— Нет, так нет, — буркнул мальчишка. На самом деле, Эдик даже разозлился — невежливо, когда не представляются! — но хозяин, как говорится, барин… — Звал-то ты меня зачем?
— Не ходи к Куницам. Не тревожь. Пусть живут, как жили.
— Откуда ты знаешь? — сердце мальчишки вновь ёкнуло. Барахло, наряд, дрессированные звери — это любой может, наверное, — но вот мысли читать…
— Просто — знаю. Не ходи.
— А если пойду? — мальчишка начал злиться. Колдун, не колдун — но кто он такой, чтобы что-то ему запрещать?..
— Не пойдешь.
Эдик, было, вскинулся… но тут же вспомнил о ждущих за порогом зверюгах. Мимо них пройдешь, пожалуй…
— Там же Хоруны ребят в рабстве держат, — обиженно сказал он. — А ты…
— В Хорунах — Зло.
— Ну, так я и говорю!..
— Зло в них, — повторил шаман. — И в земле их тоже Зло. Нехорошо туда ходить.
— Со злом надо бороться, — упрямо сказал Эдик.
— Не они злые, в них Зло. А с ним бороться — всё одно, что в лихоманское болото копьем тыкать. Трясину лишь разбередишь, сам лихоманку подхватишь, да и сгинешь, — а болото ещё шире станет.
Эдик открыл, было, рот, чтобы возразить — но тут же вспомнил не то вьетнамскую, не то китайскую сказку про героев, которые шли убивать дракона — но, убив, превращались в него… Он недовольно помотал головой. Глупая была сказка, честно говоря…
— Да что там такого, в тех Хорунах? — возмутился он. — Ну, много их, ну, здоровые, ну, драться умеют — ну так и что? И не таким козлам рога обламывали.
— Зло в них, — в третий уже раз повторил шаман. — Они так давно служат Злу, что стали Злом сами.
— Да что это за Зло-то? — возмутился мальчишка. Отец говорил ему, что на свете нет такой вещи, как абстрактное зло. Зло всегда состоит из конкретных злодейств и конкретных злодеев, с ними и надо бороться. — Они там что — сатане поклоняются и козлов под хвост целуют? Или сердца у пленных вырывают, словно какие-то древние ацтеки?
— Здесь — не вырывают, — ответил шаман, и мальчишку передернуло. — Зло в них, как в Морских Воришках, — но тех-то только самым краем зацепило…
— Да что это за Зло-то? Они что — тоже разбоем пробавляются?
— Они служат Злу. Пусть не понимая. А Хоруны — всё понимают. Они так слились со Злом, что Зло тоже служит им.
— Да черт тебя возьми! — взорвался Эдик. — Развел тут чертовщину! Они что — черной магией балуются?
— Они волю у людей крадут.
— Что? — весь запал мальчишки как-то испарился.
— Волю крадут, — повторил шаман. — Посмотрят в глаза — и всё, ты уже раб. Не на всех это действует, но мало кто выдержать может. А если не выдержал — то всё. Прикажут — дерьмо будешь жрать. Прикажут, — на брюхе будешь ползать. Прикажут, — сам себе яйца отрежешь.
— Да как же это… — мальчишка задохнулся. — Да как вы это терпите? Собрались бы всеми племенами — и…
— Собери. Кого только? Волки хоть и сильны, — да только порча в них, пусть и не видно её. Да ещё и Пустота, — а она всякого Зла хуже… Буревестники — их порча так проела, что они сами в порчу превратились. Туа-ти изжились, не душу, так дух совсем утратили. У Горгулий и не было его никогда. Астерам что Зло, что Добро — всё едино…
— А вам? — обиженно спросил мальчишка.
— Мы по заветам предков живем. Одни мы теперь и живем. И жить будем, даже когда все прочие тут сгинут.
— Ага, пока Хоруны до вас не доберутся.
— До нас не доберутся. Нас предки защитят. Да и Хорунам тоже отмерен свой срок. Морским Воришкам — вон, уже пришел. Нет больше их племени, — да уже и не будет.
— Как это? — Эдик ошалело помотал головой.
— Волки их извели. Ну, не телесно извели, но под свою руку взяли. Только не будет от этого добра.
— Да откуда ты всё это знаешь-то?
Шаман вновь посмотрел в его глаза.
— Знаю. И Куницам не будет добра от твоего дела.
— Ну и черт с вами, — обиженно сказал мальчишка. — Хотите в лесу гнить — ваше дело. Я к Виксенам тогда пойду.
— И к Виксенам ты не ходи. Они покой заслужили.
— Какой покой? — мальчишка едва сдержался от того, чтобы схватить шамана за шиворот и потрясти хорошенько.
— Покой. У них мир погиб, — они одни от него и остались. Поганый был мир, но всё равно… Они ни за что совсем там пропадали. Сюда попали, — землю целовать начали. Все без волос, у кого и кожа уже сходить начинала… Еле-еле выходили их. Иван три жизни положил, чтобы у порчи их отбить. Ты не смотри, что человек он простой — ему все предки до седьмого колена поклонятся. Да и то, дел там у него ещё на три жизни хватит. Не лезь туда. Плохо будет.
— Да ну тебя! — возмутился Эдик. — Ты ещё скажи, что у Нурнам мне тоже нельзя!..
— До Нурнов мне дела нет. Они хоть и злые, — но Зла всё же нет в них. Пусть идут, коли есть охота. Плохие они соседи, без них нам только лучше будет.
— Спасибо, разрешил, — буркнул мальчишка. — Благодетель… Только о своих и думаешь.
— А кто, если не я, о них думать будет? Не ты же?..
— Ну, не я. Но нельзя же паскудство такое терпеть!..
— Так я тебя не заставляю. Хочешь — иди. Твоя воля. Хотя и жалеть будешь потом. Но не след с собой тех тащить, кому ещё хуже будет.
— Да что там будет-то? — спросил Эдик. — Ты что — будущее тут предсказываешь?
— И будущее, — спокойно ответил шаман. — С моё проживи — тоже предсказывать начнешь. Я многих, знаешь, пережил. Тут же под две сотни племен было. Осталось хорошо, если десятка два, да и из тех едва полдюжины ещё шевелятся. Остальные все сгинули и расточились, разбрелись по лесам, не то, что речь — облик человеческий утратили… Я таким помогаю, чем могу, — да только что я один могу-то? Только службу предложить, да и то…
— Это всё оттого, что вы мхом тут покрываетесь.
— А тут вовсе не рай. Того-этого нельзя, брага не бродит, грибы не вставляют, — одно это уже многих подкашивает. Сначала-то все думают, что рай — жизнь навсегда, хоть каждый день с обрыва вниз головой прыгай. Только людям-то просто жить мало. Они и власти хотят, и чтобы жить удобно. Я повидал тут таких… Сначала-то на травке лежат, — а потом как одержимые бегают, потому что скучно… Приключения, конечно, — путешествуй, дружи, воруй, дерись… только чихнуть не успеешь, как в памяти только несколько последних лет и останутся, и будет тебе вечно пятнадцать…
— А что — это разве плохо?
— А это кому как. Всё одно повторять без конца — небо с овчинку покажется. Только выхода-то нет. Или в нечисть лесную, добрых людей пугать, или, если повезет ума набраться, в колдуны. Только оттуда — уже никуда. Только козни друг другу плести, да разным дуракам приключения устраивать. А они и рады — думают, что повергают Зло… хотя на деле их просто за нос водят, кто смеха ради, кто и с издевкой…
— Это где такое?
— А ты думаешь, Ойкумена тут одна? Нет. Мир один, это да. А Ойкумен — много. И живут в них… по-разному живут. Где повеселее нашего, где ещё хуже. Где-то — сказка натуральная, где-то — чудеса и приключения, где-то — такой ад, что все там и помереть уже рады, да только вот — не могут…
— А Хозяева тогда что?
— А нету никаких Хозяев. И — никогда и не было.
— Ребята же их Цитадель видели! — возмутился мальчишка.
— А что Цитадель? Мертвое железо просто. В ней и могущества-то нет. Не в ней оно, совсем не в ней…
— Тогда как мы сюда попали-то? — возмутился мальчишка. — Да и ты? И все?
— По ЕГО воле.
— Кого?
— ЕГО.
— Да кого же?! Бога? Черта? Хрена в ступе?
— Ты ЕГО всуе не поминай. ОН этого не любит, знаешь… А власть ЕГО тут везде. Тебе и не представить, что ОН может. Та буря, что вас сюда перенесла — для НЕГО так… пальцами щелкнуть. А если ОН в гнев впадет — тут не то, что нас, тут вообще ничего не останется. И какова ЕГО воля — то неведомо.
— Да кто он-то?
— ОН.
— Бог?
— Нет.
— Дьявол?
— Нет.
— Тогда кто?
— ОН.
— Да ну тебя! — разозлился Эдик. — Развел тут удольфские тайны. Он, она, они, оно… Ты скажи лучше, что мне делать.
— Если ты себе добра хочешь — иди к Виксенам и оставайся там жить. Не мутить их. Просто жить, как они. Если девчонку из своих приведешь — совсем хорошо будет.
Мальчишка даже задохнулся от возмущения.
— А остальные как?
— Да хоть все там живите. Худа от того не будет.
— А Хоруны как?
— О Хорунах забудь. Не вашего ума это дело. И — не моего даже. Им и без нас срок придет. Скоро уже.
— Туда же наши ребята пошли! — возмущенно сказал Эдик. — Они же пропадут там!
— Так пойди за ними и верни.
Мальчишку вновь расперло.
— Я же уже не успею! Далеко же.
— Может, и успеешь. Если мешкать не будешь.
— Вот и пойду! Прямо сейчас и пойду!
— Иди. Тебя… проводят, — шаман впервые едва заметно усмехнулся. — Если не боишься.
— Я-то не боюсь, — буркнул Эдик. — А вот ты…
— Не верь белокожему, — вдруг сказал шаман.
— Кому? Тебе, что ли? — в самом деле, шаман был очень бледен, наверное, от долгого сидения под землей.
— Не верь белокожему.
— Да кому? Льяти, что ли?
— Не верь белокожему. Просто — не верь. Иначе вам всем будет очень плохо.
— Спасибо, очень ясно, — съязвил Эдик. — Я и тебе-то не особо верю.
— А ты не верь, ты слушай. Не верь белокожему. Не бойся Зла. Не проси Драконов. Тогда вернешься домой. Оплошаешь хоть раз, — сгинешь. Оплошаешь дважды, — погубишь всех своих. Оплошаешь трижды, — сгинет весь мир.
— Тебе бы оракулом работать, — пробормотал Эдик. — Что ни фраза — всё непонятно, но страшно.
— Всё понятно будет, когда время придет. Только — не забудь. Теперь — иди. Больше мне сказать нечего.
— Ну — бывай тогда, — пробормотал мальчишка, и, отвернувшись, толкнул дверь.
Увидев впереди частокол селения Нурнов, Эдик ошалело моргнул. Казалось, что он только вышел за дверь — и вот тебе, уже у цели. Словно никуда и не шел… только вот над лесом уже вовсю разгорался рассвет. Селение уже просыпалось, — из труб на крышах домиков бодро поднимался дымок, из-за частокола слышался смех и молодецкие выкрики — похоже, что Нурны поутру обливались ледяной водой. На караульной вышке никого — ну да, кого им тут боятся-то?..