— Где мои родители?
Харрисон фыркнул, будто мой вопрос показался ему наглостью. И начал смотреть мне в глаза. Долго, пока я не сдался и опустил голову. Тогда его губы изогнулись в намеке на улыбку, и он добил меня холодным заявлением:
— Они больше не вернутся.
Это все, что он сказал, после чего вышел из дома, даже не закрыв за собой дверь.
Стоял холодный февральский день. Мороз пробрался в дом, до меня, до самых костей. Я смотрел на открытую дверь, не в силах пошевелиться, не веря, что это правда. Как это не вернутся? Это шутка? Как мои родители могут не вернуться?
Взгляд зацепился за черную коробочку на диване и я медленно, не чувствуя ног, спустился по ступенькам. Сел на диван, нажал кнопки, которые показывал папа, и услышал его голос.
— Ведьма ошибается, альфа. Я бы никогда не предал тебя.
— И я должен поверить твоим словам, а не ее? — голос Харрисона даже через пленку вызывал дрожь. — Гевона много лет служит мне верой и правдой. И раз она говорит, что ты начал обсуждать с альфой волчьей стаи способы моего изгнания, я верю ей. Ей, а не предателю.
— Но это абсурд! — воскликнул папа. — Я лишь сказал альфе Блэку, что ты чтишь чистоту крови. И его сын, Теренс, никогда не станет достойной парой для твоей сестры. Это все, о чем мы говорили! Ты же сам послал меня к ним с предложением заключить мир. Он предложил скрепить союз браком.
Послышался звук полнейшего отвращения и брезгливые слова альфы.
— Я лучше пущу эту суку на потроха, чем отдам сраному волку. Но ты дал Блэку повод для вражды. Мы не такие, как этот собачий сброд. Мы элита! А они, чувствуя других, сразу нападают. Ты должен был заключить мир, а теперь Блэк собирает волков у границы, чтобы напасть.
— Когда я покидал стаю, у меня не было ощущения, что мы расстались враждебно, — заверил отец стойко. — Напротив, Блэк был любезен.
— Любезен! — заорал Харрисон и посмеялся. — Ты сам себя слышишь, Итан? Продал преданность своему альфе за пару любезных фраз чужого? Ты жалок. И твои отговорки полная чушь. Ведьма видела, что в будущем ты попытаешься натравить на меня Блэка. Ты со своей сукой оба прекрасно знаете, как у нас в стае поступают с предателями. Или ты думаешь, я зря сюда всех привел? Решение уже принято.
— Нет! Прошу! — плач мамы заставил мое сердце отмереть и заколотиться. — Только не здесь. Не при Лайфорде. Умоляю, альфа! Ему только семь. Не при Лайфорде.
За секунду молчания мои внутренности несколько раз перевернулись.
— Увести, — грубый и короткий приказ Харрисона. Многочисленные шаги. Приглушенный плач мамы. А затем тихие слова папы:
— Мы любим тебя, сын.
Последние слова. Он помнил про диктофон. Он знал, что я это прослушаю. В его фразе было намного больше смысла.
Никогда не забывай нас.
Отомсти за нас.
Однажды ты станешь сильнее его.
Однажды ты будешь жить в лучшем месте.
Наши дни
Я жил ради обещания, которое дал себе в тот день, когда Харрисон приказал убить моих родителей. Я так и не увидел их тел, мне не дали с ними попрощаться. Какое-то время я еще надеялся, что однажды они постучат в дверь и заберут меня из дома тети. Но годы шли, я взрослел, и мне просто надоело каждый раз, когда кто-то приходил в гости, подрываться с места и смотреть на чертову дверь с надеждой. В день, когда мой оборотень обернулся, тетя отвела меня на их могилы, чтобы я смог почувствовать, что там покоятся они, и, наконец, отпустить. В ту же ночь я смог создать свою первую кровную клятву. Тогда я поклялся вселенной, что найду любые способы, чтобы свергнуть Харрисона. Я учился драться упорнее остальных, чтобы стать сильнее. Я выполнял задания этого убийцы упорнее остальных, чтобы втереться ему в доверие. Я мало говорил и много слушал. Я выжидал. А потом появился Клод и рассказал, что ему предначертано умереть от руки метиса. И я начал делать все, чтобы ускорить этот день.
Сегодня. Это произойдет сегодня. Я чувствовал, как шрам, оставленный от клятвы, приятно покалывал, предзнаменуя скорое исполнение. Цель моей жизни, смысл моего существования. Смерть за смерть. Месть. Возможно, Тарин однажды поймет…
— Сукин сын! — зарычал Харрисон и отшвырнул меня к стене. — Я растил тебя, как сына. Я собирался передать тебе стаю однажды. И это твоя благодарность? Такой же предатель, как и твой отец. Надо было скрутить тебя шею еще тогда. Зря пощадил.
Я врезался в шкаф, и разломанная доска вонзилась мне в ребро. С ревом вытащив обломок, я метнул его в альфу. Дерево даже не пробило его шкуру — настолько крепкой она была. Нужно серебро.
— Хочу тебя огорчить, — прохрипел я, пытаясь отдышаться. — Но на звание «Папаша года» ты явно не тянешь. Как и на «Лучший альфа». Какого это — жить в стае, в которой все тебя ненавидят, а? Все ждут исполнения пророчества. Думаешь, позвал Колтона, чтобы убить его хитростью, как и делал всю жизнь? Ты позвал свою смерть, Харрисон. И все будут ей рады.
