Существует и третья версия: про мистификацию Пушкин точно знал еще до отправки письма Мериме (информация могла прийти к нему через попавшегося на ту же удочку Мицкевича, с которым они дружили). И Мериме знал, что Пушкину известна правда. Так что их переписка была продолжением своеобразной литературной игры. Ведь они оба были мастерами мистификации и очень любили такого рода забавы.
Вот такой литературный почти детектив позапрошлого века.
Кстати, Мериме стал первым переводчиком Пушкина на французский язык. Он перевел «Пиковую даму», «Цыганы», «Гусар», «Выстрел», «Анчар», «Пророк» и «Опричник».
В работе над переводами ему помогал И. С. Тургенев. Чуть позже Мериме написал большую статью «Александр Пушкин», где подробно анализировал его творчество. Эту статью Тургенев настоятельно рекомендовал одному из первых биографов поэта П. В. Анненкову.
Некоторые исследователи уверены, что настоящий автор «Конька-горбунка» не Петр Ершов, а Александр Сергеевич Пушкин.
И основания для такой уверенности весьма серьезные. Во-первых, Пушкин редактировал рукопись; во-вторых, чувствуется его характерный стиль повествования; в-третьих, на момент создания этого полного символики и скрытых смыслов произведения Ершову было всего лет; в-четвертых, за всю жизнь Ершов так больше и не написал ничего выдающегося.
Александр Сергеевич Пушкин был не чужд литературных забав.
В 1912 году историком П. Е. Щеголевым и литературоведом Н. О. Лернером была опубликована (точнее, переиздана) повесть «Уединенный домик на Васильевском». В ее основе лежала история, рассказанная Пушкиным в 1828 году на вечере у Карамзиных, где присутствовал и молодой писатель Владимир Титов. В сюжете повести был и сатанинский совратитель, и загадочный извозчик с номером 666–числом зверя из Апокалипсиса.
Впоследствии Титов записал рассказ Пушкина и явился к нему с просьбой подтвердить верность записи. Пушкин рассмеялся и возражать не стал. Первая публикация появилась на страницах «Северных цветов» под псевдонимом «Тит Космократов». Возможно, Пушкин просто пародировал Гофмана с его «романтической мистикой». Однако в академические издания Пушкина эта повесть все же не входит.
Ходили слухи, что Александр Дюма – это Александр Сергеевич Пушкин. Якобы русский писатель инсценировал смерть и уехал жить во Францию. Дело в том, что Александр Дюма до 1837 года писал очень плохо, а после смерти Пушкина появились такие шедевры, как «Граф Монте-Кристо», «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя», «Королева Марго».
Возможно, изменения стиля Дюма связано с тем, что он нанимал неизвестных авторов, которым платил половину гонорара. Эта информация стала известной, когда один из авторов подал в суд на Александра Дюма, пытаясь восстановить свое авторское право (безуспешно) над сочинением, под которым подписался Дюма.
Эдгар По тоже увлекался газетными розыгрышами. Однажды это даже принесло пользу. В 1844 году вышла статья По о первом перелете на воздушном шаре через Атлантический океан. В материале было множество правдоподобных технических деталей, поэтому в нее многие поверили. Когда обман раскрыли, репутация писателя оказалась подмочена, зато эта статья вдохновила Жюля Верна на написание романа «Пять недель на воздушном шаре».
Писатель и поэт Г. П. Данилевский в 1853 году в самом начале своего творческого пути, когда редакция «Пантеона» вернула ему стихи с формулировкой «неинтересные», через некоторое время принес в ту же редакцию довольно-таки длинную поэму «Адвокатство женщины» с сопроводительным письмом следующего содержания:
«Милостивый государь!
Мне всего 16 лет. Я живу в глуши старой деревеньки. Сама себя образовала путем обучения. Я обожаю книги. И мне блеснула мысль показать вам свои опыты в стихах. Над посылаемой вам поэмой я много думала, много трудилась. Я несколько раз переделывала ее. Мой знакомый, один учитель, несколько причастный к литературе и бывавший в Петербурге, рассказал мне, что вы сильно покровительствуете женщинам, пробующим свои силы в литературе. Скажу вам искренно, что это еще больше подвинуло меня отослать вам мое сочинение. Отдаю его на суд ваш. Будьте снисходительны к 16-летней скромной поэтессе.
Уважающая вас, почитательница ваша Евгения Сарафанова.
Ответа мне не надо. Напечатаете – буду в восторге; отвергнете – тихо перестрадаю».
Редакция «Пантеона» расчувствовалась и поместила отрывки «Адвокатства женщины» в одном из номеров с примечанием: «Продолжение обещано».
Через несколько дней в редакцию пришел Данилевский с еще одним письмом:
«Плакала от счастья. Благодарю, благодарю. Напишу много, когда волнение мое уляжется. А пока, если можно, пришлите мне какое-то вознаграждение: я девушка бедная.
Преданная Сарафанова».
