет его черных просторов лег на небо и его потускневшая синева приняла страшный железный оттенок. Казалось, что эта равнина ведет прямо в ад и Димке страшно не хотелось идти дальше. Но это была уже последняя преграда на пути...
Из всех их испытаний в пустыне это оказалось самым трудным. Черная, выжженная солнцем равнина простиралась бесконечно, теряясь в знойном мареве. Её сплошь покрывали камни, по большей части маленькие, плоские, отшлифованные ветром и песком. Они вышли на эту равнину - и потерялись на ней, как цепочка муравьев потерялась бы на Красной площади. Черные камни жгли жарой, словно каменка в бане. Хорошо ещё, что у них был теперь запас воды...
Почти весь день они шли по этому ровному, как стол, плато. Никаких ориентиров - ни дерева, ни скалы, ни холма. От этого у Димки даже возникло ощущение, что они топчутся на месте. Переход через раскаленную пустыню был ужасен, но настроение у мальчишки, как ни странно, было хорошее. Так или иначе, но большая часть пути осталась уже позади...
Миновав каменную пустыню, они вошли в низкий беззвучный лес. Как исполинские канделябры, из песка торчали зеленые ветвящиеся стволы без листьев - что-то похожее на земные кактусы, только без колючек. Оставалось лишь удивляться изменчивости здешних ландшафтов...
Здесь уже была жизнь, но неприметная, беззвучная. Мелкие быстрые ящерицы пробегали под ногами, оставляя тут же исчезавшие на мелком песке следы. Не жужжа, молча летали и роились насекомые. Тихо скользили между "кактусами" пёстрые, безвредные по словам Вайми змейки...
Здесь, в лесу, их застигла новая песчаная буря, к счастью, несильная. Ветер был слабый, но нес мелкую сухую пыль, до такой степени наэлектризованную трением, что всё вокруг сухо потрескивало, а с протянутой руки Димки стекали отчетливо видные голубые искорки. Пришлось замотать лицо рубахой, чтобы не задохнуться в ней...
Вода в мехах протухла ещё днем, их пришлось выбросить. Теперь, под вечер, жажда стала нестерпимой. Вайми указал на "кактусы" - как оказалось, в них, как и в земных кактусах, под плотной гладкой кожей скрывалась водянистая сердцевина. Её можно было разболтать острием копья, а потом проткнуть ствол внизу. Разделавшись со своим "кактусом", Димка подставил котелок, в который потекла пусть и зеленая, но вполне пригодная к питью жижа. Вкус у неё был такой терпкий, что у мальчишки до боли свело скулы, а желудок, казалось, вообще заледенел, но сейчас ему было наплевать, честно говоря. Сушеная рыба тоже частью протухла, частью просто кончилась - но Вайми подбил своим копьём какого-то местного варана длиной метра в полтора. Одного его, конечно, было мало, пришлось затеять настоящую охоту. Готовить добычу, правда, было не на чем. На ужин в этот день было мясо, похожее на сырую курятину...
Здесь же, в лесу, разбили лагерь. На высоте ночью стало холодно, ночевать на голом песке под ветром было очень неуютно. Приходилось зарываться в него, выкапывая окруженную валом ямку, чтобы укрыться в ней хотя бы от ветра. Но утром далеко впереди появились белые кучевые облака - первые, какие Димка видел здесь, на плато...
В полдень вновь переменился ландшафт. Равнина превратилась в очень пологий, но бесконечный склон, плавно поднимавшийся к востоку. Кое-где из песка торчали остатки выветренных древних скал. Как ни жгло солнце, здесь, на высоте, не было так мучительно жарко. Потом с востока начал дуть легкий освежающий ветер и Димка понял, что их цель уже близко. За неделю пути он похудел, но теперь ощутил новый прилив сил. Нытьё в ногах уже казалось приятным, поход был не в тягость. С молчаливого согласия Машки Димка переложил её груз в свой рюкзак. И следующим утром, на третьи сутки путешествия по плато, увидел цель их тяжкого пути.
Вайми, погнавшись за очередным вараном, ушел далеко вправо, оставив отряд. Димка брел, оставляя глубокие следы в песке, согнувшись под тяжестью двойной поклажи, которую сам же на себя навьючил. Плато уже заметно поднималось к востоку. Из-за крутого подъема горизонт всё время был рядом, казалось, что они идут прямо в небо. Он оказался ещё и утомительным. Димка чувствовал, что силы его уже на исходе. Донимала нарастающая с каждым шагом усталость и боль в ногах. Но край плато как-то вдруг оказался совсем рядом. Когда они вышли к нему, в лицо ударил ветер.
Димка замер на краю обрыва, осмотрелся. Высота его была приличной - метров тридцать. Внизу склон покрыт щебнем, дальше островки травы, ещё ниже луга, огромная равнина с зелеными коврами лесов. Земля обетованная...
Какое-то время мальчишка стоял, пораженный открывшимся ему зрелищем. Луга покрывали холмы, как в Ойкумене, за ними темнела полоса леса. За ней до горизонта открытая, зеленая, тающая в необозримой синеве равнина степи. Там, очень далеко, виднелись такие же холмы, за ними, справа, парили смутно-синеватые острые силуэты гор. А всё пространство между степью и цепью холмов занято деревьями. Сплошной лес шириной в десятки километров...
- Ну и где этот Город Снов? - спросила Файму. Верно, ей представлялись чуть ли не из-за горизонта торчащие стрельчатые контуры каких-то неправдоподобно высоких строений.
- Там, - Вайми показал на горы. - У подножия.
Димка вздохнул. Далеко... Но самая трудная часть их пути уже осталась позади, да и цель была уже, в общем, видна и он ощутил вдруг неожиданную грусть - удивительное их путешествие уже подходило к концу...
- Где тут спуститься-то? - между тем спросил Льяти. Вид у него до сих пор был неважный - он исхудал, пропылился. Путешествие через пустыню далось ему тяжелее, чем прочим, сказались последствия зверского удара по голове...
- Там, - Вайми показал куда-то вправо, где уступы обрыва образовали подобие пусть очень крутой, но всё же лестницы...
Двинулись в ту сторону, потом долго, страхуя друг друга, спускались, сперва по обрыву, потом по каменистой осыпи под ним. Добравшись до травы, Димка тут же плюхнулся на неё, глупо улыбаясь. Потом оглянулся на увенчанный обрывом склон. Он был высотой в добрых метров сто и мальчишка не мог уже поверить, что они только что спустились оттуда, с этой крутизны... Перед ним раскинулись холмы.