— Заткнись! — прорычал он опять пошел в наступление. — Меня в этой стае уважают. А кто нет, тому смерть.
Я встал и увернулся от его удара, давая ему под дых. Харрисон зарычал и отшатнулся.
— Ты трус. Параноик. И глупец, — процедил я, больше не скрывая ненависти, превозмогая боль, которую причиняла его альфа-сила. — Даже твой колдун хочет твоей смерти, а ты веришь каждому его слову!
— Верю, пока он дает мне это! — Харрисон поднял свои руки, показывая, насколько они мощные, и ударил меня еще сильнее. На этот раз я улетел в стену, очистив ее от штукатурки. Перед глазами потемнело, но я отчаянно пытался оставаться в сознании. Ради Тарин.
Я не думал, что когда-либо смогу убить его сам. Очевидно, он все еще сильнее. И Клод усиливал его, потому что ему нужен был ручной оборотень-цербер для защиты. Тарин умница, догадалась раньше меня. Я не ждал удара в спину от Клода, ведь все эти годы был уверен, что он верит в пророчество и хочет смерти Харрисона не меньше меня. Оказалось, все намного глубже. На разборки в стае ему плевать. Главная цель — ребенок метиса. Наверняка для каких-то его грязных экспериментов с переселением душ в новорожденные тела. Одна польза от Клода — он помог зверю Рин пробудиться. Ведь без зверя не будет плода.
Я нашел ее взглядом. Она страдала, испытывая все муки обращения, пока я пытался отражать атаки альфы. И я ничем не смог бы ей помочь, даже если бы не был занят. Каждый оборотень должен пройти через это сам. С каждым разом становится легче, не так больно. Возможно, для Тарин это и вовсе первое полноценное обращение, судя по тому, как долго оно проходило.
— Ты умрешь сегодня, — процедил Харрисон, методично нанося удары по моей печени. Сплюнув кровь, я улыбнулся ему.
— Возможно. Но ты точно.
По крайней мере, я собирался ослабить до того, как Колтон доберется сюда. И отвлечь, чтобы у Тарин было время завершить обращение и сбежать.
Последний удар Харрисона был самым злым. Он выбил мне челюсть и сломал практически все кости левого ребра. Крови в глотке стало слишком много, и она застелила глаза. Я потерял равновесие и рухнул. Зверь надрывно дышал, бросая все силы на регенерацию, пытаясь еще нас спасти. Но это было бы крайне трудно, учитывая то, что подонку альфе ничего не стоило добивать лежачего.
— Харрисон, — хриплым и в то же время узнаваемым голосом позвала его Тарин. Заодно откликнулся и мой медведь. Он издал последний хрип и повернул морду, чтобы увидеть ее.
Охренеть! Изнеможенная, худая, слишком диковинная, больше похожая на волка, нежели на медведя, совсем другая, и вся в крови. Но я все равно смог рассмотреть окрас ее шерсти и метку. Смотрели все, даже у Клода отвисла челюсть. Если бы мог, сейчас громко и победно рассмеялся. Луна, мать его, стаи! Белая волчица. Легенда! Миф! Вид, давно считающийся вымершим. И даже в древние времена они рождались раз на пять сотен лет. Как гребаный единорог в мире людей.
Ее мех хоть покрывал тело лишь небольшими участками, блестел, словно свежевыпавший снег морозным вечером. Глаза светились голубым неоном, зрачков и вовсе не было видно. А между ушами бриллиантовым блеском переливалась метка полумесяца. Лапы были слишком мощными для волка, а морда слишком удлиненной для медведя, но сомнений в том, кто перед нами, не было. Я смотрел на это чудо и не верил. Хотелось протереть глаза и мотнуть головой. Я бы легко поверил, что слишком ударился башкой, и все мне видится. Но эта волчица была реальна — я ее чувствовал. Она находилась со мной в одной комнате. И последнее, что дошло до меня, окончательно ошеломив, — это моя Тарин. Моя девочка.
— Что это? — спросил альфа, переводя полный отвращения взгляд с Тарин на Клода и обратно. — Какого хрена из нее вылупилось? Ты знал об этом?
Клод лишь усмехнулся, будто и не слышал его слов. В его глазах светилось неподдельное восхищение, пока он смотрел за попытками зверя Тарин освободиться от его магии. У нее почти получилось. Она начала двигаться, перевернулась на бок и взвыла.
— А вот и сюрприз! Вот, что Блэр запрятала в тебе поглубже, девочка. Да твой второй энергетический источник сильнее, чем у Колтона и Эрика вместе взятых! — колдун рассмеялся, потел руками лицо и забормотал, как безумец. — Нет-нет. Я не могу тебя им отдать. Твоя жизнь слишком ценна. Теперь уж надо постараться, чтобы сохранить обе жизни. А как же это сделать без пары? Отвязка! Да, сейчас же, пока не поздно.
Я слышал это так хорошо, будто стоял у Клода за спиной. Но его образ, как Тарин и Харрисона блекли. Слишком много ранений, настолько, что даже на восстановление не было сил. Может быть и стоило выпить того зелья, что подкинул Клод. Но вполне вероятно, что он собирался еще больше ослабить меня. Впрочем, агония перестала терзать в момент, когда я вновь посмотрел на Тарин. Луна отнимала все мысли, полностью притягивая все мои сущности. Лишь альфа мог ей противостоять. Какое-то время. Харрисон был в бешенстве.
— Что ты там несешь, ублюдок? — орал он на Клода. — Она хренова волчица! У нее ничего от медведя. Такие твари не имеют право существовать.