Данилевскому был выдан гонорар для пересылки бедной поэтессе.
Обман открылся, точнее, сам мистификатор раскрыл его. Но это было гораздо позже. Поэма «Адвокатство женщины» вошла в собрание сочинений Г. П. Данилевского.
Где граница между мистификацией и плагиатом?
Этот вопрос может возникнуть у читателей знаменитого фолианта «Польский сказочник, или Книга сказок, повестей и народных преданий», который был опубликован в 1853 году, многократно с тех пор переиздавался и до сих пор пользуется в Польше большой популярностью.
Эту книгу написал Антоний Юзеф Глинский, писатель-самоучка, родившийся в крестьянской семье и выбившийся «в люди» благодаря самозабвенной любви к чтению. Он жил в Вильно, зарабатывал переводами (в частности, перевел на польский язык басни Крылова), но главной его страстью был польский фольклор. «Польский сказочник» – четырехтомник польских народных сказок и легенд в литературной обработке Глинского – принес его автору огромный успех и был переведен на многие европейские языки.
Однако въедливые критики вскоре обнаружили, что многие сказки Глинского не имеют к польскому фольклору никакого отношения.
Оказалось, что писатель вдохновлялся не только родным фольклором. Под видом польских сказок Глинский опубликовал в «Польском сказочнике» свои прозаические пересказы баллад Василия Жуковского, большую часть которых, в свою очередь, составляли переводы стихотворений немецких и английских поэтов-романтиков – Шиллера, Саути, Вальтера Скотта. Точно так же Глинский поступил и со сказками Пушкина, например, со «Сказкой о рыбаке и рыбке». А начинается «Польский сказочник» подробным пересказом поэмы «Руслан и Людмила» (разумеется, безо всяких ссылок на оригинал). Правда, произведение Глинского называется по-другому – «Сказка о спящей принцессе, карлике Сила-в-бороде и о голове великана», да и героев зовут иначе: Руслан превратился в рыцаря Добротку, а Людмила – в Пенькнотку (от польского слова «piękno» – «красота»). Зато все остальное – похищение невесты с брачного ложа, злой волшебник с бородой, обладающей магической силой, голова великана в чистом поле, с которой бьется витязь, и другие приключения героев – прямиком со страниц «Руслана и Людмилы» перекочевало в сборник «польских народных сказок».
Конечно, сюжеты, почерпнутые из народного фольклора, не зря называют бродячими, однако копья по поводу уместности столь бесцеремонных заимствований литературоведы ломают до сих пор.
Больше всего польских литературных мистификаций, конечно же, связано с именем Адама Мицкевича. Самая скандальная из них – «отрывок» из знаменитой поэмы Мицкевича «Пан Тадеуш», опубликованный под его именем много лет спустя после смерти классика. Текст назывался «Встреча пана Тадеуша с Телименой в Храме грез и согласие, достигнутое благодаря муравьям» и рассказывал о том, как роковая красавица Телимена в парке случайно уселась на муравейник, а когда муравьи принялись жалить бедняжку, ей на помощь поспешил пан Тадеуш и галантно помог даме очистить чулки и платье от безжалостных насекомых. После чего между Телименой и Тадеушем произошло следующее:
Задравши юбки ей рукой нетерпеливой,
Тадеуш, как сатир не в меру похотливый,
лег на нее, теряя голову мгновенно
от жарких прелестей плутовки Телимены,
и свой вбивает клин, сорвав покров чулок,
промеж раздвинутых красавицыных ног.
А та, схватив его за шею что есть силы
с горячей резвостью пришпоренный кобылы,
вся содрогается от каждого толчка,
сжимая бедрами Тадеуша бока.
Некоторые писатели и критики «узнали» в этих строчках стиль великого романтика, решив, что Мицкевич написал их для забавы и потому не стал включать в основной текст «Пана Тадеуша». Другие, не желая, чтобы за главным польским национальным поэтом укрепилась слава порнографа, строили предположения относительно подлинного автора скандального текста. Подозрения пали на поэта и драматурга Александра Фредро, и фривольные стихи о Телимене и муравьях были изданы под его именем, тем более, Фредро к тому времени уже отправился в мир иной и не мог ничего опровергнуть. Затем «Встречу» стали приписывать сатирику Владиславу Бухнеру, редактору юмористического журнала «Муха», выходившего в Варшаве в начале ХХ века. Наиболее же вероятным создателем этого игривого апокрифа считается приятель Бухнера, поэт-сатирик Антоний Орловский, творивший под псевдонимом Крогулец (Ястреб) – против него была даже развернута кампания в прессе за очернение светлого имени «поэта-пророка», что было явным перегибом: Мицкевичу, при всей его серьезности, тоже случалось писать весьма фривольные тексты.
Лев Николаевич Толстой, будучи уже известным писателем, в 1858 году прислал редактору газеты «День» И. С. Аксакову рассказ под названием «Сон». Но подписал его женским именем. Письмо, сопровождающее рассказ, было следующего содержания: